Отравленные земли Джон Мэддокс Робертс Земля Бурь #3 Мир, лишенный металлов, где достижения цивилизации граничат с самым жестоким варварством, мир луны, раненной Огненными Копьями, и безумных всадников-завоевателей на четырехрогих скакунах... Это Земля Бурь, созданная великолепной фантазией Джона Робертса, мир, где предстоит совершить восхождение от безвестности к вершинам славы и королевской власти пастуху-островитянину Гейлу. Джон Мэддокс РОБЕРТС ОТРАВЛЕННЫЕ ЗЕМЛИ Глава первая Разведчики неподвижно лежали на скале, наблюдая сверху за безжизненной пустыней, уходящей в бесконечность. Каждый из них был накрыт маскировочной накидкой в серо-коричневых пятнах, так что даже с расстояния всего в несколько ярдов они оставались незаметными. Только самые кончики подзорных труб выглядывали из-под накидок, а объективы были прикрыты кусочками кожи, чтобы линзы не отбрасывали бликов. За ними вставало солнце, но люди не могли воспользоваться этим. Они заняли такое положение еще в темноте под покровом ночи и оставались неподвижными и с рассветом. Совсем скоро жара под накидками станет невыносимой, но раскрыться означало бы верную смерть, а вид, открывающийся перед ними, стоил одного дня неудобств. — Действительно, это то, что надо! — Голос человека был чуть громче шепота, ведь в любой миг мог появиться караульный дозор, проезжающий поблизости. — Все правильно! — Согласен, — ответил более холодный голос. — Но успокойся. Время для волнения наступит тогда, когда мы потребуем свое вознаграждение. Вид, открывающийся перед ними, мог привлечь внимание только того, кто сумел бы объяснить его значение. На расстоянии в низменной части пустыни был разбит лагерь, совсем близко к возвышающемуся краю древнего кратера. Множество таких кратеров испещряло безбрежные просторы пустыни, но только один, именно этот, был центром деятельности человека. На самом деле, в пустыне почти не было людей, не считая отдельных кочевников и этих загадочных незнакомцев. Из лагеря люди целыми группами взбирались на край кратера и спускались в углубление. А те, кто возвращались, с трудом передвигались под тяжестью непосильного груза, который они складывали где-то в лагере. Столбы дыма поднимались из кратера, но этот дым не был вулканического происхождения. Вдоль всего края размещалась охрана, состоящая из всадников, утреннее солнце отражалось в наконечниках их копий. Даже с помощью подзорных труб расстояние оставалось слишком большим для того, чтобы можно было различить отдельные детали одежды или снаряжения. В течение всего дня два человека лежали неподвижно, их внимание обострялось, когда они наблюдали, что внизу затевалось что-то новое. Высота возвышения, на котором они лежали, была недостаточна для того, чтобы они смогли увидеть происходящее в самом кратере, но вид, открывающийся на лагерь, был хороший. Когда солнце прошло зенит, они убрали подзорные трубы, чтобы отражение не выдало их. Жара стала невыносимой, но они выдержали и это, делая время от времени глоток из кожаных бурдюков с водой. После наступления темноты они сбросили свои накидки и лежали, благодарно хватая воздух в относительной прохладе. Двигаясь скованно, они поднялись и начали складывать свои накидки, упаковывать подзорные трубы, кожаные бурдюки с водой и остальные немногочисленные пожитки. Перед наступлением полной темноты один снял показания компаса. Он закрыл крышку компактного прибора и положил его обратно в карман плаща. — Посмотри, Хаффл, — сказал второй человек. Там, где раньше они видели только столбы дыма, сейчас они заметили красное свечение и поток искр. — Работает плавильня, — сказал Хаффл, откинув капюшон. — никаких сомнений не может быть. — Он оказался худым мужчиной с коротко подстриженными черными волосами и давно не бритой бородой. Второй мужчина был другого типа, невысокий и плотного телосложения, а его голова была выбрита с левой стороны. Волосы на правой стороне были собраны в одну косичку и выкрашены в голубой цвет. Хаффл поднял свое копье и приготовился покинуть скалу, но второй не спешил. — Ингист, мы не можем терять времени. Пойдем, мы должны найти наших животных до рассвета. — Трудно поверить, ведь правда? — сказал Ингист, уставясь на отблеск в кратере, как будто его кто-то загипнотизировал. — Мы нашли это, хотя попытки всех остальных за годы поисков не увенчались успехом. — То, что мы нашли — это одно дело, — сказал Хаффл. — Дожить до момента, чтобы сообщить об этом и получить наше вознаграждение от королевы, совсем другое, поэтому пойдем скорее. Неохотно Ингист поднял свое копье и устало потащился за своим товарищем. Кроме коротких копий, которые можно было использовать и как дорожные посохи, у мужчин за поясом были кинжалы, но никакого другого оружия не имелось. Всем своим видом они напоминали странствующих торговцев, которые, как и сотни других, бродят из одной деревни в другую, пересекая границы северных королевств, следуя вдоль русел рек и огибая бездорожье незаселенных пустошей. Популярные легенды наполнила пустыню тайнами и чудесами, но эти двое мало что обнаружили в своих многочисленных экспедициях кроме скал, песка, жары и жажды. До сего дня. Они прислушивались к любым намекам и слухам, расспрашивали людей, которые утверждали, что видели это чудо, предлагали взятки, а также советовались с пророками и прорицателями, чтобы отыскать это место. Под конец они нашли покалеченного рабочего, который отчаянно нуждался в средствах, чтобы купить лекарство. Он утверждал, что целый сезон проработал на шахте, и его не удалось одурачить даже тем окольным путем, которым их всех водили туда. Ему удавалось иногда сдвинуть повязку на глазах и кое-где на пути сделать пометки. Кратер вовсе не находился далеко в пустыне, а скорее ближе к возделываемым сельскохозяйственным землям на северной границе территории Каньона. Они убили этого человека, чтобы он не смог рассказать то же самое другим и, выполняя полученные указания, направились к кратеру, который был подобен всем остальным, с одним единственным исключением… Пока они пробирались к тому месту, где оставили свой небольшой караван и горбачей, приспособленных к условиям пустыни, их сердца переполнялись радостью от полученных ими сведений. Они нашли величайшее сокровище в мире, секрет, за который королева вознаградит их так щедро, как не приходилось надеяться ни единому человеку даже в самых смелых своих мечтах. Они нашли стальную шахту короля Гейла. * * * Жара кратера была удушающей, и даже воинам едва удавалось сохранять на своих лицах маску невозмутимости. Они не хотели проявить слабость перед рабочими, но в этом месте люди подвергались самым трудным и тяжким испытаниям. В такой жаре они отказались от привычной одежды из кожи и ездили верхом в матерчатых штанах длиной до колена. Головные повязки и легкие накидки защищали их от беспощадно палящего солнца. Но если одеты они были и легко, то их вооружение было полным. Каждый из них имел огромный лук и колчан, ощетинившийся стрелами. Каждый носил длинный меч из стали, и наконечники копий были также изготовлены из стали. Наконечники стрел и дротиков были сделаны из более дешевой бронзы. Их щиты были разнообразны по форме и конструкции, как разными были и сами люди, потому что они происходили не из одного племени. Их объединял образ жизни, все они были наездниками и презирали всех тех, кто ходил по земле на своих ногах, как животные. — Еще три дня, — сказал длинноволосый юноша своему товарищу. — Еще три дня, и мы сможем покинуть это пекло. Я даже не могу передать тебе, как я устал от сажи и дыма, от вони этих потных рабов. — Не говоря уже о солнце и нормированной воде, — ответил ему более молодой юноша. Они были очень похожи друг на друга, оба высокого роста, с волосами цвета меди и светло-голубыми глаза. Широкие скулы отличали их от остальных людей, выделяла их и легкая природная грация. — Куда ты направишься после окончания сезонных работ? — спросил старший, заставляя своего скакуна встать на колени и опереться о вогнутую часть кратера, пытаясь уловить хоть легкое дуновение ветерка на краю кратера. — Обратно на равнины и холмы, куда же еще? — ответил младший. — А я нет. Я собираюсь отправиться вместе с эскортом, который будет сопровождать рабочих. Мне хочется посмотреть южные города, а потом вернуться домой. — Но отец сказал нам… — Разве мы мальчишки, чтобы повиноваться каждому его пожеланию? — возразил старший. — Мы оба свободные воины, и нам не нужно разрешение отца на то, чтобы пойти туда, куда нам хочется. — Он больше, чем просто отец… Как будто мне нужно напоминать тебе об этом?! Он еще и наш король. — Они немного задержались наверху нижней кромки, подальше от дыма и жара. — И будучи таковым, он никогда не запрещал свободным воинам отправиться туда, куда они намереваются, в мирное время… конечно, если они без его разрешения не поступают на военную службу к чужому королю. Я просто хочу немного попутешествовать и посмотреть новые места. Сказать по правде, я устал от травы и скота почти так же, как и от этой пустыни. Второго юношу одолевали сомнения. — Я не знаю. Он и на это-то задание неохотно отпустил нас обоих из дома. Его беспокоит, что он может потерять нас. Его брат криво улыбнулся. — Каирн, он лелеет надежду на то, что когда-нибудь один из нас последует его примеру, но и ты, и я знаем, что этому не бывать. Совет старейшин выберет кого-нибудь другого. Отец — великий человек, которому удалось воссоединить равнины и нагорья. А что мы? Просто воины, как и любые другие. Нам недостает той духовной силы, которая сделала его почти богом для племен. Я не готов к тому, чтобы провести всю жизнь дома, потакая его нежным надеждам на мое будущее. Каирн ничего не ответил. У него не было самоуверенности брата, и мысль о возможности неповиновения отцу беспокоила его. Внизу под ними продолжались работы, но бесконечный шум предшествующих недель прекратился, и скрежет тележек, удары кайла и клиньев более не раздражали уши. Рабочие приводили в порядок и чистили рабочие места, а последние порции металла плавились в печах для очистки от оставшихся примесей. Затем расплавленную сталь разливали в болванки, чтобы их можно было легко транспортировать. Каждый год прилагались огромные усилия для доставки топлива, припасов и рабочей силы на это место, но сталь была столь высокой ценностью, что король Гейл принимал на себя все расходы с радостью. По обводам всего кратера постоянно патрулировали всадники. Рабочим не разрешалось подниматься на этот край, кроме тех участков, где проходила тропа. Им разрешалось только спускаться в кратер и возвращаться в лагерь. Все, кого ловили за попыткой пробраться на высокие участки для того, чтобы нанести свои отметины, считались шпионами и подвергались соответствующему наказанию. — Ну, так что ты скажешь? — настаивал старший брат. — Не дави на меня, Анса. Надо подумать. У нас впереди еще целых три дня. — В течение которых, без всяких сомнений, ты и решишь остаться покорным сыном. Ну, ты можешь поступать, как хочешь. Я поеду на юг сразу же после того, как закончится сезон. Каирн все еще раздумывал и в конце дня, когда возвращался верхом в свою палатку. Он был вынужден признать, что у него не было тяги к приключениям, и его это злило. Ему сравнялось почти восемнадцать лет, и он был воином уже более двух лет. Возможно, для того, чтобы стать настоящим воином, требуется еще нечто, помимо прекрасного вооружения и кабо для верховой езды. Он потрепал животное по шее, и оно горделиво вскинуло свою великолепную голову с четырьмя рогами. Повсюду вокруг них изнуренные рабочие с трудом тащились к своим койкам. Они были невысокие и темнокожие, крепкого телосложения, но без устрашающего самообладания воинов-всадников. Каирн вздрогнул при мысли о подобном образе жизни, тяжкой работе на земле или другом похожем презренном труде, вместо того, чтобы вольно разъезжать по бесконечной равнине. Безусловно, думал он, лучше умереть, чем вести такой образ жизни. Все они были флегматичными и вялыми крестьянами из южных земель, его пустыня для них значила всего лишь более жаркое, более сухое рабочее место. Они переносили все эти тяготы ради щедрой платы, половину которой потребуют их господа. И лучшего они не заслуживают, подумал он. Такие вялые люди, которые не способны даже бороться, должны быть благодарны за любые крохи, которые перепадают им со стола господ. Он почистил своего кабо и отпустил его на круглую огороженную площадку, стены которой были выложены камнем. Фыркая от удовольствия, он направился к желобу с водой. Вода старательно доставлялась из ближайшей реки в бочках, установленных на повозках. Животные получали столько воды, сколько им требовалось. Люди должны были обходиться меньшим. На площадке находилось более трехсот животных, рога каждого были раскрашены отличительным цветом и рисунком по выбору его хозяина. Температура под тенью палатки, открытой со всех сторон, была вполне сносной. Полдюжины воинов, находившихся под навесом, освободили место для Каирна, но не оказали ему никаких особых знаков внимания. Всадники не относились к членам королевской семьи, как это было принято у более оседлых народов. Юноше передали кожаный мешок с водой, он взял горсть сухой пищи из общей миски. Пока Каирн разжевывал безвкусную смесь измельченного высушенного мяса, фруктов и обжаренного зерна, он раздумывал о городах, расположенных на юге. Он никогда их не видел, но слышал рассказы отца о сказочных землях, расположенных на западе и юге. Более пожилые воины, которые сражались в масштабных военных кампаниях короля, описывали роскошные города, дворцы, храмы, их удивительные развлечения и женщин, которые (по рассказам воинов) всегда отдают предпочтение мужественным кочевникам, пренебрегая своими изнеженными мужчинами. Ему было бы любопытно взглянуть на эти места, но он также любил безбрежную равнину. Ему хотелось увидеть экзотические города… но может быть, на следующий год, ведь это будет достаточно скоро… или еще через год. Не так думал его старший брат. Анса говорил о чем-то большем, чем просто путешествие в зарубежные страны. Он был в составе эскорта, сопровождающего ряд караванов к границам Омайи на западе и территории Каньона на юге, это и разогрело его страсть к путешествиям. В течение двух предшествующих лет он стремился уехать, но в последнее время их отец посылал мало караванов и экспедиций в этом направлении, он был занят делами на востоке. Нет, в конце этого сезона он вернется домой. Будет очень хорошо уехать из этого места. * * * Рабочие запели песню сразу же, как только кратер остался позади. На них были надеты туники и килты, которые когда-то были белыми; большинство носило головные повязки или конусообразные шляпы, сплетенные из соломы. Казалось, что жесткие ступни их ног не чувствовали жара песка пустыни; на смуглых лицах сверкали белые зубы. Анса оглянулся в последний раз и помахал рукой. Брат, стоя на краю кратера, помахал в ответ. Затем Анса устремил свой взгляд на юг и решительно подавил в себе желание к дальнейшим проявлениям сентиментальности. Анса стремился странствовать в одиночку, но он не отказался бы и от компании. Братья были близки всю свою жизнь, и особенно в эти последние несколько лет, когда их отец был целиком занят отношениями с жителями востока и их огненным оружием. Но они уже более не мальчишки, напомнил он себе. А разве король Гейл не начал жизнь точно таким же образом? С ранних лет Анса уже утомился слушать рассказ о том, как его отец перевалил через горы с первым торговым караваном из Неввы, имея при себе всего лишь копье, нож, длинный меч и одного-единственного кабо. А теперь он стал королем. Значит, его отец был великий провидец, человек, сильный духом. В любом случае Анса не имел столь грандиозного замысла и не мечтал стать королем. Он просто хотел испытать другую жизнь подальше от лугов и холмов его привычного мира. Еще мальчишкой он всегда был нетерпелив и любил поспорить, в отличие от своего брата. Он заставлял себя совершенствоваться в воинском искусстве и испытывал страшные муки разочарования при малейшей неудаче. Любое поражение, над которым Каирн просто бы посмеялся, вводило Ансу в мрачное настроение, которое продолжалось несколько дней. Времена таких детских причуд давно прошли, но ему очень хотелось испытать себя, и он не видел никакого смысла в дальнейшем ожидании. Его раздражал медленный темп этого перехода. Они должны были приноравливаться к скорости пеших, и сам путь был мучителен, с многочисленными обходами, переходами по окольным путям, постоянными возвратами на уже пройденные участки. В перерывах рабочим надевали повязки на глаза, заставляли идти после наступления темноты. Он знал, что все это нужно для того, чтобы люди не поняли, где они находятся, что помогло бы сохранить тайну расположения кратера, но то, что на переход приходилось затрачивать десять дней, хотя его можно было бы совершить всего за два, вызывало раздражение. Анса готов был разрыдаться от счастья, когда наступил последний день перехода в пустыне. Легкий ветерок принес запах воды и зелени. Кабо охранников радостно заржали. Анса попридержал свое животное, когда оно попыталось пуститься вскачь. Он потрепал его по шее и наклонился к уху. — Полегче, хороший мой. До реки еще несколько миль. Бессмысленно бежать сейчас. Мы будем там до наступления ночи! — Он и сам готов был броситься бегом. Ночью они разбили лагерь около первой реки на территории Каньона. Это была совсем маленькая протока, но после пустыни все почувствовали настоящее блаженство, однако нужно было тщательно следить за тем, чтобы кабо не выпили слишком много воды и не пали. Рабочие испытывали едва ли меньшую жажду и ринулись вниз по грязному берегу для того, чтобы, растянувшись на животе, пить огромными глотками взбаламученную воду. Воины проявили большую сдержанность и сначала напоили своих кабо, затем продвинулись вверх по течению к более чистой воде и только потом стали черпать воду деревянными чашами, наклоняясь из седел. Местные жители, населяющие близлежащие деревни, уже давно привыкли к таким посещениям и вскоре появились с теми товарами, которых, как они знали, страстно желают прибывшие гости. Свежая еда и крепкие напитки пользовались большим спросом. По меркам номадов, деревенские женщины были некрасивы, но некоторые из них выделялись из основной массы и находили много нетерпеливых поклонников среди рабочих, которые были счастливы потратить свои деньги до того, как их отберут сборщики налогов. Анса сидел у костра вместе с товарищами, ел, пил и говорил без умолку, по незапамятной традиции воинов, свободных от службы. Нежное мясо жирных домашних животных для них было роскошью, после того, как целыми днями приходилось довольствоваться жесткой дичью или сидеть на сухом пайке. Периодически король выпускал новые строгие приказы против злоупотребления вином и пивом, которые были довольно редки у них, хотя сейчас и становились более доступными, благодаря торговле. Его подданные соглашались с тем, что сии правила разумны, но продолжали не обращать на них никакого внимания при каждом удобном случае. — Мы остаемся здесь на десять дней, — сказал Булас, пожилой воин племени матва, который командовал этим переходом. — Кабо смогут поесть и попить и даже разжиреть за это время. — Да и мы тоже, — отозвался один из юношей нетвердым от выпитого голосом. — Я не вернусь с вами, — заявил Анса. Булас посмотрел на него через дым. — Что ты имеешь в виду? Анса сделал еще глоток приятно горьковатого пива. — Я думаю остаться здесь и двинуться на юг. Я снова присоединюсь к вам в кратере в следующем году или через год. — Это неразумно, — сказал Булас. — Тебя могут схватить, посадить в тюрьму и пытать, чтобы ты раскрыл тайну местоположения стальной шахты. Анса пожал плечами. — Я заявлю, что являюсь выходцем из северо-восточных племен, рамди или энсата. Чужеземцы не увидят разницы. Далее если они когда-то и побывали по своим делам на нашей территории, мой брат и я не очень-то похожи на эмеи или матва. — И как только ты сможешь вынести это? — спросил эмеи того же возраста, что и Анса. — Быть одиноким в чужой стране, без кровного родственника или соплеменника, ужасно. Если заболеешь или получишь ранение, кто позаботится о тебе? Если умрешь, кто совершит ритуальные обряды? — Я все же попробую, — сказал Анса. — Мы никогда ничего не сможем добиться, не рискуя. — И затем, после паузы, добавил: — Однако я должен признаться, что до сих пор не путешествовал в одиночку. Может, кто-нибудь из вас согласится сопровождать меня? — Он перевел взгляд с одного на другого, но на их лицах было выражение нерешительности. Иного он и не ожидал. Его соплеменники не любили никаких перемен. Объединение народов его отцом было потрясением вполне достаточным для того, чтобы о нем помнили многие поколения, и они не хотели никаких других новшеств. Они любили странствовать, но только сильными группами. В конце концов, он так и не нашел добровольцев. Спустя несколько дней Анса уехал из лагеря. Его животное снова лоснилось, было полно сил и готово к путешествию. Он распрощался со своими товарищами с легким сердцем, но как только потерял их из вида, то почувствовал, как его сердце сжалось от волнения. До сих пор он храбрился, но реальность происходящего заставила его призадуматься. Сейчас он был совсем один на пути, который ранее ему не приходилось испытывать. Анса встряхнулся и отбросил печаль в сторону. Он выбрал свой путь и будет следовать по этому нему — будь, что будет. К полудню его страхи отступили, и он обнаружил, что уже распевает старую песню кочевников народов-эмеи. Когда он проезжал мимо полей вдоль дороги, люди, работавшие на них, взглянув на него, не обращали никакого особого внимания. На юноше были короткие сапоги и мешковатые брюки из светлой ткани, подпоясанные широким кожаным поясом. Он надел и рубашку, и светлый плащ, который защищал его от беспощадного солнца; украшения на нем, были либо подарками, либо он приобрел их у торговцев в течение нескольких лет. Никто не смог бы определить его племя по внешнему, и он стал просто еще одним безымянным путешественником, к чему и стремился. Даже его стальное оружие не будет выдавать его как одного из подданных короля Гейла. Оживленная торговля означала, что оружие из драгоценного металла перестало быть такой редкостью, как раньше. Длинный стальной меч все еще был диковинкой за пределами владений Гейла, но его и нельзя заметить до тех пор, пока Ансе не придется обнажить его, а если такое произойдет, то будет поздно беспокоиться о том, чтобы скрыть свою племенную принадлежность. Он последовал по руслу реки, которая, извиваясь, протекала по сельскохозяйственным угодьям, и время от времени пересекал странные протоки, ответвляющиеся от реки. Сначала он думал, что они имеют естественное происхождение, но затем понял, что это ирригационные канавы. Земля была столь сухая, что сельское хозяйство стало возможным только при подаче воды из реки. Он знал, что где-то южнее этот приток вольется в великую реку Коллу. Это была земля Каньона, но местные крестьяне были похожи на рабочих, которых он сопровождал из шахты. Истинные жители Каньона сформировали аристократию, которую многие люди наделяли великой силой магии. Он никогда не видел никого из этих странных людей, потому что они не совершали дальних путешествий и не удалялись на большие расстояния от своих земель, а торговлю вели всегда через посредников. Из всех чужих народов, о которых Анса когда-либо слышал, этот интересовал его более всего. И дело не в богатстве: это было связано с магическими силами, о которых ходили легенды, и собственной необычностью людей этого племени. Говорили, что у них голубая кожа, волосы белые, а глаза сияют всеми цветами радуги. Они не были особенно воинственными, но ни одна армия не могла устоять против них, хотя многие и пытались. Все такие нашествия были безуспешны, армии возвращались, а генералы и солдаты клялись, что потерпели поражение из-за колдовства. Ансе было любопытно встретиться с этим народом, о котором часто рассказывал и его отец. Он путешествовал, не ожидая проявления какой-либо враждебности. Большинство людей встречали одинокого путешественника с любопытством, некоторые относились к нему свысока, и совсем редко — с бессмысленной агрессивностью. Люди, живущие в изоляции, обычно стремятся к контактам с внешним миром и приветствуют странников, если те не представляют опасности. Юноше хотелось поупражняться с луком, но он был не уверен в том, что местный землевладелец не будет возражать. В первую ночь он остановился на ночлег около небольшой реки и наблюдал за поднимающейся на востоке луной, чья поверхность была испещрена черными шрамами, . Он вспомнил песнь с мольбой о прощении, обращенную к луне, которую читал вслух его отец почти каждый вечер на восходе луны, но не решился произнести ее громко. Давным-давно, во времена огненных стрел, люди ранили луну. Это были времена великого и ужасного колдовства, и люди были наказаны за свою самонадеянность и дерзость. Каждый народ по-своему рассказывает о том, как все произошло, но все сходятся в одном: люди накликали на себя страшные беды, которые и положили конец веку богатства и изобилия. Ночь становилась все холоднее, по мере того, как дневное тепло рассеивалось в безоблачном воздухе, но Анса даже и не думал разводить костер. Ярко сияли звезды, постоянные и блуждающие, а также те, которые всходили, быстро перемещались по небу и останавливались, сохраняя необъяснимые интервалы между собой. Некоторые поговаривали, что эти последние звезды были искусственными и что во времена, предшествующие огненным стрелам, люди действительно жили на небе на этих крохотных островках. Юноша полагал, что из всех древних легенд в эту труднее всего поверить, но если люди действительно смогли напасть на луну с помощью огненных стрел, то возможно также и то, что они сумели построить деревни на небе. Мир был полон тайн и загадок, но он знал, что эту ему не разрешить никогда. После того, как он проверил, что его кабо в порядке, он завернулся в одеяло и заснул. Сны были тревожные: с расплывчатыми угрожающими лицами, яркими огненными вспышками, с безбрежными мутными водами. Он проснулся в поту, затем заснул снова. К утру он уже мало что помнил из своих ночных видений, но почувствовал какое-то беспокойство, когда пробуждался и седлал свое животное. На четвертый день своего одинокого путешествия юноша оказался в лесистой возвышенной местности. Возделываемой земли почти не было, но крестьяне пасли стада каких-то невиданных карликовых винторогов, и дичи было бесчисленное множество. Местность оказалась изумительно красивая, скалистые холмы и лощины сияли яркими красками, словно нанесенными широкими горизонтальными мазками. Накануне прошел короткий, но очень сильный дождь и теперь земля была покрыта ковром пышных дикорастущих цветов, которые появлялись как будто по волшебству. Небо было более синее, чем обычно, облака выстраивались в замки и бастионы чистейшего белого цвета. Все это взывало к песне, и юноша затянул короткую балладу странников, сочиненную народом его матери, — намного мелодичней песнопений народа эмси. Пока кабо ловко пробирался по тропе, с одной стороны которой возвышалась скала, а с другой был крутой обрыв, Анса вдруг заметил, что поет с кем-то дуэтом. Несказанно удивленный, он остановился на полуноте. Другой голос взял еще две ноты, а потом оборвался. Голос мог исходить только сверху, поэтому он поднял голову, вывернув шею, и увидел неясные очертания какой-то фигуры на скале высоко над ним. Он не мог разглядеть никаких подробностей, потому что солнце находилось позади этой фигуры. — Кто ты такой? — спросил он, досадуя на то, что подошел так близко к другому человеческому существу, не замечая этого. — О, пожалуйста, не прекращай петь! Такая приятная песня. Мышцы на спине расслабились, он убрал руку с древка копья. Это был женский голос, молодой и очень нежный. — Ты все еще не сказала, кто ты, — повторил он вопрос. — А почему я должна? — сказала она. — Это моя земля, а не твоя. — У нее был странный акцент, но он хорошо понимал ее. — Верно, — улыбнулся он, но эффект был испорчен тем, что он вынужден был прищуриться. — Меня зовут Анса, я родом с северных равнин. Но ты застала меня врасплох. Я не могу видеть тебя там, наверху. — Мы можем исправить это. Проезжай вперед еще несколько сотен шагов, пока не кончится тропа, и окажешься на небольшой поляне. Там я присоединюсь к тебе. И не пытайся ехать дальше без меня. — Затем фигура исчезла. Он двинулся вперед, и через несколько минут тропа слегка пошла вверх, выводя его на поросший травой луг, описанный женщиной. Он остановился и пустил кабо пастись. Спустя несколько минут к нему присоединилась женщина. Она также была верхом, но не на кабо. Его собственный скакун испугался и по мере приближения второго животного стал тревожно всхрапывать. Это оказался уродливый горбач, — животное со скверным запахом, скверным норовом и неуклюжее, но сильное и потрясающе выносливое. Такие были гораздо лучше приспособлены для походов в пустыне, чем кабо. Наездница была завернута в серый плащ, на голову накинут капюшон, а лицо закрыто сеточкой. Она остановилась в шаге от Ансы и опустила капюшон и вуаль. Ее лицо оказалось нежным и изящно очерченным, и таким прекрасным, как он мог мечтать, — но действительность превосходила все его ожидания. Ее кожа была нежно-голубого оттенка, глаза — лиловые с изумрудным окаймлением. Волосы были белые, но не седые, как в преклонном возрасте, а скорее серебристые. Руки оказались тонкие и изящные, а пальцы невообразимо длинные. — Я Фьяна из Верхнего Каньона. — Она растянула в улыбке пухлые губы; в ответ улыбнулся и он. — Сегодня утром я дежурю в дозоре. Но не думаю, что нужно поднимать тревогу из-за тебя. — Нет, уверяю, что я не представляю никакой опасности. Но разве твой народ доверяет сторожевой пост всего одной женщине? — У меня много способов вызвать подмогу, гораздо больше, чем ты можешь предположить, — сказала она. — И кроме того, эта маленькая тропа мало похожа на дорогу, по которой возможно вторжение. — Я могу поручиться, что это правда, — сказал Анса. — Но тогда зачем вообще здесь нужен дозор? — Мы не любим сюрпризов, даже и от друзей, — сказала ему Фьяна. Эта информация была ценной, хотя она сама, возможно, так и не думала. Люди Каньона не были всевидящими, как думали некоторые. Ансе хотелось узнать как можно больше об их ограничениях. — Мы встречали обитателей равнин, — сказала она. — Они никогда не ходят в одиночку. А ты потерял дорогу и заблудился? — Совсем нет. Мне стало скучно дома и захотелось посмотреть новые земли. Мой король не возбраняет дальние путешествия, если его воины не поступают на службу к другим владыкам. Всю свою жизнь я слышал о южных землях и о Каньоне. Я решил посетить некоторые из этих мест до того, как война или преклонный возраст положат конец всем моим путешествиям. — А вот и моя смена. — Фьяна показала на другой конец маленького луга. Появился еще один наездник, но он уже был на кабо. По мере того, как наездник приближался, Анса увидел, что это совсем юноша. Его волосы были темнее волос Фьяны, глаза желтые, но в остальном сходство было столь большим, что их можно было бы принять за близнецов. Просторный плащ, который был на нем, оставлял открытыми лишь голову и руки. Только по манере держаться Анса признал в нем мужчину, а не женщину. Незнакомец остановился недалеко от них. — Кто это? — недружелюбно спросил юноша, оглядывая Ансу с головы до ног. — Гость с севера, — сообщила ему Фьяна. — Он не представляет угрозы. — Тем лучше для него. — Он проехал дальше, чтобы занять свой сторожевой пост. Внутренне Анса вскипел от злости. Дома он бы мог вызвать юношу на поединок за его надменное поведение. Здесь же он был лишен такого права. — Он так враждебно относится ко всем? — спросил он. — Не обращай на него внимания, — посоветовала Фьяна. — Это Элесси. Его совсем недавно произвели в воины, и он хочет, чтобы все знали, какой он сильный. — У вас здесь тоже есть такие? Тогда я не стану обижаться. Юные воины, плохо знающие свое оружие, могут вызывать раздражение, но они всегда нападают спереди… как еще они могут заработать себе репутацию? А сейчас не проводишь ли ты меня к себе в деревню? Или у тебя есть еще здесь дела? — Ничего важного. Просто следуй за мной. — Она повернула животное и поехала величественной иноходью. Кабо Анса, полный подозрительности, последовал за более крупным зверем, соблюдая довольно большую дистанцию, которую невозможно было сократить, как Анса ни старался заставить кабо сделать это. Менее чем через час они приехали в небольшую долину, почва которой была разделена на возделанные поля, аккуратно огражденные низкими каменными оградами. В любовно ухоженных садах рядами росли деревья, некоторые из которых плодоносили, а остальные были в полном цвету. Анса был низкого мнения о деревенской жизни, но и он не мог отрицать красоты такого зрелища. Воздух был напоен ароматом, — приятная перемена после бесплодия пустыни. В дальнем конце долины он увидел группу построек, возведенных по сторонам сужающегося ущелья, из которого вытекал небольшой, но стремительный ручей. Строения естественно сливались с каньоном, стены были выкрашены белой краской, а крыши покрыты обожженной красной черепицей. Все это казалось гораздо привлекательнее, чем деревни, в которых у домов были грязные стены, к чему он так привык. Они прошли мимо внешнего ряда домов. Очевидно, были и такие, кто готов пожертвовать безопасностью крепостных стен ради того, чтобы жить около своих полей. Впрочем, Анса заметил, что в деревне вообще не было защитной круговой стены. Каковы бы ни были причины, но эти люди казались чрезмерно уверены в своей безопасности и защищенности от нападения. Перед въездом на пыльные улицы деревни они увидели мелкий домашний скот: крошечных домашних квиллов, домашнюю птицу и жирных двуногих ящериц, выращиваемых ради мяса. Все животные питались отбросами, что и помогало поддерживать в деревне чистоту. Жители деревни встретили пришельца с любопытством, и Анса не увидел на их лицах и тени враждебности. — Сначала я провожу тебя к старейшине, — сказала Фьяна. — Так принято. Она пожалует тебе почетное гражданство деревни, а потом ты можешь приходить и уходить, если пожелаешь. — Это мне подходит, — сказал Анса. Он понял, что ему это нравится: находиться в чужой стране, среди чужих людей. Большинство его соплеменников посчитали бы такое положение неудобным, но Анса всегда знал, что этим-то он и отличался от них. Они остановились перед небольшим домом, который ничем не выделялся среди прочих. Дверной проем по бокам украшали две статуи. В стилизованной форме они представляли мужчину и женщину. Животное Фьяны встало на колени, и она плавно выбралась из седла. Она небрежно поклонилась каждому изваянию, затем вошла в дом. Анса спустился со своего кабо и стоял, оглядываясь вокруг. Он не мог найти удобного места, чтобы привязать животное, кроме одной из статуй. Но он знал, что так делать нельзя, поэтому продолжать держать поводья, чувствуя себя неловко и ожидая дальнейших событий. Несколько минут спустя из дома появилась Фьяна, за ней следовала высокая женщина в полосатой одежде. Она сложила вместе кончики пальцев и слегка поклонилась. — Добро пожаловать, воин. Я Улла, старейшина этой деревни. Войдешь в дом? Имасса присмотрит за твоим кабо. — При этих словах у локтя Ансы появился мальчик. Анса с сомнением смотрел на него. — Благодарю, но это зверь с горячим норовом. Может быть, опытный всадник… Она улыбнулась. — Имасса умеет прекрасно ухаживать за кабо. Не бойся… Он вложил поводья в руку мальчика, и тот увел кабо, послушного, как жирный маленький квилл на улице. Анса пожал плечами и проследовал за женщинами в прохладную неосвещенную часть дома. Мебели было мало, но пол и стены оказались покрыты толстыми коврами. Окон не было, а свет проникал через слуховые окна с толстыми стеклами. По жесту Уллы, все трое сели на вышитые подушки, размещенные вокруг низкого резного инкрустированного деревянного столика. Женщины ничего не говорили, молчал также и Анса. Из задней комнаты появилась молоденькая девушка с подносом, на котором стояли кипящий кувшин и чашки. Фьяна разлила горячую жидкость в чашки. Анса взял одну из них и сделал глоток, внимательно наблюдая за остальными. Он был знаком с таким видом приветственного ритуала, но у каждого народа были свои привычки и обычаи, а он не хотел никого обидеть или оскорбить. Напиток представлял собой ароматный настой трав. Когда он поставил на стол пустую чашку, по всей видимости, женщины были вполне довольны тем, что церемония завершена, и Улла потребовала более существенных закусок. Анса незаметно изучал женщину. Фьяна называла ее старейшиной, но оказалось, что она только немного старше самой Фьяны. Впрочем, трудно было определить возраст этих людей. Ее волосы тоже были серебряными, кожа имела голубой оттенок, а глаза оказались светло-серыми. — Фьяна рассказала мне, что ты покинул родные равнины для того, чтобы увидеть мир. — Я чувствовал себя беспокойно дома, — согласился он. — А как поживает король, твой отец? От неожиданности он поморщился, но не стал ничего отрицать, зная, что это будет бесполезно. — Правда, что вы владеете искусством магии? Она мелодично засмеялась. — Магия здесь не нужна. Я встретила твоего отца несколько лет тому назад на ярмарке. Его облик весьма своеобразен, а ты похож на него. Мне было известно, что у него есть сыновья приблизительно твоего возраста. Я решила, что ты один из них. Не бойся. Король Гейл был нам хорошим другом, и мы сохраним твою тайну, если ты желаешь и дальше путешествовать инкогнито. Маловероятно, что ты встретишь кого-нибудь на юге, кто знает твоего отца. — Это дает мне некоторое облегчение. Я отвечу на ваш вопрос. У него все в порядке, хотя мы и стали теперь реже видеться. В последние годы он много путешествует на восток. — Он не решился сказать о том, что не давало ему самому покоя все эти годы, а именно, что его отец был целиком поглощен мыслями только о востоке, огненном оружии востока и других странных ремеслах, которыми овладели народы востока. Его жизнь превратилась в бесконечные поиски средств, которые помогли бы ему создать и поддержать преимущество его вооруженных сил над силами его врага, шессина Гассема. — Да, уже давно он не приезжал по торговым делам, — сказала Улла. — Не подумайте, что из-за этого он стал меньше ценить Каньон, — ответил Анса, почувствовав надежду на то, что он может проявить хоть каплю дипломатичности от имени отца. — Он считает вас самыми близкими и ценными друзьями. — Каньон расположен между Равнинами и южными королевствами, — отметила она. Затем, смягчаясь, добавила: — Но я знаю, что король Гейл всегда был бы нашим другом, даже если мы не были бы буферной зоной между ним и его врагами. — Но Соно и Гран не являются его врагами. — Скоро они могут стать таковыми, — сказала Улла. — Гассем захватил Чиву, и он не удовлетворится только одной этой страной. Безусловно, он попытается вскоре захватить и другие южные народы. — Она посмотрела на него с некоторой тревогой. — Наверное, такое время не самое подходящее для путешествий по этим землям. На территории Каньона есть многое, что стоит посмотреть. — И через некоторое время я посмотрю все это, — сказал он. — Но мое сердце подсказывает мне, что нужно увидеть великие города раньше, чем Гассем разрушит их. Помимо этого, — промолвил он, — если положение в этих странах такое опасное, то это и будет еще одним поводом для человека, преданного моему отцу, проследить за этим и сообщить ему. — Это правильно, — сказала старейшина. — Поживи здесь с нами немного. Он перевел взгляд с нее на Фьяну. Это, по крайней мере, было легко решить. — Так я и поступлю. Глава вторая Король Гассем восседал на террасе своего дворца в городе Хима. Он избрал этот прекрасный горный курорт, чтобы сделать его своей столицей не только потому, что он был красив, но и потому что он до основания разрушил прежнюю столицу при завоевании Чивы. На широком плацу, простирающемся перед террасой, проводили строевые учения войска, набранного из местных рабов. Рота, за которой он наблюдал, состояла из уроженцев диких племен, живущих в джунглях на южной возвышенности. Они были одеты в яркие шкуры, обильной татуированы и вооружены копьями с кремневыми наконечниками и щитами, обтянутыми шкурами животных. Ему нравился их вид и настрой. Новобранцы, призванные из ближайших деревень, отличались покорностью, представляли определенную ценность и с военной точки зрения, но истинными воинами они не были. Они вызывали у него презрение. Он установил порядок формирования по возможности большего числа подразделений из наиболее яростных воинственных народностей на огромных подчиненных ему территориях. В конце концов, война была не просто процессом, нацеленным только на успех. Война представляла собой предприятие, которым следует восхищаться, наслаждаясь его внутренней красотой. Гассем глубоко вдохнул аромат благовоний, переносимый дымом от жаровен, установленных сверху на каменной ограде. За его спиной стояла королева, массируя мощные мышцы его плеч и шеи. Он удовлетворенно вздохнул, затем сморщился от боли как будто его дернули за волосы. — Еще один! — торжественно провозгласила королева Лерисса, показывая ему длинный седой волос. — Моя королева, — сказал он терпеливо, — сколько раз я говорил тебе, что совсем не зазорно иметь несколько седых волос после достижения зрелого возраста. Мне нет и сорока, старческая немощь еще далеко впереди. — Тем не менее, — настаивала она, — наши подданные смотрят на нас, как на образцы совершенства. Мы не можем стать ниже этого. Он вздохнул. — Да, ты все еще не понимаешь красоты абсолютной власти. Наивысшее удовлетворение приносит знание того, что даже если ты стар, безобразен и болен, народ все еще должен ползать перед тобой на коленях и обожать тебя как бога. — Ну что ж… — сказала она, оставляя его слова без ответа. Королева подошла к балюстраде и взглянула на город, где из высоких храмов поднимался дым. Король позволил продолжить совершение человеческих жертвоприношений до тех пор, пока никто из его действительно ценного человеческого скота не пострадает, поэтому он и занял место среди обожаемых и почитаемых богов. Гассем восхищался изящной красотой своей королевы, хотя и сожалел о том, что она была так обеспокоена своей внешностью, что он считал излишним. Этим утром на ней было алое шелковое платье до колен. Всего несколько лет назад она редко носила одежду, полагая, что ее ослепительная красота представляет собой вполне достаточное одеяние. Теперь же она волновалась из-за малейших морщинок, недостатков, невидимых для него, и, как он был уверен, для любого другого. Она все еще оставалась самой прекрасной женщиной из всех, которых он когда-либо видел. — Я получила еще одно письмо от королевы Шаззад, — сообщила она ему. — А-а… Как поживает наша высокопочитаемая соседка с севера? Грозная королева Неввы предложила ему длительную и занимательную борьбу за господство над прибрежными народами. Морские реформы, проводимые ею, и предпринимаемые дипломатические маневры в течение ряда лет ограничивали его устремления только югом. — Чрезвычайно вежлива, как всегда, — сказала Лерисса. — Она называет меня»сестрой королевой» и изливает свои чувства так, как если бы мы были старинными и лучшими друзьями. — А вы такие и есть, в определенном смысле, — сказал Гассем. — Враги всегда представляют собой самых интересных друзей. Ваши отношения были сложными. В конце концов, некогда она была твоей рабыней. — Я более не напоминаю ей об этом. Мы были в состоянии войны, она никогда не считала себя рабыней, всего лишь пленницей. — Королева облокотилась о перила, положила свой подбородок на ладонь и устремила взор вдаль. — Она была таким прелестным созданием. О, если бы я смогла удержать ее… — Да, жаль, — сказал Гассем с сожалением. — Именно они, эта женщина и мой молочный брат Гейл, помешали мне завоевать мир и править им сейчас. — Возможно, — сказала королева, все еще рассеянно. — Но мир оказался гораздо огромнее, чем мы могли вообразить, когда только начинали завоевания. — Верно, — сказал Гассем. — И если бы все уже было бы в моих руках сейчас, что бы я делал всю оставшуюся жизнь? — Он улыбнулся королеве. Наклоняясь вперед, она выставила попку с такими же прекрасными округлостями, как в восемнадцать лет… хотя он никак не мог убедить ее в этом. Король поднялся и встал рядом с ней, обнимая ее за талию. — Что еще она пишет? Лерисса задумчиво нахмурилась. — Что ее кузен, новый король Омайи такой же глупый, как и старый король, что в этом году в моде платья из черного шелка, расшитые розовым жемчугом, что ее армия сейчас оснащается стальным оружием. — Узнаю ее, ведь только она могла вставить такое, — сказал Гассем. Он запустил руки в ее белокурые с пепельным оттенком волосы, наслаждаясь их шелковистостью. — Откуда он берет ее, Лерисса? Как удалось вождю номадов из страны лугов и пастбищ наложить свои руки на такое огромное количество металла, самого драгоценного во всем мире? — Именно этот вопрос не давал ему покоя в течение многих лет. — Мои шпионы ограничивают район поисков до южной четверти пустыни на границах с Отравленными Землями и северной частью территории Каньона. — Все еще огромный район, к тому же безводный. Без точного знания места даже великолепно оснащенная военная экспедиция может завершиться катастрофой. Я не осмеливаюсь рисковать такими вещами. Мои люди повинуются мне фанатично, но их энтузиазм может и рассеяться, если пострадает моя репутация непобедимого воителя. — Хорошо, что ты помнишь об этом, любовь моя, — сказала королева, выпрямляясь. — Оставь свои иллюзии о божественности для покорных поэтов, чтобы они восторгались ею. Только храбрость и смелость в сочетании с умением и ловкостью помогли зайти тебе так далеко. — Она снова посмотрела на прекрасный город, окружающие его угодья и дымящиеся горы вдали. — А ты, на самом деле, зашел очень далеко. Все это когда-то было великим королевством Чива. Несколько лет тому назад Гассем приплыл сюда как странствующий король-пират, человек, который уже объединил северные острова архипелага и стремился расширить свои завоевания на материке. Он заключил союз с королем Чивы, чтобы расправиться с некоторыми из незначительных соперников монарха на островах и в юго-восточной части материка. Затем, после службы Гассема, которой он остался очень доволен, король нанял воинов с островов для подавления восстания в своих собственных провинциях. Вскоре у Гассема были воины уже по всему королевству, и от прежнего правителя не было никакого толка, поэтому он и избавился от него. Среди бывшей аристократии произошли вынужденные кровопускания, но народ это не беспокоило. Все привыкли к тиранам. Земля была живописной и прекрасной, хотя ему и не нравился тропический климат низин. Это и стало еще одной причиной основания столицы в горах. Воздух здесь был мягким и чистым, цветы росли в изобилии, а его воины и скот сохраняли здоровье. В эти дни он совершал только морские налеты на побережье. Сейчас его грандиозные планы были направлены на восток, где располагались богатые королевства Соно и Гран. Это означало ведение военной кампании в джунглях, что не доставляло ему удовольствия, но Гассем был намерен завоевать весь мир, а эти королевства были ближе всего. Король встал, и его телохранитель, занимающий место за креслом, быстро принял боевую стойку. Его личная охрана состояла из прекрасных воинов, набранных из элиты шессинов. При себе они имели прекрасные копья с бронзовым лезвием и стальным наконечником, их длинные щиты были черного цвета. Они тщательно следили за своим внешним видом и носили многочисленные украшения. Они были очень высокого мнения о своей храбрости и презирали доспехи. — Пойдем со мной, — сказал он королеве. — Я хочу кое-что показать тебе. — Она обняла его за мощную талию, а он ее за плечи, — так они и вошли во дворец. Стены громадного тронного зала были расписаны красочными фресками в ярком стиле Чивы. Местные жрецы в сложных головных уборах с перьями поклонились королевской чете при ее появлении. Рабы различных национальностей выполняли порученные им задания или стояли, застыв на месте, для украшения зала. Некоторых выбрали только благодаря их внешности, их не использовали ни для каких дел, они должны были украшать собой зал и радовать взор короля и королевы. Гассем отпустил всех, кроме личной охраны; кланяясь, они покинули помещение. Когда все ушли, он перевел свое внимание на пол. Он был покрыт мозаикой, — замысловатая карта отображала мир таким, каким он был им известен. Стилизованное искусство чи-ванцев не подходило для такого задания, поэтому Гассем ввез мастеровых и картографов из Неввы для выполнения всех работ. Король прошел вдоль своих собственных владений, которые были выполнены черным цветом. Они включали в себя участок в виде широкого полумесяца, начинающийся с самых северных островов западного моря, продолжающийся в южном направлении и затем изгибающийся на восток прямо на материк, поглощая прежнее королевство Чива и ряд меньших подчиненных государств. Черная линия заканчивалась в горной цепи, означенной хрусталем. К востоку от гор простиралось королевство Соно с реками и долинами, а за ним лежало высокогорное плато страны Гран. Гассем подошел к линии из хрусталя и остановился. — Мои воины бездельничали целый год, а это плохо. Земли остаются незавоеванными, что неправильно. Я предлагаю исправить это положение. Мои поисковые группы завершили разведку горной цепи. Имеются три прохода, — он показал их положение пальцем ноги, — что предполагает хорошие условия для перемещения армии пехотинцев. Я поведу свою армию к новым завоеваниям. Сегодня я отправлю ультиматумы о сдаче. Королева изучала карту. — Через горы? Не будет ли вторжение с моря более безопасным и быстрым? — Я намерен выслать морские силы, в основном, чиванских солдат, для захвата портов. Но южный берег отвратительный, там существуют такие болезни, с которыми нам никогда не приходилось встречаться. Я потеряю воинов больше из-за мора, чем в сражениях. Он снова направил свое внимание на горы. — В любом случае, трудная, напряженная военная кампания с тяжелыми переходами будет полезна для моих людей. Ничего не может быть хуже для них, чем длительный мир, и быстрая легкая война не намного лучше. Все эти перевалы в течение целых столетий использовались как с целью торговли, так и для войны. Они хорошо размечены, а мои разведчики знают все города, скважины с питьевой водой, а также все источники пополнения запасов по пути. Но ни один из проходов в одиночку не сгодится для всей моей армии. Я должен пройти по всем трем. Я поведу северные силы. Два мои лучших генерала примут командование остальными. Я пройду перевал и двинусь дальше, пока не достигну великой реки. Здесь я поверну на юг и соединюсь с остальными силами. Какие бы соноанские войска не оказались между нами, мы возьмем их в клещи и расколем, как орех. После воссоединения мы пересекаем реку и идем на столицу… — Грандиозный план, — сказала королева. — Но разве мудро так делить свои силы? — Может быть, и не мудро, но зато дерзко, — сказал король. — Еще никто и никогда не делал ничего подобного. Армии будут поддерживать связь, используя верховых связных. — Король содержал целый корпус кавалеристов, способных ездить верхом на самых быстрых животных; это были выносливые мужчины небольшого роста, набранные из подчиненных ему народов. — Как долго будет вестись эта кампания? — спросила Лерисса. — Один сезон. Мы выступаем сразу же, как только прекратятся дожди, приблизительно через двадцать дней. Я намерен воссесть на трон королевства Соно прежде, чем снова начнутся бури, и ты будешь рядом со мной. — Он улыбнулся и обнял ее. — Сразу же после восстановления порядка в Соно, я пойду на Гран, и тогда юг будет мой. — А после этого? — спросила она. Он показал на большую карту. — Затем наступит время взглянуть на север. Бросок на север широким фронтом позволит окружить Каньон, а это приведет нас на край великой пустыни. Где-то там мы и отыщем стальную шахту Гейла. Война в условиях пустыни потребует тщательной подготовки, но зато награда будет величайшей во всем мире. Имея такой источник стали в моих руках, я полагаю, для меня не останется преград. — О, любовь моя, твои замыслы великолепны, — сказала королева. — И в отличие от всех остальных людей, ты добиваешься их осуществления. Но… — Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность. — Что такое? — Каньон. Все говорят, что там великая магия. Никто еще не смог покорить его. — Что из того? — сказал король, сердито фыркая. — На островах я прежде всего расправлялся с шаманами и колдунами. Что полезного принесли им проклятия и заклинания? Магия ничто, а ритуальные обряды для простаков — глупость. Миром правят деяния. Жители пустыни упадут к моим ногам, как и все остальные, как бы громко ни распевали они свои заклятья. — Да, ты прав, мой господин. Ты всегда прав. Но позволь мне послать туда своих шпионов, чтобы выяснить их возможности. Он пожал плечами. — Почему бы и нет. Любые сведения полезны, да и район плохо отражен на картах. Пошли туда опытных людей, которые много путешествовали, таких, которых не смогут обмануть фокусы магов и заклинателей, которые не поверят любой глупости, какую им придется услышать. Мне нужные абсолютно надежные данные. Они должны точно различать то, что они видят собственными глазами, оттого, что они просто слышат. — Почти все мои шпионы именно такие, — сказала королева. — Но должна ли я дать им специальные указания? Разве мои отчеты когда-нибудь тебя подводили? — Никогда, моя королева, — с готовностью согласился он. — Только в этом случае нам придется иметь дело с особым народом и местом, в котором любой человек предрасположен поверить самым фантастическим вещам. — Я учту это, мой господин. — Именно за это качество она и ценила своего мужа более всего. Храбрость, ум, честолюбивые замыслы, безжалостность также были свойственны Гассему, но именно ясность ума выделяли его среди всех остальных. Это качество превратило его из покорного воина с Островов во всемогущего завоевателя, для которого великолепные троны были простыми игрушками. — Проследи же за этим. * * * В приемной, примыкающей к ее апартаментам, королева встретилась с офицерами разведки. Этот вид деятельности был возложен полностью на королеву. Планирование и исполнение военных кампаний были сферой деятельности только короля. Он знал, что разведка имеет первостепенное значение, но не испытывал вкуса к этой работе, и потому верил своей королеве безоговорочно. Она сидела во главе длинного стола, вдоль которого сидела дюжина мужчин, — в большинстве своем, странствующие купцы, способные проникать везде, не вызывая ни малейших подозрений. Двое были из общины бродяг-паланов; они носили кольца в носу и в ушах, соединенные цепочкой, с которой свисали крохотные колокольчики. — Слуги мои, — начала королева, — король желает получить от вас определенные разведывательные данные, которые были бы столь же удовлетворительны, как и те, которые вы предоставляли в прошлом. — Она перевела взгляд с одного на другого, и каждый поклонился в знак признания ее полной власти. — Народы Соно и Грана, — продолжала она, — нам достаточно известны, и мой господин вполне доволен вашими услугами в этих местах. Сейчас он желает узнать о землях, расположенных к северу от тех мест, Каньоне, и пустынном пространстве далее, так называемых Отравленных Землях. — Моя госпожа, — сказал один из них, мужчина с бородкой, выкрашенной в зеленый цвет, — торговцы часто бывают там, но обычно они посещают сезонные ярмарки. Население там немногочисленное, и необычно большое число торговцев, проявляющих назойливое любопытство в тех местах, куда они раньше редко заглядывали, может вызвать подозрение. — Я подумала об этом, — сказала Лерисса. — Если вас спросят, то следует просто ответить, что вы разыскиваете сталь, что король Гассем страстно желает получить побольше металла и предлагает высокую цену за него. Эта причина вполне достаточна, чтобы разослать торговцев, рыщущих по всей земле в поисках новых залежей. Это вполне разумно и законно. — Что точно ты хочешь узнать, моя королева? — спросил остроносый седобородый мужчина в богатых одеждах старшего купца. — Прежде всего, обычные разведывательные сведения, необходимые для армии: точное размещение и расположение всех деревень, вплоть до самой маленькой, все данные о населении, источниках воды, пастбищах, сельскохозяйственных угодьях и прочее. Все остальные ресурсы: полезные ископаемые, домашний скот, охотничьи угодья или люди, владеющие особым мастерством и навыками. Все сезонные особенности, такие, как время возможных наводнений при выходе рек из берегов, время выгона скота на пастбища и их готовность для этого, и все остальное, что могло бы помогать или затруднять перемещение и действия нашей армии. И мне нужны карты, точные карты. — В сущности, это мы и можем сделать, — сказал седобородый мужчина. — Моя королева, — сказал палан, и его колокольчики чуть слышно звякнули. — Жители Каньона… — Что? — резко прервала королева. — Ну, говорят, что они владеют магией. — Он нервно взглянул на остальных. — Могущественной магией. — Я не верю в это, — сказала она, наполовину искренне, ибо все же не полностью разделяла скептицизма своего мужа. — Однако, если они владеют такой магией, мне бы хотелось знать об этом. — Она презрительно посмотрела на них, замечая их смутные дурные предчувствия. — О, господа, неужели вы действительно думаете, что могущественные чародеи будут напрасно растрачивать свои мрачные заклинания на простых странствующих торговцев и купцов? Несомненно, у таких людей, как вы, которые храбро встречают и преодолевают любые опасности в поисках новых рынков, не может быть и детских страхов. — Довольная, что все они были достаточно смущены, королева обратилась к седобородому. — Мастер Хилдас, были ли какие-либо сведения от людей, посланных на поиски стальной шахты? — Большинство уже вернулись с малым количеством информации, представляющей ценность. Пустыня огромна и враждебна. Двое из посланных еще не представили никаких сведений, Ингист и Хаффл. Они поклялись, что не вернутся обратно, пока не добудут тех данных, которые вам нужны. — Были бы все мои слуги так непреклонны, — сказала она. — Я помню этих двоих, они храбры и находчивы. Сколько времени они уже отсутствуют? — Чуть более двух лет, моя королева, — сказал Хилдас. — Последнее донесение я получил от них почти год назад, в нем они сообщали, что нашли очень странное племя, живущее в пустыне, в котором люди ездят верхом на птицах, не умеющих летать. Они похожи на наших птиц-убийц, но прирученных. — Птичьи наездники! — улыбнулась королева. — Мир полон чудес. Если они не погибли, то, может быть, мы скоро и услышим от них что-нибудь. Что же касается всех остальных, то подготовьтесь к этому заданию. Слава королю! — Слава королю! — ответили они хором. * * * — Слава королю! — Эхо пронеслось над долиной и было подхвачено тысячами воинов, которые выстроились шеренга за шеренгой в своих полках, готовые к смотру. Король и старшие офицеры стояли наверху каменной платформы, расположенной на одном конце огромного поля для парадов, сооруженного каким-то давно забытым королем. Ряды статуй окаймляли мощеный плац, каждая была выполнена в два человеческих роста и изображала приземистое сидящее на корточках божество с лицом животного. Король поднял сверкающее копье, и армия двинулась на смотр, подразделение за подразделением. Гассем отсалютовал каждому подразделению, когда оно проходило мимо смотровой трибуны. Он любил эту церемонию. Никогда у него не возникало более острого ощущения собственной власти, чем на смотре войск. Первыми шли его любимицы, воины-женщины, призванные из примитивных племен, живущих в джунглях, на побережье и в горах. Их с самого детства воспитывали для служения королю Чивы, а теперь королю Гассему, они могли побеждать врагов простой свирепостью своего внешнего вида. Они имели на теле насечки и татуировки, в губы и уши были вдеты специальные вставки, а с сосков груди свисали украшения, продетые через них. Перья и шкуры животных, которые они носили, подчеркивали их свирепость, а оружие — короткие копья, мечи и топорики — было наилучшим из того, что Гассем мог приобрести для них. В бою они были беспощадны. Следующие подразделения имели более обыденный вид. В них были набраны рекруты из крестьян, полезные при затяжных боях, которые предполагали большие потери в живой силе. Их щиты были сделаны из шкур животных, или же плетеные. Доспехи офицеров, изготовленные из специально обработанных бамбуковых планок, были покрыты разноцветными блестящими красками. Они были вооружены копьями с кремниевыми или бронзовыми наконечниками, у большинства были булавы с каменными набалдашниками. Мимо трибуны промаршировал отряд, набранный с южного побережья. Черные волосы воинов были собраны на макушке в плотные узлы, их длинные усы свисали ниже подбородка. У каждого был лук выше самого воина и колчан со стрелами длиннее человеческой руки. На них были только килты, никаких доспехов, и длинные ножи за поясом. Критическим взглядом Гассем проводил следующее подразделение, проехавшее легким галопом мимо трибуны. Это была кавалерия, всадники на кабо, набранные из нагорий Чивы. Сначала король хотел создать тяжелую кавалерию, но затем разочаровался в воинских достоинствах солдат и эффективности действий воинов-всадников. Собственными глазами он неоднократно имел возможность убедиться в том, что действия всадников-лучников Гейла были абсолютно эффективными и приводили к полному поражению противника, но его собственные всадники не были рождены в седле, как номады Гейла, и не могли изготовить такие же замечательные луки. В предстоящей кампании он не намерен всерьез зависеть от таких всадников. Говорят, что климат джунглей наносит вред здоровью животных. После отрядов покоренных народов пошел основной костяк его армии: островитяне. Они были набраны из разных племен, но все отличались непревзойденной воинственностью. Мягкость и упадничество населения материка не затронуло их. Гассем полностью доверял их военным качествам. Последними прошли воины-шессины, его гордость и радость. Эти люди родились там же, где и сам Гассем. Высокие, стройные, сильные воины с кожей бронзового оттенка и волосами от почти белого до темно-золотистого цвета, они были необыкновенно красивы и вполне сознавали это. Везде их можно было узнать по умело изготовленным красивым бронзовым копьям и длинным черным щитам. Гассем положил конец междоусобным племенным войнам на островах, и теперь у него было такое огромное число воинов-шессинов, о котором раньше он не мог и мечтать. Здесь были и ветераны, служившие ему уже в течение многих лет, и новобранцы, только что прибывшие с островов, чьи волосы были заплетены в бесчисленное множество крошечных косичек. Гассем дорожил жизнью своих воинов. В сражениях они представляли его резерв, который вступал в бой только в случае крайней необходимости или когда нужно было заканчивать битву быстрым и мощным броском. Они, в свою очередь, обожали его с той страстностью, которую жители материков дарят только своим богам. На островах в юности эти люди охраняли племенной скот. Они создали воинское братство, им запрещалось жениться до тех пор, пока они не получат статус старшего воина, что обычно бывало в возрасте тридцати лет. Гассем изменил все. Он отменил общины и дал людям рабов для выпаса скота. Теперь все воины посвящали себя исключительно войне. Он поощрял ранние браки и приветствовал рождение большого числа детей, что помогло бы укрепить его военные силы. Но ему всегда не хватало воинов-шессинов. — Они готовы, мой король, — сказал офицер со шрамом на лице, стоявший рядом с ним. — Действительно готовы, — сказал король с чувством глубокого удовлетворения. — Мы выступаем завтра. Люо, ты поведешь свои войска через средний перевал. Урлик, южный проход твой. — Урлик командовал воинами асаса, островитянами, похожими на шессинов во всем, кроме темного цвета волос и глаз. — Как прикажет мой король, — сказал командующий войсками асаса. — Как ты разделил армию? — Каждый из вас должен иметь полк шессинов; я возьму остальных. В войске Люо и в моем будет по одному небольшому эскадрону. От них мало пользы в сражении, но для разведки они могут быть очень ценны. Урлик, ты примешь остальных. Территория к югу более подходит для них. Урлик кивнул. — Хорошо. У меня есть несколько соображений по их использованию, и эта кампания как раз подойдет, чтобы это проверить. — Превосходно, — сказал король. — Пришли мне полный доклад, если твои идеи сработают. — Гассем поощрял своих офицеров вводить новшества и проверять их. Он изобрел новую систему ведения войны, и поэтому ему не мешали никакие воинские традиции. Они разделили армию на воинские соединения. Под прямым командованием Гассема была почти половина армии. Два других командующих принимали остальную часть. Их задача включала в себя проведение разрушительных действий на захваченных территориях, вплоть до достижения реки, где они должны будут удерживать свои позиции. Им было строго предписано избегать открытых сражений и, в случае необходимости, избегая их, они должны были отступать на север. Основные боевые действия начнутся только после воссоединения армий. Деление войска прошло гладко. Трое командующих работали бок о бок в течение многих лет, и Гассем прислушивался к их советам. Его помощники были одинаково талантливы. Проблем с боевым духом армии не было. Воины жаждали начала военной кампании, рекруты из крестьян с готовностью подчинились. Победа будет означать добычу и возможность продвижения по службе, — никто не сомневался, что Гассем добьется своего. Оставался риск погибнуть в бою или на марше, но отказ или дезертирство означали неизбежную смерть. Война была просто еще одним риском в жизни, которая и без того трудна и неопределенна. Армия Гассема двинется с минимальным воинским имуществом. Предполагалось, что солдаты сами соорудят себе жилища, по мере необходимости. Даже Гассем не брал с собой шатер. Вьючных животных взяли совсем мало, а повозок вообще не было. Король покинул плац, вполне удовлетворенный приготовлениями. Этим вечером он держал совет с королевой. — Ты, конечно, возьмешь меня с собой! — сказала Лерисса. — Я всегда была рядом, с самого начала твоих завоеваний, и хочу остаться с тобой и сейчас. — Не в этот раз, малышка, — возразил он. — Раньше, когда мы были на островах или совершали набеги на побережье, ты могла оставаться на судне, пока я не устраивал надежную базу. Этот марш будет долгим и трудным, и хотя я и знаю, что ты не поддаешься трудностям, я не желаю подвергать тебя таким испытаниям. — Но тогда я пропущу все военные действия! — Она всегда наслаждалась кровью и возбуждением битвы, глядя на то, как ее муж уничтожает врагов или превращает их в запуганных, убегающих трусов. — О, у тебя сердце воина, моя королева! — Он придвинулся к ней, гладя ее по пепельным волосам. — Но мне нужно, чтобы ты здесь сохраняла для меня трон. Я уже не возглавляю воинственный отряд людей, не имеющих корней. Я управляю королевством, и не могу доверять никому, кроме тебя. Сохрани трон для меня!.. Она немного успокоилась. — Будет ли абсолютной моя власть во время твоего отсутствия? — Ты будешь как богиня для наших подданных. Жизнь, смерть, свобода, тюремное заключение или рабство… все будет в твоих руках. По твоей воле будут совершаться наказания и помилования. Устанавливай дипломатические отношения в свое удовольствие. Казна — твоя. Выполняй все строительные проекты, о которых ты столько говорила раньше. Осуществляй королевское правление так, чтобы твои подданные униженно склонялись перед тобой. — Очень хорошо, моя любовь. — Ей было искренне жаль пропустить военную кампанию, но это казалось ей еще более стоящим. Она знала, что король счастлив освободиться от такой ответственности. Как и у большинства воинов, в его характере имелась и лень. Безгранично энергичный в любом виде деятельности, имеющем отношение к войне, он терял терпение в повседневном управлении королевством. Она, с другой стороны, наслаждалась этой работой. — Я знал, что тебя обрадуют такие перспективы. А теперь посмотри, что я тебе приготовил. — Он щелкнул пальцами, и в комнату вошел раб, неся длинный сверток, завернутый в богатую парчу. Гассем взял его у раба и передал в руки своей королевы. Улыбаясь, она откинула тяжелую ткань, под которой лежало миниатюрное копье, сделанное целиком из стали. Оно было выполнено в форме копья шессинов, точная копия собственного знаменитого оружия короля. — Это твой скипетр. Пусть остальные короли владеют своими коронами, посохами, украшенными драгоценными камнями, и тронами. Мы знаем истинный символ власти! Она крепко обняла его. — С этим я стану управлять твоим народом так же строго, как и ты, моя любовь, — поклялась она. — А ты привези с войны побольше сокровищ. Некоторые мои проекты будут дорогостоящими. Смеясь, король заключил ее в объятия. Глава третья — Всю свою жизнь я слышу о Каньоне, — сказал Анса. — Сейчас я нахожусь на территории Каньона и не вижу ничего особенного. — Он выехал на охоту с Фьяной, которая ехала перед ним на маленьком послушном кабо. Для него это было большое облегчение, потому что ему были отвратительны безобразные животные с дурным запахом и норовом. — А что же ты ожидал увидеть? — спросила она. Он пожал плечами. — Я и раньше бывал в каньонах. Мне говорили, что этот больше. — Это так, — подтвердила она. — Этот каньон самый большой в мире. Он огромен, как королевство. — Это королевство? — спросил Анса. Она одарила его самодовольной таинственной улыбкой, которую он часто видел у жителей Каньона и очень не любил. — Нечто подобное. Это не является королевством в том смысле, в каком его понимают многие народности. Это собственно сам Каньон, а также высокая засушливая узкая территория вокруг него, которую мы называем Красочными Землями. Затем к западу простираются более низкие земли около большого озера, мы называем их Зоной. И, наконец, на севере пустыня. Все вместе взятое известно чужестранцам как Отравленные Земли. — Но разве все это и составляет королевство? — настаивал он. — Ну, в Зоне живет один человек, который называет себя королем, и мы, жители Каньона, присягнули ему на верность. Это, по меньшей мере, упрощает наше взаимодействие с зарубежными землями. Он чувствовал, что она дразнит его, но не мог придумать остроумного ответа. — Я никогда не слышал о земле с таким множеством наименований, — сказал он. — Почему Зона? Почему Отравленные Земли? — Все это очень древние наименования, сохранившиеся еще со времен огненных стрел и великой катастрофы. Мы не употребляем их. — Я надеялся узнать побольше об этой земле, — разволновался Анса. — Мне кажется, что ты препятствуешь мне в этом. — Для того, чтобы правильно понять и узнать эту или любую другую землю, ты должен пожить там длительное время и изучить обычаи народа. — Она внимательно смотрела на склон холма, поросший кустарником, приложив палец к губам и призывая его к молчанию. — Тс-с… — цыкнула она на него, указывая вправо. Он увидел молодое животное с витыми рогами, пасущееся в кустарнике в сотне шагов от них. Верхняя губа создания была вытянута в длинное хватательное приспособление, которое животное заворачивало вокруг веточек, методически обрывая листья и засовывая их пучками в рот. Анса взял из колчана стрелу. Медленно поднял лук и оттянул тетиву назад до отказа, прицеливаясь в нужную точку за плечом. Тетива слабо звякнула, когда он отпустил ее, и стрела устремилась вперед, описывая дугу. Она вонзилась в длинную шерсть на боку животного, и Анса испытал удовлетворение от точного попадания в сердце. Винторог удивленно встрепенулся, завертелся, сделал два длинных прыжка, затем рухнул на землю. Ноги дернулись, и он застыл. — Хороший выстрел! — сказала Фьяна. — Ты не преувеличивал, когда рассказывал о лучниках своих земель. — Расстояние до неподвижной мишени было небольшим, — сказал он скромно. — Давай заберем его. Придут и другие. Такие звери не бродят в одиночку. — Мы устроим праздник для всей деревни, — сказала Фьяна. — Фьяна, ты отведешь меня в Каньон? Я хочу на него посмотреть. Она подъехала к мертвому животному и спрыгнула на землю, достала цветную палочку из дорожной сумки и на лбу животного нарисовала ритуальный знак. Потом взглянула на Ансу. — Да. Я отведу тебя туда. * * * Они выехали из деревни утром, но уже сейчас воздух стал другим. Сначала Анса подумал, что это от холода, но он знал, что это невозможно. Большую часть дня они поднимались в гору, но не так высоко, чтобы температура могла бы упасть. Он чувствовал, что воздух заряжен какой-то энергией, которую он не может ни увидеть, ни как следует почувствовать. Юноша потряс головой, будучи не в силах выразить все это словами. Он решил, что здесь должно жить великое множество духов. Вид деревьев тоже был ему не известен, с темной корой и переплетенными ветвями, усеянными благоухающими темно-зелеными иголками. Земля была покрыта толстым ковром прошлогодних желтых иголок, и каждый шаг кабо приносил свежую волну чистого аромата. Земля, по которой они ехали в течение целого дня, была яркой и красочной, но животных почти не было видно. Если не считать шума, который они производили сами, было тихо, как будто земля погрузилась в великое безмолвие. В других местах тишина казалась Ансе зловещей и подозрительной, а здесь она располагала лишь к отдыху. — Моему отцу понравилось бы это место, — сказал он, когда появились длинные тени деревьев от заходящего солнца. — Почему это? — захотела она узнать. — Больше всего на свете он любит две вещи: духов и спокойное место для созерцания. Тут все это есть. — Ты думаешь, здесь живут духи? — А разве нет? — спросил он удивленно. — Я не шаман, но даже я могу почувствовать силу этого места. — Именно так, — сказала она. — Мой народ не говорит о духах, но, может быть, мы подразумеваем одно и то же. Он нашел, что она отвечает туманно, но он уже и не надеялся получить от нее простой и ясный ответ. Они ехали до глубоких сумерек, когда юноша уже ничего не видел на расстоянии ста шагов. Он бы остановился раньше, но гордость не позволяла потребовать привала. Когда Анса уже едва различал свою спутницу впереди, он решил, что уже хватит. — Глупо ехать в темноте. Ты можешь потеряться. Она оглянулась, и он увидел, как во мраке блеснули ее белые зубы. — О, я хорошо знаю эту дорогу. Мы проедем еще чуть-чуть вперед и остановимся на ночь. Досадуя на то, что он заговорил, Анса поехал дальше. Как-то смутно он чувствовал себя приниженным. Они ехали вперед еще несколько минут, затем остановились и спустились с седел. Они привязали своих кабо к деревьям и сняли седла и упряжь. Анса вычистил своего кабо и начал ухаживать за животным Фьяны. Тут он увидел оранжевый отблеск. Она разложила костер. — Я не слышал, как ты высекала огонь. Она взглянула на него из-за языков пламени. — Есть и другие способы разжечь костер. Он начал чистить животное грубее, чем нужно. Опять эти фокусы… Животные стояли близко, их было хорошо видно; он подошел к костру и сел на одеяло. Она подала ему кожаный бурдюк, и он стал пить большими глотками. Разбавленное водой вино с травами было приятным после длительной езды без питья. — Почему ты говоришь загадками, если разговариваешь вообще? — спросил он у Фьяны. — Я не говорю загадками и не пытаюсь смутить тебя, — сказала она. — Но есть многое, на что не так просто ответить. Как ты объяснишь про стрельбу человеку, который никогда не видел ни лука, ни стрел? Как ты объяснишь различие между неподвижной мишенью и мишенью, которая движется? Он немного подумал. — Я бы показал. — Ты можешь так сделать, если у тебя под рукой окажется лук. Даже если ты так сделаешь, то тот, кому ты показывал все это, не сможет взять твой лук и воспользоваться им так, как ты, не правда ли? — Нет, не сможет, — согласился он. — Я начал стрелять еще мальчишкой, но почти достиг зрелости, когда овладел мастерством. — Он подбросил ветку в огонь, и из костра вылетел целый сноп искр. — Но стрельба из лука это всего лишь ловкость рук и требует нескольких простых орудий. А насколько же труднее выразить то, для чего используется только разум и что переплетается со всем образом жизни? — Я не думал об этом именно так. Все равно мне бы очень хотелось, чтобы, начиная с этого момента, ты всегда рассказывала мне что-нибудь, вместо того, чтобы просто улыбаться так, как будто бы ты владеешь каким-то тайным знанием, которое невежественный чужестранец не имеет даже надежды понять. Он увидел, что она смущена. — Прости. С этого момента я буду стараться изо всех сил, чтобы объяснить тебе все. Хотя боюсь, что мне это не удастся. — Это уже кое-что, — сказал он. — Ну, а сейчас скажи мне, далеко ли Каньон? — Нет, не далеко. На самом деле, я посоветовала бы тебе не бродить ночью в темноте. Ты можешь упасть в него. — Все еще играешь со мной, — пробормотал он, расстилая свои одеяла. Анса воткнул копье в землю тупым концом, положил меч и нож на седло так, чтобы их было удобно схватить, если неприятная неожиданность прервет его сон. Юноша полежал немного без сна, сплел пальцы рук и положил их под голову. Подул мягкий, прохладный легкий ветерок, и деревья над головой отозвались на малейшее движением воздуха легким шорохом, похожим на вздох, что было удивительно приятно. Он закрыл глаза и решил, что, как бы она ни твердила обратное, все-таки это место наполнено духами. Анса проснулся ранним утром, когда еще серел рассвет. Сразу же, еще не шевелясь, он огляделся вокруг. Все было спокойно, и он не почувствовал никакой опасности, но сел медленно и осторожно. Кабо дремали, опустив головы. С другой стороны костра лежала Фьяна, завернувшись в одеяла, из которых виднелась только белокурая макушка. Он тихо встал, взял пояс с оружием. Крадучись, как при выслеживании добычи, юноша бесшумно пошел в сторону от лагеря. Когда он отошел на достаточно большое расстояние и лагерь было почти не видно, он положил оружие на землю и приготовился облегчиться. Когда он вышел за деревья и огляделся, земля, расстилающаяся перед ним, показалась ему очень необычной в этих предрассветных сумерках. Расстегивая штаны, он несколько раз сощурился, чтобы поправить зрение, но вид, открывающийся перед ним, оставался странным. Затем он решил, что это жуткое место повредило ему и слух, потому что он не услышал привычного журчания мочи на сухих иголках. Анса взглянул вниз, и его сердце ушло в пятки и осталось там, когда он увидел, что его струя, изгибаясь дугой, падала вниз в пропасть глубиной по меньшей мере в тысячу футов. Он стоял на краю ужасной бездны, которую не видел ни разу в своей жизни. Подняв глаза, он понял причину своего замешательства. Каньон был столь невообразимого размера, что разум, не подготовленный к этому, даже не смог бы просто воспринять его масштабы. Это был провал в земле таких обширнейших размеров, что горы, расположенные в его чаше, казались совсем маленькими. Стало светлее, и проявились краски Каньона, некоторые совсем нежные, а другие ослепительно-яркие. Время, ветер и вода разъели скалы, придав им такие формы, которые могут только присниться во сне. Истерзанная, но прекрасная земля чудес простиралась перед ним, уходя далеко за горизонт. Потрясение и мгновенный ужас рассеялись, юноша испытал глубокое чувство ликования. Хотя его и потрясло все то, что он увидел, он был рад, что обнаружил это место именно таким образом, вместо того, чтобы узреть его постепенно и слушать рассказы Фьяны о том, что им следует ожидать, медленно двигаясь вперед. — Он прекрасен, не правда ли? — Он услышал ее голос со спины, торопливо застегнул брюки и повернулся. — Мягко сказано. Прошлой ночью я подумал, что ты потешаешься надо мной, когда сказала, что я могу упасть в темноте. Я почти и упал. Она подошла к нему на край головокружительной пропасти и показала вниз. — Посмотри. Видишь серебряную ленту, извивающуюся вокруг основания вон того холма? — Вижу, едва-едва. Эта маленькая речушка? — Он все еще не мог определить точный масштаб. — Это река Колла. — Не может быть! — воскликнул он. — В этом каньоне есть даже горы. Но каким образом эта могучая река может выглядеть такой маленькой? Какой он глубины? — В этой точке более одной мили. Это одно из самых глубоких мест. — Правда? Миля на ровной земле не кажется столь огромным расстоянием. Но все меняется, когда смотришь вниз. А каковы ширина и длина? Она показала прямо вперед. — Ширина более двадцати миль от одной стороны до другой. — Она развела руки в стороны. — По меньшей мере, двести миль от края до края. Он сел на самый краешек, спустив ноги в пустоту. — Мне кажется, я смог остаться здесь на год и никогда не устать, глядя на него. — Еще даже не рассвело полностью. Подожди, пока все не увидишь при свете. Вид, особенно все краски, меняются с каждым часом. Кажется, что даже сами формы скал и холмов меняются в течение дня. — Я рад, что мне удалось его увидеть. Иначе я бы упустил это великолепие. — Огромные выступы скал под ним сплошь заросли кустарником и даже небольшими лесами. Животные паслись среди этой растительности, некоторые объедали листья и побеги, но с того расстояния, на котором он находился, они казались ему насекомыми. — Куда мы двинемся отсюда? — спросил он, нехотя отводя свой взгляд от каньона. — Приблизительно через пять миль к востоку есть тропа, которая ведет вниз. Потребуется почти целый день, чтобы спуститься туда. — Меня вообще удивляет, что этот путь можно проделать всего за один день. Они вернулись в лагерь, взяли свои пожитки и животных, и Фьяна повела всех к пруду среди камней, вода в который поступала из маленького ручья. Они напоили животных, затем сели в седло и поехали на восток вдоль края Каньона. — Я не увидел и признака присутствия человека, — заметил Анса. — Это место столь огромно, что иногда я думаю, что если бы собрать всех людей мира и поместить в одно из узких ущелий Каньона, их невозможно было бы увидеть с высоты почти любого места на краю, — ответила она. — Там немало городов, но они сливаются с окружающей природой. Некоторые даже врыты в стены. Вдоль реки много полей, но большинство людей живет разведением домашнего скота. Тропа оказалась хорошо протоптанной, но узкой, почти по всей ее протяженности зияли умопомрачительные обрывы. Она извивалась, спускаясь вниз, петляя каждую сотню ярдов. Через определенные интервалы она выходила на широкие выступы, где они и отдыхали. В течение всего спуска Фьяна развлекала его, объясняя то, что они видели, и пересказывая описания чудес Каньона. — Здесь растут такие растения, которых более нет нигде, — сказала она. — Здесь есть целебные травы, растения, которые вызывают видения, растения, из которых ткут ткани, а также растения, которые используют для окраски тканей. На каждом выступе своя особенная растительность, что можно заметить при спуске. Они подошли к уступу, на котором странные животные объедали листья на ветках; подняв головы, увенчанные пальчатыми рогами, они уставились на пришельцев. У этих созданий были короткие туловища, стройные ноги, заканчивающиеся ступней с когтями. Шкуры были покрыты желтовато-коричневыми и красновато-коричневыми пятнами, что позволяло им сливаться с окраской стен отвесных скал, расположенных поблизости. — Это скалолазы, — объяснила Фьяна. — Их всегда можно здесь увидеть, они никогда не поднимаются вверх на край и не спускаются вниз на дно. Для этого они и используют когти. — Кажется, они ничего не боятся. На них никто не охотится? — В Каньоне никогда не охотятся на животных. Здесь они… другие. Не то, чтобы они просто имели другой вид, чем остальные звери, хотя животные, родившиеся и живущие в Каньоне, совсем не похожи на тех, которые живут за его пределами. Многие из них обладают особой силой, существует поверье, что страшные несчастья обрушатся на того, кто убивает их, и что смертельные болезни одолеют всех, кто попробует их мясо. В любом случае, за пределами Каньона водится бесчисленное множество дичи, поэтому никто и не рискует охотиться на этих животных. Анса обдумывал это. — Когда отец рассказывал о животных, он часто упоминал их духовную силу. Это то, что может почувствовать далеко не всякий, а только шаманы и предсказатели. Но он говорит, что духовные силы были гораздо более мощными на островах, где он родился. Они были столь ощутимы, что зверей можно было отличать в соответствии с силой, исходящей от них. Маленькие животные, живущие в норах, почти совсем не имели такой силы. Огромные коты и длинношеи отличались неимоверной мощью. — У нас также водятся длинношеи, — сказала она. — Они встречаются редко, но наносят большой ущерб стадам. — На островах водится гигантская порода, многократно превосходящая всех известных нам животных. Отец говорил, что их духовная сила столь велика, что они окружены целым сводом ритуальных табу. Однажды он убил одно такое животное. Во всей истории и мифах его народа никогда и никто не делал такого. — Итак, он стал великим героем? — спросила Фьяна. — Нет, он стал изгнанником. Животное было столь священно, что прощения за убийство не могло быть, даже ради спасения своей собственной жизни или ради спасения жизни соплеменника. — Он пожал плечами. — Так, во всяком случае, говорит мой отец. Что-то в этих местах заставило меня вспомнить старинные рассказы отца, от которых я устал еще со своей ранней юности. — Почему же Каньон заставил тебя думать о его рассказах? — спросила она, слегка укоряя его. Анса усиленно пытался это понять. Он не привык обдумывать свои чувства, но в этом необычном месте с его великой красотой и воздухом, напоенном тайнами, было что-то такое, что направило его мысли к сверхъестественному. — Я думаю, — наконец сказал он, — что каким-то образом это связано со Временем Катастрофы, а также тяжелыми временами, которые последовали сразу же за ней. У каждого народа есть свои легенды о тех временах. Эти рассказы во многом расходятся между собой, но все они согласны в том, что люди накликали на себя огромное и ужасное бедствие и что во времена тяжелых испытаний, последовавших за ним, погибло большинство людей и животных, а те, которым удалось выжить, изменились тем или иным образом. Духи вернулись на землю в те времена, если верить этим легендам… — Я слышала много сказаний об этом. Пожалуйста, продолжай, — попросила она. — Я думаю, что большая часть мира и появилась из тех времен. Духовная сила важна только для стариков-шаманов или провидцев, как мой отец. В землях с большими городами, как я слышал, духов не признают вообще. Вместо этого у них есть то, что они называют религией, в которой жрецы действуют в качестве посредников между богами и людьми и совершают все ритуальные обряды. Он осмотрел Каньон со всех сторон. — Я думаю, что в мире еще существуют отдельные территории, где до сих пор продолжаются тяжелые испытания. На островах моего отца и здесь, в Каньоне, еще сохраняется могущественное волшебство. Здесь люди, и животные, и сама земля имеют… имеют духовное родство друг с другом. — Ты, может быть, и прав, — сказала она, глядя на него более благожелательно, чем ранее. — Это глубокие мысли для молодого воина. Но впрочем, ты сын своего отца. — Случались и такие времена, когда я хотел бы не быть им, — сказал он. Сейчас они уже совсем близко подошли к дну Каньона, и он увидел свору очень странных созданий, взбирающихся по стволам чахлых деревьев и возящихся друг с другом на земле под ними. Сначала он подумал, что это обезображенные люди, маленькие и волосатые. Потом он увидел их рудиментарные хвосты и длинные морды с клыками. При приближении всадников создания прекратили свою игру и стали шипеть и присвистывать на пришельцев. Все движения так напоминали человеческие, что Анса не мог определить их природу. — Это люди? — спросил он. — Нет. Мы называем их ганумы. Они самые человекоподобные из всех созданий, но лишены дара речи. Они могут представлять опасность только в том случае, когда к ним подходят слишком близко или угрожают им, а если этого не делать, то они никого и не побеспокоят. — Я слышал, что в прибрежных районах существуют создания, которых называют древесным народцем, но говорят, что они крошечные. А рост этих составляет половину роста крупного мужчины. — Он рассмеялся, глядя на то, как странные звери делают в их сторону угрожающие жесты, которые производили лишь комический эффект. — Они вредители и расхищают наших урожаи и запасы, но мы терпим их. Даже в своем наихудшем проявлении они забавны. Особенно смешно наблюдать за детенышами. Он вскоре понял, что она имела в виду. Бесстрашные маленькие создания носились между ног взрослых, дерясь и играя. Они совершенно не обращали внимания на обеспокоенность старших. Их юные мордочки еще не сформировались окончательно и необыкновенно напоминали человеческие лица с яркими большими глазами и крошечными носиками. На этих личиках волос не оказалось, а кожа была розоватая. По мере того, как всадники проезжали дальше, ганумы перестали демонстрировать недружелюбие, а просто осторожно наблюдали за ними. Анса был поражен тем, что в темных глазах этих созданий светился разум. Может быть, они и не были людьми, подумал Анса, но очень приближались к ним. Сверху, с высоты края каньона, долина казалась плоской и ровной, когда же они прибыли туда, то оказалось, что это труднопроходимая, сильно пересеченная местность с глубокими лощинами и скалами. Кабо осторожно прокладывали путь между бесчисленных камней и нор подземных жителей. Однажды крошечная носорожка выставила свою головку из норки и стала изучать их немигающими крошечными глазками, расположенными за коротким вилообразным рогом, вырастающим из миниатюрного носика. Анса указал на нее. — Носорожка! Ты говорила, что животные, живущие в Каньоне, не похожи на животных, живущих во внешнем мире. А я видел таких тварей везде, где только я ни путешествовал. — По внешнему виду они похожи, — поддержала она, — но эти вылезают из своих норок каждый день на закате, и вся их колония поет в унисон. А те, которых ты видел, тоже поют? — Нет, — признал он. — Они просто копают норы. Единственный издаваемый ими звук, который мне как-то довелось услышать, был похож на писк, предупреждающий всех остальных о приближении хищника. — Наши тоже делают так. И они такие же вредители, как и все остальные. Они всего лишь носорожки Каньона, вот и все! По мере приближения к реке, местность постепенно стала выравниваться и плавно перешла в пойму реки. Почва стала намного плодороднее, обеспечивая буйный рост колючего кустарника, искривленных деревьев и ярких растений. Все вокруг кишело птицами и животными, как если бы основная жизнь Каньона сконцентрировалась около воды. Здесь и там были разбросаны поля, которые когда-то возделывались. Они были ограждены низкими неправильными стенами, сложенными из камня. Он спросил Фьяну об этом. — Поля обычно возделывают год или два, затем их вспахивают под пар на три или четыре года. Анса надменно осмотрел огороженные поля. — Никогда не мог понять, как люди могут тратить свое время на то, чтобы копаться в грязи, и называть это жизнью. — Он почувствовал, что это может ей не понравиться, и добавил: — Но ведь ты говорила, что население Каньона живет, в основном, скотоводством. Это гораздо лучше. — Безусловно, они обрадуются, услышав твое доброе мнение, — сухо заметила она. — Я не имел в виду… — Он резко остановился. — Что это? Они ехали в северном направлении и прибыли к узкой полосе поймы, с одной стороны которой была река, а с другой утес из красного песчаника, который резко расширялся, поднимаясь высоко над их головами. Анса показал на глубокое углубление в утесе, в котором грязные строения неправильной формы были собраны в группы точно так, как гнезда гигантских птиц, живущих в скалах. — Это деревня Красного Камня. — Деревня! Ты хочешь сказать, что люди живут в таком месте? Сейчас он увидел их: призрачные тени в красноватых одеждах перемещались между причудливыми домами, некоторые из них пасли небольшие стада мелких животных. У подножья утеса было несколько выгульных площадок для домашнего скота и устройство для подачи воды из водоема, выложенного камнем. Водоем подсоединялся к реке с помощью канала, который был также выложен камнем. Из широких коротких дымоходов потянуло дымком, запах которого был чист даже в неподвижном воздухе. У Ансы заурчало в желудке, и он вспомнил, что они ничего не ели с самого утра, когда они позавтракали остатками вчерашней трапезы. Спокойствие этого места было необычным. Откуда-то издалека доносился хрюкающий рев горбачей, но это и все, что было слышно. Анса полагал, что деревни всегда бывают шумными. Безусловно, они такими и были, когда он и его товарищи въезжали в них. Он провел много месяцев среди несмолкаемого гула шахты и не привык к тому, что такое большое число людей может производить так мало шума. По мере приближения к деревне, он заметил, что даже дети играют тихо и спокойно. — Как я должен вести себя? — спросил Анса, когда они подъехали к околице деревни. — Как человек с равнины, — сказала она. — Полагаю, ты ничего не можешь поделать со своим высокомерием. Просто держись так, как в моей деревне, и тогда, может быть, ты нанесешь меньше обид и оскорблений. Анса всегда считал свои манеры великолепными и был уязвлен, когда услышал, что она считает его невежей. Разве она ожидала покорности? Он держал себя как житель равнин, среди людей, которые были ниже по положению. А как же иначе? Когда они подошли к водопою, к ним приблизилась высокая величественная фигура. Анса уже понял, что половую принадлежность этих людей сразу определить было невозможно, что его весьма смущало. Капюшон был поднят, вуаль закрывала лицо от вездесущей пыли, оставляя открытыми только изумительные глаза, цвет в точности напоминал цвет только что отчеканенных золотых монет. Анса услышал резкий вздох и увидел, как Фьяна отвесила почтительный поклон, — первый знак уважения, который довелось ему увидеть у Фьяны или любого другого жителя Каньона. — Госпожа Бел! — воскликнула девушка. — Я не ожидала, что вы будете здесь. Женщина ответила на поклон, положив руку с длинными пальцами на лоб Фьяны. — Я пришла, чтобы встретить вас здесь. Я ждала вас. Как она могла их ждать, удивлялся Анса. Разве они владеют силой предсказывать будущее? Разве у них есть чрезвычайно скорые и умные шпионы? Или же это просто спектакль, чтобы заставить его поверить в то, что они владеют волшебством? Он подозревал последнее. Женщина перевела свои золотистые глаза на него. — Добро пожаловать, Анса, сын Гейла. Добро пожаловать на Красный Камень. — Небольшая группа местных жителей выстроилась за спиной Бел. — Благодарю вас, моя госпожа. Мне кажется, что все мои попытки скрыть свое происхождение здесь бесполезны? Он не видел ничего, кроме ее глаз, но они улыбались. — Тебе не нужны никакие маски здесь, с нами. Хотя там, куда ты отправишься, они будут совершенно необходимы. — Откуда ты знаешь, куда я собираюсь? — спросил Анса. Для того, чтобы скрыть свое смущение, он подвел кабо к водопою и дал ему напиться. — Не следует вести беседу на свежем воздухе, — сказала Бел. — По меньшей мере, это негостеприимно. — Она повернулась к одному из жителей деревни. — Старейшина Ема, проведи в дом наших гостей. Мужчина поклонился. — Безусловно. — Он повернулся к Ансе. — Дозволь мне передать приветствие моей деревни нашему высокому гостю с севера. Церемонность этих людей заразила и юношу. — От имени моего отца и моего народа я с радостью принимаю ваше гостеприимство. Бел представила ему и остальных старейшин. Ансе все еще казалось странным, что простые крестьяне могут вести себя столь благородно. То, что городские жители, в свою очередь, считали его собственный народ варварами, было для него простым доказательством их невежественности. Мальчики взяли на себя заботу о кабо, а они прошли в глинобитное жилище, размерами значительно превосходящее все прочие, всего с одной длинной комнатой, в которой с каждой стороны был сооружен конусообразный очаг. Анса всегда полагал, что глина скверный строительный материал, но теперь вынужден был признать, что внутри этих домов было удивительно прохладно и удобно в условиях жаркой пустыни. Собравшиеся разместились на полу по всей длине помещения, в два ряда друг против друга. Во главе этого двойного ряда оказалась Бел. По мановению ее руки, Анса и Фьяна сели по обе руки от нее, друг против друга. — Прежде всего, — сказала Бел, — вы двое должны поесть и подкрепиться. Поговорим мы позднее. Анса твердо знал, что не стоит протестовать и говорить, что они вовсе не устали, ибо в течение двух последних дней лениво ехали верхом, осматривая окрестности. Законы гостеприимства требовали, чтобы с ними обращались так, как будто бы они неутомимо скакали целый год и прибыли в деревню уже на пороге смерти. Они сидели, разговаривая о пустяках, пока их обносили напитками и едой. Бел скинула капюшон и вуаль, открывая лицо, которое Анса не смог бы назвать пожилым. Кожа казалась гладкой, без морщин, как и у Фьяны, но оно было худым с выступающими аристократическими скулами; вены прочерчивали синий узора на бледно-голубых чертах жительницы Каньона. Ее руки также казались совсем юными, не было узловатых раздутых жил, которые Анса всегда связывал с преклонным возрастом. Тем не менее, Анса был уверен, что перед ним была очень старая женщина. После того, как были удовлетворены все требования гостеприимства, им поднесли чашки с настоем трав, слегка смешанным с густым вином. Перед тем, как сделать первый глоток горячей жидкости, обычай требовал, чтобы они вдыхали исходящий от жидкости пар в течение нескольких минут. — Вы прибыли в решающий момент, — начала Бел. — В течение некоторого времени и до сих пор центр всех важных событий находился далеко от Каньона, пустыни и равнин. Твой отец занимался востоком, устанавливая торговые и военные связи с народами тех стран. Гассем завоевывал и укреплял Чиву и ряд близлежащих королевств и островов. Такое равновесие и относительное спокойствие нарушаются в настоящий момент. Гассем снова в походе, на этот раз уже на юго-восток. Он вторгается в Соно. И на этом он не остановится. Со временем он возьмет также и Гран, а после этого двинется на север. — Гассем! — Действительно, это была новость. Анса был совсем еще мальчишкой, когда извечный враг его отца в последний раз угрожал людям равнин. Чива была отдаленным королевством, и Гейл надеялся, что Гассем там и сгинет. Но его упования не сбылись. Анса почувствовал прилив возбуждения. Кто-то может считать тревожным такое развитие событий, но единственная возможность продвинуться и прославиться для молодого воина была на поле брани. — Не будь таким нетерпеливым, — сказала Бел, как если бы она могла прочитать его мысли. — Во-первых, пройдет еще какое-то время до того, как это безумец развернет свои армии в северном направлении. Но пока абсолютно необходимо, чтобы мы получали точную информацию обо всех его деяниях и намерениях. — Я полагаю, — сказал Анса, — что вы уже имеете такие сведения. — У нас есть в других странах доверенные лица, которые охраняют наши интересы. У них есть способы безотлагательно связываться с нами. Но сейчас, когда Гассем приводит в движение свои войска, возникает ряд трудностей. Какое-то время будет большая неразбериха. Кто-то, кому король Гейл доверяет полностью, должен быть там для наблюдений. — Она пристально посмотрела на него твердым взглядом. — Вы полагаете, что я должен в одиночку поехать туда, в самый центр нашествия Гассема? — Он искал приключений, но ничего подобного и не предполагал. — Нет, — Бел отрицательно покачала головой. — Не один. С ней. — Теперь она кивнула в сторону Фьяны. — Кто-то, кому мы доверяем полностью, тоже должен поехать. — Что! Поехать в одиночку самоубийственно. Но будучи обремененным женщиной, это… — он не находил слов, чтобы описать тяжкие последствия такого шага, — ну, еще хуже, чем самоубийственно. — Обремененным?! — возмутилась Фьяна. — Мы еще посмотрим, кто станет бременем в этом путешествии. — Вы обе так говорите, как если бы я уже согласился на это безумие! — Бел сказала, что поеду я, — сказала ему Фьяна, — значит, так оно и будет. — И ты поедешь, Анса, — добавила Бел, — потому что это подвиг, достойный великого воина. В конце концов, ты должен сделать что-то такое, что могло быть сравнимо с деяниями твоего отца. Он знал, что они манипулируют им, используя для этого его понятия о воинской чести и гордости, и все же у них была своя правота. Если Анса даст свое согласие и ему каким-то чудом удастся остаться живым, уже никто не посмеет сомневаться в его достоинстве. Хотя у него не было желания наследовать королевский титул отца, это позволило бы ему занять высокое положение среди военачальников, может быть, даже в чине советника. Его раздражало то, что эти жители Каньона загнали его в угол: теперь ему трудно будет отказаться от этого задания, иначе он предстанет перед ними, и, что еще хуже, перед самим собой, трусом. Особенно после того, как Фьяна не проявила ни малейших опасений по поводу этого поручения, которое, вполне вероятно, может означать для нее смерть или плен в руках Гассема или его королевы, что может оказаться даже страшнее смерти. — Эта миссия почетна, — проронил он неохотно. — Более того, — добавила она необходима. — Очень хорошо, — сказал он, зная, что это, вероятно, и есть его судьба. — Я поеду. Глава четвертая Хорошо было снова вести свою армию. Гассем мог бы ехать верхом, но он никогда на стал бы путешествовать на спине животного в то время, как его армия шла пешком. Он всегда вел своих людей как воин, и сейчас шагал во главе армии, задавая темп своими длинными мускулистыми ногами. На островах шессины обычно передвигались быстрым шагом с пробежками, не давая врагу возможности и времени подготовиться к обороне. На длинном марше по холмистой местности такой темп был вряд ли целесообразен, и никто из воинов в новых отрядов не был бегуном, подобным шессинам. И все же у короля не было намерения идти черепашьим шагом, подобно неуклюжим армиям цивилизованных стран. Он рассчитывал оказаться у ворот вражеской столицы до того, как неприятель узнает, что он пересек их границы. При этом он полностью понимал важность всадников-разведчиков и постоянно высылал их далеко вперед для осмотра пути, по которому должна пройти армия, причем один из воинов должен был периодически возвращаться и доставлять полный отчет. Посторонний наблюдатель вряд ли принял бы Гассема за короля. За исключением его необычного копья, изготовленного почти целиком из стали, кроме короткой деревянной рукояти, он не носил никаких знаков отличия. На нем не было никакой раскраски и драгоценностей, которые так любили остальные шессины. Его пояс и набедренная повязка были изготовлены из простой красной кожи, он шел босиком. За ним несли его длинный овальный щит черного цвета, точно такой же, что и у воинов-шессинов. Но за Гассемом ритмичным шагом шли тысячи босых ног, и каждый из босоногих, воинов маршировал по его команде, выполняя любые приказания. Эти приятные мысли промелькнули у него в голове, пока армия приближалась к подножию горы. Где-то там, наверху, он пересечет границы своей собственной территории и ступит на территорию врага. Впрочем, нет. Гассем считал себя законным правителем мира, а насилие было необходимо для того, чтобы заставить некоторых людей признать этот факт. Это хорошо, потому что он любил насилие. Физическое превосходство его соратников всегда радовало Гассема. Когда же люди уступали ему без кровопролития, он чувствовал себя обманутым. Армия разбила лагерь: в основном, все сводилось лишь к тому, чтобы составить оружие в козлы и развести костры. После замыкающего подразделения в лагерь вошел Последний, и люди замолкали, когда он проходил мимо. Он всегда шел за войском на расстоянии нескольких сотен шагов. Массивный уроженец с южного полуострова, поросшего джунглями, нес меч через плечо. Лезвие меча было широкое и похожее на топор мясника, насаженное на крепкую рукоятку. Обязанность Последнего заключалась в обезглавливании любого солдата, который во время марша вышел из строя. Также он нес еще и большой сетчатый мешок, чтобы складывать туда отрубленные головы и показывать их в лагере каждую ночь. Марш только начался, и мешок пока пустовал, но совсем скоро это изменится… Группа младших воинов набрала валежника, а затем они соорудили для своего короля укрытие в островном стиле. Поблизости не было деревень, да и Гассем все равно предпочел бы привычный шалаш дурно пахнущей крестьянской лачуге. После наступления ночи старшие офицеры собрались вокруг костра у его хижины. Все они были совершенно различны по национальности, о чем свидетельствовали черты их лиц, одежда и оружие. Эти люди богатели от завоеваний своего господина, их украшения всегда были роскошными, даже во время похода. Свет от костра играл на отделанных драгоценными камнями эфесах и золотых цепях. Некоторые из них имели раскраску, другие татуировку. Туники, рубахи, штаны и плащи были изготовлены из дорогих тканей или кожи. Но никто не носил обуви, потому что Гассем полагал, что босые люди более подвижны и быстры. Те же, кто привык к сапогам, на ранних порах службы у Гассема испытывали невыносимые страдания, но они либо закалились и стали выносливыми, либо погибли. Неповиновение Гасану означало свидание с Последним. Король сидел на земле и со вкусом жевал кусочки мелко нарезанного мяса, насаженные на вертел. Как и все остальные шессины, он был умерен в еде. Остальные присоединились к нему, а солдаты подносили им угощение. Гассем не дозволял брать с собой на марш рабов для выполнения лакейских обязанностей. — Завтра мы приступим к переходу через горы, — сказал Гассем. — Мы можем встретить сопротивление на перевалах. Наши разведчики докладывали, что находили пепелища костров и покинутые деревни по нашему маршруту. Возможно, наше вторжение придется им не по нраву, хотя я и сомневаюсь, что они преданы королю Соно. Их слишком мало, чтобы угрожать нашему войску, но все же следует быть начеку. Убедитесь, что ваши люди предупреждены об этом. — Сколько времени уйдет на переход, мой король? — спросил человек в длинных одеждах, с волосами, стянутыми в узел на макушке. При разговоре он то и дело теребил украшенную драгоценными камнями рукоять кинжала, который торчал у него за поясом: даже многоопытные капитаны нервничали, когда прямо обращались к своему королю. — Не более трех дней. Горы там невысокие, а тропа хорошая. Но с другой стороны, мы окажемся на пересеченной холмистой местности и должны быть готовы к сражению в любой момент. Я не ожидаю организованного сопротивления в начале военной кампании, но в войне нет ничего определенного, кроме моей окончательной победы. Мы можем встретить армию, возвращающуюся после боев на севере, или войско мятежного сатрапа… Мы должны быть готовы ко всему. Самая большая опасность для армии на марше это быть застигнутой врагом, готовым к сражению, когда она сама еще находится в походном порядке. Сразу же, как только достигнем другой стороны, мы начнет отрабатывать приемы боевого порядка, чтобы достойно встретить любую угрозу. Все вы знаете, что делать. Следите, чтобы приказы исполнялись безупречно. — Обещаем, господин! — хором откликнулись они. — От подножия гор до реки можно дойти за шесть дней. Там находится небольшой городок, называемый Марн. Мы разграбим город, захватим провиант, затем развернемся на юг и пойдем маршем на встречу с силами под руководством генерала Люо. Офицер рекрутов заерзал на месте, скрипя бамбуковыми доспехами. — Мой король, пойдем ли мы маршем через густые джунгли? — Холмы покрыты лесами, а ближе к реке начинаются поля. На ранних этапах марша мы не встретим на своем пути настоящие джунгли. Но по мере продвижения на юг это более вероятно. Красная Шея?.. — Да, мой король? — отозвалась женщина, которую так звали. По всему телу были нанесены орнаментальные шрамы, смазанные животным жиром. Мужчины, сидевшие рядом с ней, незаметно отодвинулись. — Я хочу, чтобы твои воительницы расчищали дорогу от зарослей с двух сторон, везде, где она заросла густым кустарником и травами. Основная часть армии пройдет по дорогам, по которым предварительно пройдут наездники. Твои женщины привыкли к сражениям в джунглях. Лучники могут красться рядом с армией, стрелять в нас и скрываться в мгновение ока. Ваша задача выследить их и убить. Следите, чтобы не осталось никаких шпионов. Нельзя допустить, чтобы даже один-единственный скрылся и передал сообщение о том, что мы приближаемся. Для выслеживания и отлова таковых ты назначишь своих лучших бегунов. Убивайте их! — Будет исполнено, мой король! — сказала она, свирепо оскалив зубы, на которые были надеты заостренные бронзовые пластины. От вида женщин-бойцов становилось не по себе даже самым закаленным и опытным воинам. — Мы отправимся на рассвете, — сказал Гассем. Спустя два дня король стоял на гребне последней горной цепи, глядя вниз на равнину. Много дней потребовалось бы большинству армий для совершения такого перехода, но Гассем решительно и энергично подгонял на своих людей. Каждый вечер Последний входил в лагерь с полным мешком. Редкие обитатели гор не доставляли никаких хлопот и трудностей; завидев приближающееся воинство, они немедленно скрывались в зарослях. Маловероятно, что кому-нибудь из них довелось убежать вперед и передать сообщение о наступлении войска. Дозорные обязательно перехватили бы их. Пространство, которое осматривал Гассем, на вид не казалось труднопроходимым. Холмы были низкие и округлые, с расчищенными участками. В пределах видимости было три небольших деревушки, каждая из которых имела около десятка лачуг; из труб лениво струился дымок. Король был уверен, что по этой территории его армия быстро продвинется вперед, и при этом не останется голодной. Спуск был быстрый. Люди чувствовали облегчение от того, что наиболее сложная и напряженная часть пути пройдена и скоро начнутся активные действия. Они привыкли к трудностям, но любой истинный воин предпочтет опасности и риск сражения усталости длительного перехода по пересеченной местности с крутыми спусками и подъемами. * * * Ван Пегра, командующий небольшого королевского гарнизона в Марне, медленно шел из своих удобных апартаментов в основании городской стены. Он только что плотно позавтракал и немного пошатывался, поднимаясь по лестнице к караульной зале. Наверху он рыгнул, снова почувствовав вкус дичи, напичканной пряностями, которая лишь нынче утром погибла ради удовлетворения его аппетита. Пегра носил позолоченный кожаный шлем с плюмажем из перьев, который подходил для церемониальных парадов, но не для сражения. Стеганые доспехи без защитного слоя обеспечивали легкость движений и прохладу. Его обязанности требовали, чтобы он носил униформу, но он не видел причины испытывать такие неудобства. Следуя по неизменному маршруту, он повернул влево и вступил на площадку, с которой начинал свой обход вдоль стены, которая выходила на реку. Вверху, на воротах, страж встал по стойке смирно при приближении своего командира. На нем были полные доспехи пехоты королевства Соно. Шлем был изготовлен из толстой кожи, отделанной рогом и бронзой. Толщина выпуклой кирасы, когда-то яркой, но потускневшей со временем, была более одного дюйма. В одной руке у стражника было копье с бронзовым наконечником, а боевая палица с каменным набалдашником была привязан ремнем к поясу. Изогнутый прямоугольный щит, обтянутый кожей, был прислонен к парапету с бойницами. Пегра тщательно осмотрел боевую раскраску лица стража, проверяя точность и четкость контуров линий и чистоту несмешанных друг с другом красок. Воины гарнизона знали, что при попадании на лицо жалящего насекомого нужно срочно избавиться от него. Было известно, что Пегро безжалостно подвергал воинов телесным наказаниям за то, что они при несении сторожевой службы размазывали краску на своих лицах. Командующий обошел вокруг стены, проверяя поочередно все посты. Никаких сведений для доклада у стражей не было. Река оставалась спокойной, докладывать было нечего. Основной обязанностью стражей на этой стене была охрана роскошной речной лодки, принадлежащей Пегро. Пока он обходил стену, командир мечтал о рыбалке, на которую предполагал отправиться сегодня после полудня. Он прихватит с собой закадычных друзей и девиц для утех. Их, безусловно, нельзя было сравнить со столичными красотками, но они были вполне приемлемы для этой чертовой дыры. Он возьмет с собой и двух новых наложниц. Они были двойняшками, всего пятнадцати лет от роду… С такими приятными мыслями он подошел к посту над воротами, выходящими на дорогу. Страж внимательно вглядывался в западные холмы. — Что ты видишь? — спросил Пегро. — Всадники с запада, сэр, — ответил воин. — Мне кажется, я вижу крестьян, бегущих по дороге перед ними. — Бандиты, да? Они становятся дерзкими, раз подъезжают так близко при свете дня. — Он снял подзорную трубу с пояса и вынул ее из футляра. Точный прибор из Неввы свидетельствовал о его высоком звании, так же как и позолоченный шлем командира. В утренней дымке картинка была нечеткой, но он увидел, что всадники действительно гнали перед собой бегущих крестьян. Пока он смотрел на это, всадник пронзил копьем бегущего человека. Остальные, словно соревнуясь с ним, погнали перепуганных селян по полям. Пегро опустил подзорную трубу. — Странная забава, — пробормотал он. Обычно бандиты делали набеги на близлежащие деревни по ночам, а при дневном свете убирались в свои берлоги в холмах. Они часто убивали крестьян или брали их в плен для продажи в рабство, но никогда не гонялись за ними ради интереса, тем более под носом у королевского гарнизона. — Ударь в гонг, — приказал Пегро. — Мы пошлем группу всадников на кабо в погоню за этими негодяями. — Он поднес подзорную трубу к глазам как раз вовремя, чтобы увидеть последнего из убегающих крестьян, которого с ликующим криком проткнул копьем всадник. Они совсем находились близко от стены, буквально на расстоянии полета стрелы. Рядом с Пегро зазвучал гонг. Затем удары огромного бронзового диска прекратились. — Командир! — воскликнул страж сдавленным голосом. — Что это? — Он повернулся и увидел стража, который вновь указывал на дорогу. Теряя мужество, Ван Пегро снова поднес к глазам подзорную трубу. Из-за небольшого подъема на дороге появилась колонна людей. Колонна состояла из четырех рядов, и как только они оказались близко от города, ряды разделились: два пошли налево, два направо. Они шли бесконечно, делясь и делясь до тех пор, пока огромная армия не подошла совсем близко к городу, шеренга за шеренгой, и у каждого перед собой был высокий черный щит. Все это произошло так быстро, что гарнизон все еще продолжал взбираться вверх по лестнице на крепостную стену, когда эти черные тучи хлынули на город. — Гассем? — воскликнул Пегро, задыхаясь. — Тот безумец, который завоевал Чиву! Откуда он взялся? — Полагаю, из Чивы, — отозвался страж безразличным голосом. — Как бы мне сейчас хотелось, чтобы принял командование настоящий солдат!.. Почему-то Ван Пегро не обиделся на слова своего воина. Он не способен был что-нибудь почувствовать, кроме слепящего ужаса. Он пытался думать о быстром и безопасном способе сдачи города, но сознавал, что все это тщетно. Солдат Гассем еще принял бы, чтобы увеличить ряды собственной армии, но очень редко он разрешал офицерам нести службу под его командованием. Если их брали в плен, то быстро убивали, чтобы продемонстрировать всю бесполезность сопротивления. Поэтому сдающимся командующим надеяться было не на что: их всегда ждала смерть… медленная и мучительная, если они сдавались слишком быстро, как трусы, без борьбы. Для того, чтобы скрыть свой страх и выиграть время для бегства, он выкрикнул грозные приказания своим офицерам и солдатам. Они не обратили на них никакого внимания, достаточно хорошо зная свою работу. Из арсенала доставили пучки стрел, связки метательных копий, а также корзины с круглыми гладкими камнями для пращи. Воины натянули луки. Во время всех этих приготовлений Пегро проскользнул вниз якобы для того, чтобы переодеться в свое полевое обмундирование. Никто не проследил, куда он пошел, потому что каждый был озабочен собственными делами. Пока его наложницы толпились в углу с широко открытыми испуганными глазами, он промчался через свои покои, кидая в мешок наиболее ценные и легкие пожитки, затем скинул свой помпезный шлем и кирасу и натянул тунику неопределенного вида. Перекинув мешок через плечо, он помчался к воротам, выходящим к реке, не побеспокоившись даже о том, чтобы их закрыть. Город перестал его волновать. Почти скатываясь с берега, он побежал по деревянному причалу, быстро бросил мешок в лодку, после этого прыгнул туда сам и торопливо обрезал кинжалом канат. Как только лодка поплыла вниз по течению, Пегро задышал спокойнее. Уже сейчас он слышал крики, доносящиеся из города. По всей вероятности, не пощадят никого. Немного расслабившись, он принялся сочинять правдоподобную историю. Он расскажет, как держал оборону Марна до тех пор, пока не погиб последний человек, и как, едва сохранив свою жизнь, он подобрался к лодке… хотя нет!., он нырнул в воду в туче стрел и копий и нашел эту лодку, дрейфовавшую по реке, забрался на борт и, бросив вызов тысячам воющих варваров, стал спускаться вниз по реке на юг, чтобы доставить своему королю эту ужасную новость и далее продолжить свою героическую службу… Лодка обогнула песчаную отмель к югу от города, и Пегро обмочился от страха, когда увидел целую шеренгу всадников на кабо, по самое брюхо в воде, ухмыляющихся и потрясающих своими длинными жуткими копьями в ожидании превосходного развлечения. Пегро хотел было нырнуть за борт и постараться сбежать, но он не умел плавать. Он упал на колени, сложил перед собой вытянутые руки и стал молить о пощаде, но это также не помогло… * * * Гассем наблюдал за горящим городом с чувством удовлетворения. Город был больше, чем он ожидал, поэтому еды для войска будет достаточно, а то солдаты уже начинали голодать. Он не предлагал сдать город, как делал обычно, потому что желал, чтобы его новые подразделения отведали крови, пока это было совершенно безопасно. Небольшой гарнизон упорно сражался, несмотря на бессмысленность сопротивления и численный перевес противника. Это нравилось Гассему, так как позволило самым неопытным новобранцам считать, что они были в сражении. Это закалит бойцов… * * * Гибкая Ветка кралась через плотную растительность тихо, как призрак. В течение последних нескольких дней армия пересекала джунгли, и женщины действовали как фланговые, убивая случайных охотников и шпионов. Гибкой Ветке очень нравились такие обязанности. Как и все ее сестры, она не находила себе места на необходимом, но напряженном марше. Он был трудоемким и изнуряющим, без всякой возможности добиться славы в бою. В более ранних военных кампаниях у короля все было иначе. Они плавали от острова к острову, захватывая их и покоряя или безжалостно уничтожая местных жителей. Тогда элитные отряды женщин-воинов отдыхали на палубе, когда приходило время битвы, хватались за оружие и атаковали всех, кого приказал король. Более поздние походы на материке также доставляли удовольствие, ибо расстояния не столь были огромными, и было много сражений с относительно небольшими переходами. Сейчас она была счастлива, выполняя с отточенным мастерством обязанности, которые воины-мужчины не могли исполнить и наполовину столь же хорошо. Лаже шессины, будучи превосходными солдатами, не чувствовали себя так свободно в джунглях, как Гибкая Ветка и ее сестры. Ни у кого не было такого острого зрения и тонкого слуха, никто не мог так легко двигаться, никто не мог избежать скользить среди плотной растительности с такой изумительной грацией. В цивилизованных странах Гибкую Ветку могли бы счесть очень хорошенькой, не будь она так диковинно украшена. Ее рыжеватые волосы, собранные сзади на шее, были пропущены через ожерелье из костяшек человеческих пальцев, на щеки нанесены шрамы, множество других отметин, выполненных параллельно и в виде спиралей, украшали ее груди, живот, бедра, ягодицы и руки от плеча до кисти. Они были нанесены ритуальным кремневым ножом, а затем натерты смесью пемзы, жира и сажи, что приводило к тому, что раны заживали в виде вздутых рубцов темно-синего цвета. Помимо перечисленных, у нее были и менее симметричные, но столь же благородные шрамы, заработанные в бою, на тренировках и охоте. Ее полные губы были еще более вывернуты наизнанку, благодаря вставкам из нефрита и остроконечными бронзовыми насадками, которые укрепляли и защищали ее зубы. Золотые кольца болтались в ушах, перегородке носа и на проколотых сосках. Этим утром она раскрасила свое тело цветами джунглей, наложив их широкими полосами. Сквозь маску коричневого, зеленого и черного цветов были видны лишь сияющие серые глаза. На ней был только пояс с кинжалом, вложенным в ножны, и несла она только свое любимое оружие: короткое копье с изящным шестидюймовым острейшим наконечником из стали. Во всей армии Гассема только женщины-воины были оснащены стальным оружием. Она не любила ножи или секиры, предпочитая изысканную утонченность своего копья. Пока она кралась в джунглях с бесшумной беспощадностью охотящейся кошки, она думала о своем последнем любовнике. Это был младший воин шессинов; его мускулистое мощное тело и неутомимая юная мужественность абсолютно соответствовали ее дикарскому аппетиту. Его возбуждали ее варварские отметины, и он бесконечно гладил крепкие, как канаты, шрамы на ее теле, пока они спаривались, подобно животным. Он пронзал ее своей плотью так, как она пронзала копьем своих врагов, а их чувственная борьба была почти столь же неистовой, как в битвах. Для него она готова была даже счистить с себя привычные покровы животного жира и натереть тело маслом восхитительно ароматного ореха, запах которого так любили шессины. Мысли о любовнике испарились, как только она уловила намек на движение впереди. Гибкая Ветка застыла как изваяние, пока снова не увидела это движение. Сквозь кустарник, на расстоянии пятидесяти шагов, мелькнуло светлое пятно. Оно исчезло и снова вернулось, на несколько шагов дальше влево. Теперь она знала, что это мужчина, чужак, старающийся поближе подобраться к войску. Ее пульс стал чаще, тепло хлынуло в нижнюю часть живота. Это был враг, и она должна убить его. Гибкая Ветка медленно прокладывала путь вперед и вправо. Ей хотелось оказаться прямо за спиной мужчины, прежде чем она начнет сокращать расстояние между ними. Это было ее особое искусство. Она получила свое имя именно благодаря этому мастерству и терпению, присущему хищникам. Как только она оказалась позади него, она сразу же напала на след, который для нее был таким же четким, как если бы незнакомец пробирался через лес тяжелой поступью, ведя с собой калеку. Оторванный листок, сломанная веточка, небольшой камешек, перевернутый влажной стороной вверх, резкий запах помятой травы для нее были как ориентиры на карте. Она заметила частичный отпечаток ноги в сандалии и с трудом подавила презрительный возглас. Для нее обувь в джунглях была столь же абсурдна, как и придворные одежды в битве. Гибкая Ветка открыла рот, чтобы дышать глубоко, не производя никаких звуков. Затем она вышла к просвету и ясно увидела свою жертву. Это был невысокий мужчина крепкого телосложения, с кожей цвета потускневшей бронзы и грубыми черными волосами. На нем была набедренная повязка из мягкой кожи с декоративными полами спереди и сзади, свисающими до колена, и ожерелье из отшлифованных камней. Она заметила кинжал за поясом на талии и прикрепленную ремнем к запястью булаву с набалдашником из камня, обшитую необработанной шкурой. Сандалии были плотно подогнаны по ноге. Медленно, озираясь по сторонам, человек отодвинул ветки прямо перед собой. Совсем рядом Гибкая Ветка услышала звук проходящей армии, и поняла, что эта точка была выбрана специально для того, чтобы шпионить за войском. Пока незнакомец стоял, застыв на месте, воительница подобралась совсем близко к нему. Она даже могла видеть, как работали мышцы его челюстей, как если бы человек что-то говорил, хотя он и не произносил ни звука. На основании этого Гибкая Ветка пришла к выводу, что он молча считал. Ее подозрение подтвердило и то, что большим пальцем он поочередно касался кончиков пальцев левой руки, соблюдая принятый формальный ритуал пересчета. Был ли это опытный шпион, или просто крестьянин, который умел считать домашний скот? Она подозревала первое. Гибкая Ветка могла вонзить свое копье в его широкую спину, но ей хотелось узнать, как близко она смогла бы подобраться, прежде чем он обнаружит ее присутствие. Шаг за шагом, она осторожно сокращала расстояние и искала какой-нибудь забавный способ оповещения о своем присутствии и о его судьбе. Возможно, следует издать душераздирающий воинственный клич, или слегка похлопать его по плечу наконечником копья? Все эти мысли пронеслись у нее в голове, но что-то вдруг заставило незнакомца напрячься. Медленно он повернул голову влево. Она застыла, зная, что находится в пределах его поля зрения, и потому наградила мужчину отвратительным оскалом, показав зубы с бронзовыми наконечниками. Он завертелся, глаза широко распахнулись от ужаса: должно быть, человек решил, что это демон джунглей возник у него за спиной. Он потерял совсем немного времени, несмотря на потрясение. Быстро наклонившись, чего она совсем не ожидала, мужчина кинулся влево, и джунгли сомкнулись за ним. Гибкая Ветка, улыбаясь, бросилась следом. Это она любила больше всего: погоня! Медленное выслеживание было волнующим и захватывающим делом, но преследование обреченной добычи на бешеной скорости вселяло в нее такой заряд энергии, которая заставляла наполняться трепещущей жизнью каждый нерв ее тела. Сейчас ей уже не требовалось искусство охотника, чтобы считывать следы и знаки. Она могла слышать его впереди себя и время от времени улавливала мелькание его потной спины, когда он пытался увеличить расстояние между ними. Он был сильный бегун, но Гибкая Ветка знала, что она еще лучше. Скоро он замедлит бег, как от усталости, так и потому, что будет думать, что обманул ее. Она специально держала дистанцию в начале погони, чтобы он не смог увидеть ее, оглядываясь назад через плечо. Ее длинные ноги буквально летели над землей, а ее тело изгибалось из стороны в сторону со змеиной гибкостью, избегая соприкосновения с растительностью столь плотной, что большинству обычных людей пришлось бы прорубать сквозь нее проход. Одновременно Гибкая Ветка следила за возможными ловушками. Если ее жертва была опытной, то на предполагаемом пути отступления мужчина мог заранее расставить силки и западни. Когда по звукам, доносившимся спереди, она смогла определить, что он бредет неуверенной походкой, шатаясь, и Гибкая Ветка замедлила движение и отдышалась. Пот струился по ее телу, но движения были так же ловки и уверенны, как всегда. Когда она поняла, что он идет прогулочным шагом, не торопясь, Гибкая Ветка начала кружить. Это было очень приятно. Спустя несколько минут шпион вышел на небольшую поляну, куда через просвет в зеленом навесе падали лучи послеполуденного солнца. Его потная грудь работала как кузнечные меха; он оглянулся, когда начал пересекать открытое пространство. Поворачиваясь, он выпучил глаза, увидев, как Гибкая Ветка появилась на поляне прямо перед ним. — Кто твой хозяин, шпион? — прошипела она. — Кто послал тебя выслеживать армию моего короля? Человек едва лишь перевел дыхание, затем бросился в атаку. Он вытащил нож и раскрутил булаву, ринувшись вперед с бессловесным криком. Так как мужчина был измотан, то такое наступление было всего лишь ложным выпадом, от которого Гибкая Ветка уклонилась в сторону с легкостью, пронзая острием копья его бедро. Она вытащила копье и нанесла новый удар со спины. Человек упал на колени, крича от боли. Он вытянул руки, когда падал, чтобы опереться на них, и она схватила его булаву и отрезала ножом ремешок на запястье. До того, как он смог подумать об обороне, она ударила его по затылку, чуть выше того места, где шея соединяется с черепом. Шпион потерял сознание и мешком свалился на землю. Улыбаясь, Гибкая Ветка принялась за дело. Когда человек очнулся, он стонал, глаза бессмысленно блуждали, его стошнило. Он был пригвожден к земле, его набедренная повязка исчезла. В глазах появилось осмысленное выражение, и они сразу же наполнились ужасом, когда он в полной мере осознал всю безысходность своего положения. Гибкая Ветка стояла над ним, ухмыляясь, и человек понял, что он находится во власти какого-то сверхъестественного зла. — Итак, шпион, — сказала она, — кому ты служишь? — Я… не… — Он говорил с остановками и странным акцентом, но она могла понять его. — Что? — спросила она. — Не буду говорить с тобой, — сказал он и явно приготовился умереть. На его лице отразилось замешательство, когда он увидел, что женщина подошла к нему и опустилась на колени. — О, да, ты заговоришь, мой лазутчик. — Одной рукой Гибкая Ветка вытащила нож, другой схватила его пенис и яички, поднимая их резко вверх и прикладывая лезвие ножа к основанию. — Ты скажешь мне то, что желает знать мой король. Ни один человек не смеет ослушаться воли моего короля. Человек начал кричать, затем заговорил. * * * — Он просто был разведчиком местного командующего, — сказала Гибкая Ветка, демонстрируя свои кровавые трофеи Гассему. — Кто-то на реке из лодки увидел пожары в Марне и спустился вниз по реке. Командующий решил, что будет вполне достаточно послать одного пешего разведчика. Его войско всего в три раза больше гарнизона Марны, но у них есть отряд связных кавалеристов. С ними он сможет передать сведения о нашем приходе на юг и далее в столицу. — Отлично, Гибкая Ветка, — похвалил ее Гассем. — И снова ты оказалась моим лучшим разведчиком и охотником. Попробуй поймать еще одного для меня завтра на марше. Улыбаясь, женщина отправилась к своим сестрам. Гассем еще раз поздравил себя с той мудростью и даром предвидения, которые он проявил, взяв на службу этих воительниц. Он особо вытребовал их для себя в те далекие дни, когда вступил в союз с королем Чивы, которому ранее служили эти женщины. Лишь один раз повоевав под предводительством истинного короля-воина, они были счастливы присягнуть ему в верности. Его прочие соратники ненавидели дикарок… но лишь потому, что Гассем их так любил. — Эти связные могут причинить нам трудности, мой король, — сказал Ребья, один из старших командующих шессинов. Он был заслуженным ветераном, который оставался с Гассемом с самых ранних дней завоеваний. — Я выделю небольшой отряд, включая и несколько лучников. Они поедут впереди, займут позицию на дороге к югу от города и разберутся с любыми посланцами, отправленными на юг. Если кто-то пройдет… — Он пожал плечами. — Они могут убежать только в армию Люо. Безусловно, к настоящему моменту они уже достигли реки. А если и нет, тогда Урлик точно изловит их. — Они могут уплыть по реке, — подсказал Ребья. — Возможно, но даже если они достигнут столицы, проку для короля Мана от этого не будет. Наоборот, пусть получит предупреждение. Он сконцентрирует свои силы для обороны столицы, где мы сможем покончить с ними одним махом. В противном случае, его удельные князья могут отвести личную гвардию. Тогда нам придется расправляться с ними по одному… трудоемкая задача. Ребья подбросил еще одну палку в костер и взял кувшин с вином у адъютанта. Он сделал большой глоток и обдумал слова короля. — Ты уверен, что он даст сражение перед столицей, мой король? — спросил Ребья. — Абсолютно. Особенность всех королей на материке состоит в том, что они всегда защищают свою столицу, а не дают бой там, где это удобнее. Это их большая слабость. Они очень привязаны к своим прекрасным городам и думают, что как только враг захватит столицу, война проиграна. Вот почему так важно углубиться на территорию врага до того, как король будет иметь возможность собрать свои силы. Был бы у него шанс, он бы объявил мобилизацию и не пропустил нас через границу. При угрозе столице, они уже не могут думать ни о чем, кроме обороны. — Невероятно, — воскликнул старший офицер-шессин с острова Шквалов, чьи волосы были заплетены в тройные косички. — Почему они просто не сдадут нам свои королевства вместо того, чтобы так глупо вести войну? — Остальные собравшиеся около хижины короля засмеялись. — Они привыкли делать так, пока сражались друг с другом, — заметил Гассем. — При встрече с врагом, которому нет дела до их обычаев, они совершенно теряются. Именно поэтому мы должны атаковать быстро и одержать быструю убедительную победу. Поскольку они все же не полные глупцы, то могут и научиться на своих ошибках. Молодые командующие все возьмут в свои руки, когда мы уничтожим старых болванов. Скорость — это все, что требуется в завоевательной войне. Глава пятая Королева Лерисса страдала ослепляющей головной болью. Эта была третья вспышка за месяц. Это беспокоило и пугало ее. Всю жизнь она наслаждалась прекраснейшим здоровьем, никогда не зная болезней, быстро оправляясь после травм. Эти опустошающие боли вызывали у нее неприятное чувство хрупкости и ощущение смертности, к которым раньше она считала себя невосприимчивой. С раздражением она позвала одну из рабынь, чтобы ей помассировали шею и плечи. Иногда это помогало. — Вы поедете в город, чтобы проверить, как протекает строительство нового моста, госпожа? — спросила женщина. — Если боль утихнет, — ответила Лерисса. Мост был одним из ее новых проектов. Столица была построена по обе стороны реки, но все же в течение столетий короли Чивы были вполне удовлетворены примитивными паромами для переправы на другой берег. Она не могла представить себе, как можно строить дворцы и гробницы из камня, не поддающегося разрушению, и в то же время зависеть от паромной системы, достойной жалких деревень. Огромный мост был также одним из проектов, которые Лерисса разрабатывала сама. Она видела огромные инженерно-технические сооружения в королевстве Невва и не хотела, чтобы ее королевство в чем-либо уступало владениям Шаззад. Велось строительство нового порта с отдельными гаванями для торговых и военно-морских судов, в состав которого входили и крытые доки. В столице скоро будут и крытые рынки с просторными складами по периметру; она приказала и в других главных городах строить такие же. Эти города будут соединяться со столицей дорогами, вымощенными резным камнем. Прежнее королевство Чива состояло из принцев крови, дворянства и жрецов, живущих в неописуемом великолепии на фундаменте ужасающей нищеты. Лерисса мечтала, чтобы ее земля стала великолепной без остатка. Крестьяне и рабы нужны для выполнения повседневной работы, но она не видела причин, по которым они должны своим видом оскорблять знать. — Могу я послать за носильщиком? — спросила рабыня. Лерисса всегда предпочитала ходить пешком, но в королевстве Чива люди привыкли повиноваться господам, которые передвигались на плечах своих подданных, и за последние месяцы она поняла, что это ощущение довольно приятное. Было нечто правилбное в том, что тебя несут слуги, используя свою мышечную силу. Рабы заслуживают свою судьбу, и необходимо им напоминать об этом обстоятельстве. Точно так же, как владыки королевства Чива до нее, Лерисса отобрала для себя целую группу носильщиков, учитывая их красоту, силу и умения. — Да, пусть подождут. Боль понемногу утихала. Эта рабыня была одним из ранних приобретений на материке. Она владела различными навыками, которые Лерисса считала теперь необходимыми. Все больше и больше она зависела от рабов. У нее было слишком много дел каждый час в течение дня. День был прекрасным для выхода в город, она должна была признать это. В плавном покачивании носилок было что-то успокаивающее, а высокие облака, слегка закрывая солнце, не давали ему палить так беспощадно. Улицы города были чисто выметены, по приказу королевы. Сам по себе город был прекрасен, но поначалу они с мужем были приведены в смятение царившим здесь смрадом. Вонь отбросов вместе с копотью от жертвоприношений во множестве храмов превратили воздух в удушливый туман, несмотря на то, что повсюду сжигались горы фимиама. Город был очень древним, много раз перестроенным. Здесь были изваяния королей, имена которых все давно забыли, богов, которым более никто не поклонялся. Особняки богачей высились рядом с кварталами трущоб, а на окраине города стояли глинобитные хижины крестьян, окруженные любовно ухоженными садами, полями и фруктовыми деревьями. Около строящегося моста обычные толпы зевак пали ниц, увидев свою королеву на плечах носильщика. Королевский надзиратель и чужеземные мастеровые поклонились с чувством собственного достоинства, когда паланкин опустился на тротуар. — Добро пожаловать, моя королева, — сказал надзиратель, некогда глава гильдии мастеров Чивы. — Ты успела как раз вовремя. Сегодня мы закладываем замковый камень первого пролета. — Я прибыла сюда, чтобы посмотреть на это, — сказала она. Зодчие начали толковать о тайнах своего мастерства; о массе и материалах и напряжениях. Она слушала вполуха, зная, что ничего не сможет понять из этих глубоких мыслей, но довольная тем, что эти люди знали свое дело. Она наняла их у королевы Шаззад из Неввы. Ее монаршая сестра всегда была счастлива развивать торговые и мирные отношения, но прекращала сотрудничество, как только возникали военные планы. Мост пока еще мало напоминал мост. Сваи были забиты с определенными промежутками, завершено строительство ряда береговых опор, но пролет, который должен быть вскоре завершен, был заключен в деревянные рамы и леса так, что было видно совсем немного чудесного камня. К береговым устоям пролета был привязан огромный плот, на котором стоял тяжелый, массивный кран, приводимый в действие громадным колесом, по которому карабкались рабы, обеспечивая подъемную силу. С носа грузового крана свисал массивный замковый камень в виде клина, который должен был завершить пролет и скрепить его арку. Рабочие, направляя канаты, обеспечивали правильное центрирование камня во время спуска, осуществляемого медленно, по одному дюйму за раз. Все затаили дыхание, когда камень опускался на несколько последних дюймов. Мастер кричал и размахивал руками, на что рабочие не обращали никакого внимания, сосредоточиваясь исключительно на обеспечении правильного положения камня. Камень оказался подогнан так точно, что после его установки на место почти не требовалась никакая доработка. Камень был установлен, и рабочие подняли радостный шум, который поддержали наблюдатели на берегу реки. Надсмотрщик наконец перевел дыхание и повернулся к королеве, вытирая пот со лба. — Вот и все, моя госпожа. Теперь снимем леса и все деревянные рамы. Завтра к этому времени вы сможете оценить пролет во всей его красе. — Вы все хорошо поработали, — провозгласила она достаточно громко для того, чтобы рабочие на мосту ее услышали. — Так же заканчивайте и остальные пролеты, и ваша королева щедро вознаградит вас. — Снова раздались радостные возгласы. Людей очень легко отблагодарить, думала она, даже за такой огромный труд, как этот. Она вернулась во дворец в гораздо лучшем расположении духа. Боль совершенно утихла, у нее было ощущение реально завершенного дела. Мост был ее собственной идеей. Она заявила, что мост быть должен, а теперь она может видеть, как он возникает день за днем. Ее муж наслаждался славой и властью. Она же любила осязаемые результаты. Слава и битвы и победы могут быть забыты, так же как забыты короли, изваяния которых она видела повсюду вокруг себя. Ее мост, порты и рынки, и дороги будут существовать в течение целых столетий. Она может смотреть на свои творения и знать, что ее власть что-то значит. Она поклялась только в одном: она не будет строить храмов. Уже было слишком много таких сооружений, и хотя они и были прекрасны, они были бесполезны. Она не любила жрецов, и еще меньше любила их богов. Некоторые из храмов вселяли только ужас, но великолепие ради только великолепия вызывали у нее отвращение. Королева все еще чувствовала уважение к духам своих родовых островов, но презирала большинство табу, поэтому старалась не думать о них. Сразу же, как Лерисса вошла во дворец, она увидела, как двое мужчин поднялись со скамьи, на которой сидели. Это был приемный зал, в котором она обычно принимала подателей прошений и петиций; она готова была сказать им, чтобы приходили в другой раз, но что-то в их внешнем виде остановило ее. Она поняла, что видела их где-то раньше. Мужчины направились к ней, кланяясь. Юный воин-шессин, который праздно стоял у стены, медленно пошел вперед, чтобы встать рядом со своей королевой, небрежно держа в руке копье. Но если бы она кивнула ему особым образом, юноша пронзил бы обоих мужчин во мгновение ока. Его нарочитая небрежность маскировала рефлексы молниеносного убийцы, характерные для шессинов. — Кто вы такие? — спросила королева, когда они сбросили капюшоны. Перед ней предстал мужчина с короткими черными волосами и бородой, и второй, с головой, выбритой наполовину, и оставшимися волосами, выкрашенными в синий цвет. — Я Хаффл, — сказал чернобородый, — а это Ингист. Мы… — Я знаю, кто вы. — Теперь она их вспомнила. Внутри у нее все задрожало от возбуждения. Если эти двое приближаются к ней так уверенно, то это может означать только одно. — Пойдемте со мной. Ничего не говорите, пока я не прикажу вам. Безмолвно они проследовали во дворец. Лерисса провела их в широкий внутренний двор, где дворцовые рабы уже успели быстро заставить стол яствами и винами. Она отпустила рабов, молодой воин занял свое место у стены на таком расстоянии от них, чтобы услышать разговор было невозможно. Он казался совсем юнцом, но Гассем самолично подбирал дворцовую стражу. При первом же враждебном движении юноша мог бросить копье в одного человека, схватить дротик, висящий у него на поясе, и метнуть в другого… Изображая щедрую хозяйку, королева наполнила три чаши и передала по одной каждому. Пока она пила вино, то изучала гостей. Они нервничали, были взволнованы и в приподнятом настроении. Ради приличия, они сделали несколько глотков и поковырялись в еде, отщипнув маленький кусочек, но она точно знала, что их желудки парализованы от волнения. — Вы еще не доложили Хилдасу? — спросила она, называя по имени главу отдела разведки, и увидела, как их глаза слегка расширились от волнения. — Моя королева, — сказал тот, кого звали Хаффл, — сведения, которые мы принесли, столь важны, что мы решили, что только ты сама или король могут услышать их. Когда же достигли своих земель, то узнали, что король начал новый военный поход. Не имея желания гнаться за ним по стране, разоренной войной, мы решили прибыть прямо во дворец и доложить непосредственно тебе. — Это мудро, — сказала королева. — Если же вы принесли мне то, что я думаю, то никто не может сомневаться в вашей храбрости. Я обязательно позабочусь о том, чтобы у Хилдаса не было никаких претензий. К тому же, сейчас он поглощен другими делами. А теперь, рассказывайте. — Моя королева, — объявил синеволосый. — Мы нашли стальную шахту короля Гейла! Королева порывисто вздохнула. — Продолжайте, — смогла лишь прошептать она. * * * В одной руке королева сжимала миниатюрное стальное копье, символ ее власти, как регента в отсутствие мужа; в другой держала самую драгоценную вещь в мире: карту, свернутую и вложенную в водонепроницаемую тубу из лакированной кожи. Она сидела так много часов, ее лицо застыло в хмуром неодобрении. Ее рабыня легко ступала, перепуганная переменой, происшедшей в хозяйке. Никогда ранее она не вела себя таким образом. Они думали, что знают многие ее настроения, но это было чем-то новым. Лерисса была опасной женщиной, когда что-то тревожило ее. Им не следовало беспокоиться, сейчас хозяйка ничего не замечала вокруг себя. Королева была охвачена незнакомым ощущением: нерешительностью. Обычно она вела себя естественно и инстинктивно, как животное. Но эта ситуация не имела прецедентов. Гассем был точен в своих инструкциях: она должна была оставаться в столице и править вместо него. И все-таки… у нее была эта карта и отчет для него, где бы он ни находился. И не было никого, абсолютно никого, кому бы она могла поручить выполнение этой задачи. Большую часть ночи она просидела неподвижно. Рабы принесли светильники. Еда стояла перед ней, но оставалась нетронутой. Сразу же после того, как открытая терраса осветилась серым рассветом, Лерисса поднялась с места. Принять решение, в конце концов, было совсем нетрудно, подумала она. Работа в стране будет продолжаться и без нее. Власть будет укреплена королевскими гарнизонами, оставленными мужем. Ужас, наводимый одним именем Гассема, был достаточен для того, чтобы подавить самую мысль о беспорядке. — Приготовить ванну, — приказала она, — и вызвать генерала Пенду. — Рабы ринулись выполнять ее приказания. Через час в ее приемную вошел высокий воин шессин с суровым выражением лица. Годы трудных военных кампаний проложили глубокие складки у рта и вокруг глаз, избороздили морщинами его лоб. Темно-бронзовые волосы почти все поседели, но его тело казалось отлитым из расплавленного металла, а походка осталась той же походкой юного воина, каким он был, когда они с Гассем были еще мальчишками в одном воинском братстве. — Да, моя королева? — спросил он без предисловий. — Пенду, случилось нечто неожиданное. Я должна немедленно уехать и присоединиться к своему мужу. — Что? Но король… — Я очень хорошо знаю, каковы указания короля, — резко прервала она. — Это нечто непредвиденное. У меня имеются сведения, которые я должна лично доставить ему. Я должна действовать быстро. Я возьму свою личную охрану, потому что все телохранители обучены верховой езде. Остальных шессинов я оставляю здесь с тобой. — Моя королева! — запротестовал Пенду. — Король оставил меня здесь, потому что он не мог лишить тебя защиты. Если это настолько важно, возьми меня с собой. Никогда ранее король не отправлялся на военную кампанию без меня. — Пенду, — нежно сказала она, — ему нужно присутствие шессинов здесь для того, чтобы напоминать этому огромному человеческому стаду о том, как следует вести себя. Мы не скитающиеся пираты и не грабители, мы правители империи. Он выбрал тебя и твой полк, потому что кроме тебя, его самого, Люо и Ребья, никого не осталось из прежнего братства. Все остальные мертвы. — Она не упомянула Гейла, который был хуже, чем мертв. — Вы трое и есть те единственные, кому он может доверять, потому это и должен быть один из вас. На следующей войне ты будешь рядом с ним, я обещаю. А теперь пойди и посмотри, готовы ли мои всадники. Подготовь запасных скакунов и необходимые припасы. Мне потребуются животные еще для двух человек. С собой я не беру рабов. — Двое других, — сказал Пенду, — не те ли это, случайно, два шпиона, которые прибыли вчера, а? — Понимание отразилось на его лице, прорезанном морщинами и шрамами. — Не раздумывай, Пенду, — пожурила она. — Думать будем мой муж и я. Просто выполняй мои приказания и соблюдай здесь порядок. И, Пенду, — добавила она, — будь готов получить неожиданные приказы короля о том, чтобы выступить маршем для проведения военных действий. Его лицо зарделось от удовольствия. — Да, моя королева! — А теперь иди, — приказала она. Мужчина повернулся и вышел, не поклонившись. Такие тонкости королевского этикета не были приняты у шессинов. В дополнение к этому, он знал ее с самого детства и проявление чего-то большего, чем уважение к королевской власти, было бы просто нелепостью для них обоих. Лериссе хотелось бы рассказать ему о стальной шахте, но она решила пока держать это в тайне. Она абсолютно доверяла преданности братьев Гассема по общине, но они были просто воины без особых умственных способностей. Чем меньше им будет известно, тем лучше. Лерисса не любила верховую езду, но почувствовала душевный подъем, когда села верхом на прекрасного кабо, которого держал для нее охранник. Это был поступок. Она собиралась совершить отчаянное путешествие верхом для того, чтобы присоединиться к своему мужу в войне на чужой территории. Она уже забыла, как горячо она любила так жить. Ее окружали пятьдесят молодых воинов, и все с нетерпением ожидали возможности двинуться в путь. Среди них были также и два шпиона, жаждавшие такой поездки значительно меньше, но готовые выполнять свой долг. Она обещала им вознаграждение, выходящее даже за пределы их пылкого воображения, но все зависело от стальной шахты, которую должен захватить Гассем. Карта была удивительной, но королева также хотела иметь проводников, которые давали бы армии советы в пути. Из города они выехали без фанфар. Что касается населения, то для них королева просто отбыла на длительную прогулку. Хотя Лерисса и не была любительницей верховой езды, она была хорошей наездницей. Все шессины питали слабость к животным, но она знала, что представляет собой великолепное зрелище, когда скачет верхом, со струящимися распущенными пепельными волосами. Она отказалась от штанов для верховой езды, столь любимых женщинами на материке, и потому носила воинскую набедренную повязку и широкий плащ, который закрывал ее почти до щиколоток. Она давно не ездила верхом в последние месяцы, и знала ту боль, которая ее ожидала. В качестве предосторожности, ее седло и стремена были снабжены толстыми прокладками, но этого вряд ли окажется достаточно. Но Лерисса привыкла к трудностям, и ее тело могло быстро восстанавливать свои силы и снова окрепнуть всего за несколько дней. В дополнение к этому, ее отношение к боли отличалось от большинства людей. Давно уже Лерисса не чувствовала себя столь полной сил. Величайший секрет мира был спрятан у нее на поясе. Указывая путь своим маленьким копьем, она, смеясь, скакала верхом, и ветер бил ей в лицо. Глава шестая Два всадника, мужчина и женщина, пересекли границу королевства Гран по шаткому мосту через медленно протекающую реку, берега которой сплошь заросли спутанной тропической растительностью. Повсюду, куда бы они ни глянули, кипела жизнь. Воздух гудел и трещал от криков птиц и рептилий, шума крыльев насекомых, криков охотящихся, спаривающихся и умирающих животных. На расстоянии они иногда слышали рев значительно более крупных тварей и были благодарны за то, что огромные звери были достаточно далеко и не могли увидеть их. Посреди моста Анса натянул поводья своего кабо. Что-то поднималось из мрачных медлительных глубин… Вдруг длинное существо резко вынырнуло на поверхность, вспенивая ее чешуйчатыми боками и бьющим хвостом, и схватило какое-то серебристое создание, которое отчаянно извивалось в его пасти. Затем убийца скользнул в глубину, оставляя за собой только кружащийся водоворот, в котором опавшие листья танцевали, описывая круги перед тем, как успокоиться и возобновить свое ленивое путешествие и по течению отправиться в далекое море. — Что это было? — спросил он, ошеломленный. — Что-то большое и подлое. — ответила Фьяна. — Будь благодарен, что оно предпочитает реку, а не землю. Путешествие из Каньона не было длительным, насколько мог судить о таких вещах Анса, который привык к широким равнинам. Но изменение окружающей местности было заметным. На юге Каньона земля резко понижалась, и путешествие каждый день приводило их в зону, климат и растительность которой отличались от виденных накануне. В начале путешествия они вступили на земли, в которых выпадали не сезонные, а ежедневные дожди. Им пришлось приучиться пересекать протоки и малые реки. Обычным стал обход болот. Кусающиеся насекомые сначала вызывали просто раздражение, но затем стали настоящим бедствием. Фьяна взяла с собой чеснок, который приносил некоторое облегчение, но имел такой отвратительный запах, что Анса был почти готов предпочесть насекомых. В течение двух последних дней они шли через джунгли, которых Анса никогда ранее не видывал. Повсеместное изобилие разнообразной жизни было еще более удивительным, чем густая растительность. На равнинах он привык видеть огромные стада домашнего скота и дичи. Во время великих миграций не были необычным зрелищем многие тысячи животных, с гулом проносящиеся по лугам. Но там это были относительно крупные животные, все одного типа. В этих землях за один беглый взгляд он мог насчитать десятки форм жизни. Помимо надоедливых насекомых, были птицы, летучие мыши и рептилии в воздухе и на деревьях, млекопитающие всех видов, включая древесный народец, во всем разнообразии. Животные семейства кошачьих были преобладающими из хищников. Казалось, природа здесь пошла на фантастический эксперимент, и многие твари покинули свои привычные ниши обитания. В родных землях Анса привык к птицам, которые не умели летать, а на севере от стальной шахты в великой пустыне он видел странствующих по земле летучих мышей, которые охотились стаей. Но здесь он увидел летучих мышей, которые плавали. Рептилия с паучьими конечностями висела на ветках, зацепившись своим хвостом, и ловила летающих тварей. Он увидел существо, плавно скользившее от дерева к дереву с помощью широкой перепонки, которая могла растягиваться между его руками и ногами со спины. Его хвост представлял собой широкую лопасть. — Ну, ты же сам хотел увидеть необычные места, — сказала Фьяна, пока он глазел на то место, где исчезло речное чудовище. — Большая часть живых существ в джунглях, которые мы видели, представлена малыми формами, — заметил он. — Другое дело, реки. Я думаю, что не стану плавать в этих местах. — Мудрое решение, — она показала на южный конец моста. — Я думаю, что мы скоро встретимся с властями Грана. Там, за мостом, стояло небольшое строение из глины и дерева, откуда вышел человек, сразу же, как они съехали с бревенчатой поверхности моста на хорошо утрамбованную землю за ним. Это был полный мужчина в набедренной повязке столь сложного покроя, что она была похожа на килт, свисающий с пояса такой ширины, что, поднимаясь вверх, он доходил почти до отвислых сосков чиновника. Лицо затеняла шляпа, сплетенная из соломы, с широкими полями и тульей в форме луковицы. Лицо в тени шляпы было смуглым и имело яйцеобразную форму. Нос был длинный и широкий, над широким безгубым ртом. В руках у него была вощеная дощечка для письма, и вид он имел такой же важный, как и чиновники повсюду. — Ваши имена, пожалуйста? — сказал он без предисловий. Он говорил на южном диалекте с таким сильным акцентом, что Анса должен был сконцентрироваться, чтобы разобрать слова. Они назвали свои имена. — Род занятий? — продолжил толстяк, скрипя пером по дощечке. — Я торгую лекарственными средствами из Каньона, — сказала Фьяна, похлопывая рукой по узлам, навьюченным на горбача, которого она вела в поводу. — Этот воин — мой охранник. — Они заранее договорились об этом. Это было правдоподобно, ибо такие купцы, продающие травы, разъезжали повсюду, и вполне можно было предположить, что женщина, путешествующая в одиночку, наймет себе эскорт. Повсюду широким спросом пользовались лекарственные средства из Каньона. К тому же, такое занятие обеспечит их средствами к существованию, пока они будут собирать сведения о деяниях Гассема. — Очень хорошо, — сказал чиновник. — Если вы откроете ваши тюки, я все проверю. Лекарственные средства из Каньона не облагаются налогом. Они сняли багаж на землю и показали его содержимое: пакеты с порошком и сушеными травами, сосуды с жидкими лекарственными средствами, закрытые пробкой, связки листьев, стеблей и ветвей. Чиновник кивнул с мудрым видом, как если бы он в этом что-то смыслил. — Кажется, все в порядке, — наконец сказал он. — Я бы узнал, если бы попытались ввезти контрабанду. — Он выдал им документы, разрешающие въезд в страну, написанные специальными фиолетовыми чернилами на бумаге, изготовленной из прессованных листьев с прожилками. — Эти бумаги вы должны показывать любому королевскому чиновнику по его первому требованию, — сказал он. — В них указаны ваши имена, профессия и род занятий, а также место и дата вашего въезда в нашу страну. Фьяна тщательно рассмотрела документы. — Очень трудно понять, что здесь написано, — сказала она. Цвет фона спрессованных листьев был темным, а фиолетовые знаки всего лишь чуть-чуть темнее. — Все правительственные чиновники привыкли к этому, и у вас не будет проблем, — сказал он, радуясь возможности поговорить о тайнах своей профессии. — Но главное, что королевские чернила воспроизвести невозможно. — Он повернул голову и слегка присвистнул. Из внутреннего дворика таможни появилось небольшое животное, подошло к его ногам и потерлось о лодыжки. У него были короткие лапы и очень длинный пушистый хвост. Его узкая заостренная морда заканчивалась носом, похожим на резиновый мяч, который непрерывно дергался. Чиновник остановился и протянул ему одну из бумаг. Маленький зверь понюхал документ и издал жужжащий, одобрительный звук. — Если бы документ был подделан или в него были бы внесены изменения, то зверек дал бы знать самым решительным образом. Поэтому я вам определенно советую тщательно спрятать бумагу с тем, чтобы ни пот, ни какие-либо другие загрязнения не испортили ее и не оставили никаких пятен. — Он подал им документы. — Подчиняйтесь законам, ведите себя пристойно, и… — он наставительно поднял палец, — не пытайтесь насаждать чужеземных богов. Соблюдайте эти простые правила, и ваше пребывание в нашей стране будет приятным и плодотворным. Упаковав свои пожитки и продолжая путь, они проехали через деревню, обитатели которой носили одежду различных должностных лиц. Будучи пресыщенными жителями пограничного селения, они обратили мало внимания на приезжих. Анса заметил, что их головные уборы были более простыми, чем у таможенного чиновника, но все же на его вкус они показались слишком вычурными. — Пересечение границы всегда происходит таким образом? — спросил он Фьяну. — Так я слышала, — сказала она. — Хотя я полагаю, что они могут быть гораздо более дотошными. Они покинули деревню и проехали поля, и джунгли снова сомкнулись над ними. Дорога была грунтовой, но достаточно широкой и с довольно хорошими указателями. Время от времени они проезжали мимо каменных постов с письменами на гранском языке. С менее регулярными промежутками они видели изваяния богов, установленные в нише придорожных молелен, где тучи насекомых жужжали над остатками приношений. Боги были обоих полов, в разнообразных одеждах, покровительствовали различным видам деятельности, с загадочными предметами, которыми они угрожающе размахивали. Поздно ближе к вечеру они встретили большую группу путешественников, которые устраивали лагерь на ночь. Это было ровное место, поэтому часто использовалось для стоянок. Поляна располагалась около чистого ручья, кострища были выложены по периметру камнем, поднятым со дна. Шатры были уже поставлены, огонь разведен. Бородатый мужчина, явно не дикарь, улыбнулся им, когда они въехали в лагерь. — Добро пожаловать! Оставайтесь с нами на ночь, друзья. В нашем количестве — наша безопасность, однако мы уже поднадоели друг другу. — С радостью, — сказала Фьяна. По их виду, большинство были мелкие купцы, но оказалось там и несколько фигляров. — Здесь опасно? — спросил Анса. — Что заставляет людей искать безопасность в своей численности? — Он спешился и вытянул ноги. Чистый запах дыма наполнял свежестью воздух. — Разбойники, как и в любой стране. Но они не посмеют напасть на столь многочисленную группу, особенно когда среди нас воин. — Он поклонился. — Меня зовут Самис, купец из королевства Невва. Вам, госпожа, едва ли нужно сообщать о том, откуда вы родом. А по вашему виду, молодой господин, можно решить, что вы родом с равнин. Поэтому я предполагаю, что вы один из подданных короля Гейла? — Так и есть. Анса, воин из племени рамди. А это госпожа Фьяна, торгует лекарственными средствами… — Это честь для меня, госпожа, — сказал Самис. — Надеюсь, вы сделаете нам милость и одарите нас хотя бы одним легендарным даром из тех, которыми владеют ваши соотечественники. — Возможно, — сказала Фьяна. — Но это не просто ловкость рук, к которой можно прибегать по желанию. — Конечно, я понимаю, — сказал купец. — Но подойдите и садитесь около моего костра. Мои слуги снимут груз с ваших животных и поставят шатры. — Он хлопнул в ладоши, и четверо юношей прибежали на зов. По его быстрым командам, они разгрузили двух кабо и горбача. Для Фьяны и Анса приготовили место, и они уселись. Анса было приятно видеть, с каким почтением все относятся к Фьяне, хотя он и не мог толком понять причину своего удовлетворения. У него не было иллюзий на свой счет, он понимал, что отношение к нему — это просто дань вежливости. Воинов либо уважали, либо боялись, но и это все. — Что он имел в виду? — спросил Анса, изучая острие своего копья в поисках ржавчины. — Увидишь. Кое-что мы, каньонцы, умеем… Он изучал остальных путешественников. Он не увидел соотечественников, но и не ожидал это. Не было среди них и других каньонцев. Группа состояла из представителей десятка народов, среди них были и паланы, которые не имели национальности. Некоторые были уроженцами Грана, остальные — из королевств Невва, Чива и Соно. Еще когда не разожгли костры для приготовления пищи, Фьяна уже занялась делом. Некоторые торговцы направлялись в те края, где лекарственные средства были редкостью, и они постарались запасти побольше всего, на что имелся спрос. На небольших весах они взвешивали деньги и кусочки металла, находящиеся в обращении. Анса даже получил несколько предложений продать его великолепное стальное оружие, но их он отверг довольно невежливо. Он испытывал отвращение воина к торговле, хотя отец и пытался неоднократно приучить его к мысли о важности этого занятия. Мысль о продаже его драгоценного оружия за деньги была ему отвратительна. После обеда путешественники обменялись рассказами и новостями. Анса небрежно спросил о волнениях на западе. — Недавно из Соно прибыл купец, — сказал ему Самис, — и рассказал, что там начинаются какие-то беспорядки. Король Мана созывает армию, очевидно, чтобы встретить нашествие с запада. В настоящий момент все еще очень туманно. Ты знал об этом? — Слух пошел из пустыни, — ответил Анса уклончиво. — Меня это интересует, потому что я воин, и мои услуги могут быть востребованы. — Если это война, — сказал купец, — то такая, которую я постарался бы избежать. Единственным вероятным противником с запада может быть король Гассем, а там, где он прошел, остаются лишь разорение и опустошение. Анса чуть было не возразил, что репутация Гассема основана скорее на болтовне островитян, чем на фактах, но придержал свой язык. Личная недоброжелательность к королю Гассему может показаться подозрительной. — Может быть, это и неплохо, — сказал один из палана, лениво жонглируя тремя кожаными мячиками. — Один великий король здесь на юге вместо нескольких мелких… Приходится пересекать слишком много границ, иметь дело с огромным количеством чиновников… — Ты можешь так говорить, — сказал соанец. — У палана нет своих земель. Большинство из нас довольны своими правителями. Судя по тому, что я слышал, этот Гассем просто-напросто бандит или пират, который сделал себе имя, свергая слабых и глупых королей. — Казалось, что большинство присутствующих согласны с таким суждением. — Да, Соно ждут тяжелые времена, — продолжил мужчина. — Но король Мана воин, и у него великая армия. — Величие Мана в его изваяниях, — прошептал Самис негромко. — Его армия может оказаться никчемной. Анса переварил эту информацию и решил продолжить разговор с купцом, который, как казалось, был удивительно хорошо осведомлен. Человек, ухаживающий за насками, подошел к Фьяне, жалуясь на зубную боль. Она заглянула к нему в рот и тронула опухоль на челюсти, от чего он дернулся. — Это обычная боль, — сказала она. — Ничего загадочного в этом нет. В следующем городе, куда мы придем, найди зубодера. Если такого не окажется, подойдет и кузнец с парой хороших клещей. Этот зуб нужно вырвать, если ты хочешь сохранить другие. — Но это будет больно, — сказал он. Остальные рассмеялись, а он озирался вокруг, не находя сочувствия. — Если это будет сделано быстро, боль скоро пройдет. И это будет ничто, по сравнению с тем, что может случиться, если ты оставишь все, как есть. Другие стали подходить к ней с просьбой о том, чтобы она распознала их хвори. К удивлению Анса, Фьяна прикладывала кончики пальцев ко лбу на короткое время, затем рассказывала о том, что болит у них внутри. Она не смогла помочь всем, но более, чем половине прописала лекарства. Позднее Анса спросил ее об этом. — Ты не сказала мне, что ты лекарь. — А я и не лекарь, — сказала она. — Истинных целителей очень мало, даже среди нас они редкость. Но некоторые из нас могут увидеть те неполадки, которые есть в теле. Это срабатывает не всегда. Мы не можем определять наличие внутренних паразитов, например, хотя и можем ощутить тот вред, который они нанесли. Иногда это очень печально. Ты видел человека, который подошел ко мне с болью в животе? — Да, я видел. — У него в желудке опухоль, которая наверняка убьет его в течение года или через год, но какой смысл говорить ему об этом? Ничего нельзя поделать, поэтому я посоветовала ему принимать те средства, которые снимают боль. Это все, что можно сделать в таком случае. — Это похоже больше на бремя, чем на дар, — сказал он. — Так и есть. Следующим утром они продолжили свое путешествие. Большинство купцов направлялись в столицу, город, который называли Куила. Передвигаясь с такой малой скоростью, какой шел этот небольшой караван, они находились все еще в двадцати днях пути от города. Являясь частью такого большого сообщества людей, они в определенной степени сохраняли анонимность. Время не казалось решающим фактором в их довольно неопределенных планах, поэтому они и не видели причин, чтобы не двигаться медленно в ленивой манере, наслаждаясь прогулкой в экзотическую и интересную страну. Ощущение времени у Анса было настроено скорее на сезоны, календарный счет дней. Коль скоро, в конце концов, он достиг места назначения, то и не пытался торопить события. В этой необычной стране было много того, что стоило увидеть. Казалось, что люди слишком много уделяли внимания ритуалам, а каждое их действие сопровождалось множеством жестом, которые Анса считал странными. Они постоянно читали наизусть какие-то заклинания, молитвы и обращения к духам. Они обожали амулеты, талисманы разнообразного вида, и фимиам. Многие на ходу размахивали глиняными кадильницами, некоторые даже носили сверху на шляпах крошечные курильницы благовоний. Однажды он спросил Самиса об всех этих религиозных наблюдениях. — Не могу сказать, — ответил ему купец, — что вознаграждение, которое они получают от сверхъестественного мира, сколь-нибудь соизмеримо со временем и силами, которые они затрачивают на свое ревностное служение. Из всего, что мне довелось узнать, я понял, что у них очень много богов, демонов и духов. Всем им следует поклоняться. Мне это кажется очень скучным, а им явно по душе. — Мой собственный народ проявляет уважение к духам, — сказал ему Анса, — но наши верования просты, по сравнению с этим. Правда ли, как я слышал, что у них распространены человеческие жертвы? Самис оглянулся, словно в поисках граньянца, который мог бы их подслушивать. — Да, это правда, — сказал он тихим голосом, — но они не допускают ни одного чужака быть свидетелем таких ритуалов. На твоем месте, я бы не проявлял такого пристального интереса. Существует много россказней о чужестранцах, которые внезапно исчезают как раз в то время, когда назначают такие жертвоприношения. — Такие люди могли и осесть здесь, — сказал Анса. Купец замахал рукой, отвергая это. — Слухи, только слухи. Мне лично ничего не известно о таких исчезновениях. Люди позволяют себе чрезмерно тревожиться из-за таких невероятных вещей, хотя в повседневной жизни их окружают гораздо более простые, но значительно более страшные опасности. Анса увернулся от летучей мыши, устремившейся в погоню за крошечной птицей. Размах кожистых крыльев был равен длине его руки. Оба создания мгновенно исчезли в густой растительности. Местами деревья переплетали свои ветви над их головами, и им казалось, что они прокладывают свой путь по мрачному зеленому туннелю. Со всех сторон раздавались крики, призывы, вопли, мычание и другие голоса обитателей джунглей. При ограниченной видимости, здесь, казалось, в большом почете был шум. Те твари, которые привлекали свою пару или отпугивали врагов своим видом, имели яркую окраску, но форма их казалась нелепой. Однажды Анса был поражен тем, что он принял за маску рычащего существа с длинной шеей. Неожиданно»лицо» исчезло, и Анса увидел, что это ничто иное, как обманный рисунок на спине крылатой рептилии. Росли здесь и плотоядные деревья, достаточно большие для того, чтобы схватить небольшое животное или птицу, но ходили и слухи о том, что глубоко в джунглях растут и такие, которые могут есть людей. Имелось множество и иных опасных растений. В непрекращающейся борьбе за выживание многие выработали необычные способы защиты и выживания. Были жалящие растения, и такие, от прикосновений к которым начинался зуд. Были и растения, выделения которых были столь ядовиты, что следовало соблюдать все меры предосторожности при сборе хвороста для костра, не ровен час попадутся такие стебли, которые при сгорании выделяют удушливый и ядовитый дым. Были и такие, которые стреляли колючими семенами в форме дротиков, поражающими жертву с расстояния в несколько футов. Все это приводило к тому, что следовало быть очень осмотрительным во время путешествия. Анса быстро понял, что величайшая красота может заключать в себе смертельнейшую из опасностей. Были тут и огромные красивые цветы, которые испускали дурманящие запахи, которые могли довести почти до смерти. Умирая, жертва питала почву вокруг корней растений. Они прошли деревню, в которой крестьяне работали на полях и то и дело останавливались для выпалывания сорняков, которые буквально на глазах прорастали в этом плодородном крае. — Я уже видел жителей деревень и торговцев, — сказал Анса, — и одного чиновника… но я еще не видел воинов. Разве эти люди не привыкли к войне? — Это далеко не так, — сказал ему Самис. — Армии собраны в фортах, в основном вокруг границ, а также охраняют важные водные пути. Крестьяне люди мирные, нет необходимости в многочисленных гарнизонах, чтобы усмирить их. — Правители этой страны, — продолжал купец, которому нравилось болтать с Ансой, — представляют собой военную аристократию. Они покорили Соно несколько поколений тому назад. Из прежних коренных жителей в армию не берут рекрутов, хотя на гражданской службе занята значительная часть этого населения. — Как же они сражаются? — спросил Анса. — Они всадники? Лучники? Используют копья? — У них есть войска с метательным оружием, но костяк армии состоит из дисциплинированных полков тяжелой пехоты, вооруженной копьями и военными топориками. Анса огляделся вокруг. — Мне кажется, что это плохой выбор для сражений в джунглях. — Они редко сражаются в джунглях. На самом деле, никто этого не делает. Высокогорье гораздо более открытая местность и значительно здоровее. Вот там и происходит большинство сражений, когда южные короли ведут борьбу за власть. Также много раздоров из-за горных перевалов и наиболее важных городов. — Всю свою, жизнь я слышал о великих городах юга, — сказал Анса, раздавливая насекомое, которое село ему на шею, чтобы напиться крови. — Но до сих пор я не видел ничего, кроме деревень. — И опять же, — сказал Самис, — эта низменная страна джунглей не подходит для крупных поселений. Когда мы продвинемся дальше на юг, на более открытые земли, вы увидите города, построенные на широких полях и водных путях. Мы уже начинаем подниматься. Уже завтра ты почувствуешь разницу. — Жду, не дождусь, — отозвался Анса. Его скакун вздрогнул и рванул в сторону на несколько шагов, так что юноша должен был приложить усилие, чтобы восстановить порядок. — И мой кабо тоже. Эти насекомые сводят с ума бедное животное. Неудивительно, что южане так мало используют кавалерию. — Правильно, — сказал Самис. — Это место не годится для нежных животных с таким горячим норовом. Горбачи и наски, с их густой шерстью, толстой шкурой и большей понятливостью, подходят куда лучше. За высокогорьем земля снова спускается к берегу. Прибрежные болота столь губительны, что твой кабо там не протянет и десяти дней, да и ты тоже проживешь не дольше, хотя лекарственные средства дамы из Каньона и могут поддержать тебя некоторое время. — Я запомню это и постараюсь по возможности избегать побережья. — Смерть от болезней совсем не входила в жизненные планы юноши. Он заговорил об этом с Фьяной в тот же вечер. — Мне известно немало лекарственных средств, — сказала она ему. — В Каньоне мы знаем, как лечить многие заболевания. Но никто не знает, что на самом деле вызывает некоторые хвори. Плохая вода вызывает болезни, а также укусы некоторых насекомых, но это только способы передачи, а не сама хворь. С травмами справляться проще. Все, что мы можем сделать, это вылечить повреждение или, по крайней мере, уменьшить его. — Некоторые здесь утверждают, что вы, каньонцы, можете исцелить все, — сказал он. — Это потому, что люди хотят верить в это. Именно поэтому так много обманщиков. Люди так страстно ищут исцеления, что готовы поверить всему. — Это огорчительно, — сказал он. — Частые ранения — участь воина. — По крайней мере, раны лечить легко, — уверила она его. — Сломанные кости можно собрать, рваные глубокие раны зашить. Все это очень болезненно, но воин должен терпеть боль. — Естественно, — сказал он решительно. — Конечно, — отметила она, — гораздо больше смысла в том, чтобы избегать травм. — Какая же в этом заслуга? — спросил он. Она вздохнула и провела рукой по лицу, как бы стирая дурные воспоминания. — Иногда я удивляюсь, почему мы должны обращаться к лекарям и целителям, когда люди прикладывают такие усилия, чтобы нанести вред себе и другим. Анса посчитал это чисто женским суждением, но он не был склонен обсуждать это с Фьяной. Глава седьмая Великая армия с черными щитами развернулась в южном направлении, перемещаясь на самой высокой скорости. Но даже и сейчас король Гассем был недоволен, вспоминая те времена, когда его армия полностью состояла из шессинов. Они бы выполнили этот марш бегом. Восемь дней тому назад он воссоединился с силами Люо, и сейчас они отправились в южном направлении вниз по реке для того, чтобы захватить королевскую армию, собранную наспех и зажатую между его силами и войском Урлика. Даже во время марша Гассем знал, что сообщение о вторжении уже спешило в столицу. С этим ничего нельзя было поделать в настоящий момент, но уже почти не имело значения то, что их появление не будет полной неожиданностью. Даже если король Мана попросит помощи у правителя Соно или соседей с юго-востока, они по всей вероятности не успеют вовремя прислать подкрепление. Военные кампании короля Гассема всегда отличались быстротой, жестокостью и беспощадностью. Еще до того, как остальные короли узнают, что же случилось, у них на их границах уже появится новый сосед, и очень недружественный… Размышляя об этом, Гассем засмеялся. Он любил войну, обожал подготовку к ней, наслаждался баталиями, кровопролитием и мастерством своих воинов. Быть королем в собственной столице и видеть подданных, падающими ниц было приятно, так же, как принимать почести от зарубежных послов. Но все это было ничто рядом с новым походом! Единственное, чего не доставало ему, думал он, маршируя во главе своей армии, когда пот ручьями стекал по груди, а его стальное копье блестело в ярком солнечном свете, было присутствия рядом его королевы. Это было первое завоевание, которое она не разделяла с ним. С самого первого момента, когда он был всего лишь юным воином с грандиозными замыслами, а она дочерью старейшины, они делили все поровну. В те дни он продвигал осуществление своих планов, используя различные уловки и вероломство, она же всеми способами помогала ему. У нее не было угрызений совести по поводу такой тактики, она просто восхищалась его ловкостью так же, как и отвагой. В более поздние годы, когда он осуществлял завоевания, встав во главе войска и используя только голую силу, она сохраняла все эти качества. Но королевский сан имел и свое бремя, думал Гассем. Замечательно, когда весь мир пресмыкается у его ног, но высокое общественное положение налагало на него и определенные обязанности, без выполнения которых он не смог бы ничего поделать. После покорения народностей их земли становились областью его ответственности. Он должен был заботиться об их процветании, если даже ранее желал только разрушения. Когда-то он полагал, что задача, которая стоит перед ним, очень проста. Он должен уничтожить своих врагов, стереть с лица земли их города и деревни и превратить все завоеванные земли в пастбища. Для его народа единственной достойной жизнью было разведение домашнего скота. Этот план оказался неосуществимым. Великие армии нуждались в судах, обеспечении провиантом, вооружении и всех остальных средствах, которые могла обеспечить только такая цивилизация, которая основана на сельском хозяйстве и обладающая административными центрами, а также сетью дорог. Это, в свою очередь, означало, что он должен взвалить на себя все бремя цивилизации: писцов, чиновников, администраторов, дипломатов, купцов и так далее. Это беспокоило его еще более, чем мастера и ремесленники. Конечно, эти мастера не были равноценны воинам, но даже Гассем был вынужден признать, что без них у него не было бы таких полезных вещей, как подзорные трубы и прекрасное оружие. Но более всего он ненавидел жрецов. Возвращаясь назад, в те времена, когда он был еще у себя дома на островах, именно шаманы, посредники между миром духов и людей, отказывались способствовать его приходу к власти. Когда же он завершил переворот, то стер их с лица земли. Сейчас он страстно желал сделать это же со жрецами, которые наводняли города. Для него они были ничего не стоящими паразитами, как раздутые клещи, которых он должен был вытаскивать из шкур кагг, когда был еще ребенком. Он жаждал уничтожить их всех. И все же, каким-то образом, они сделали себя необходимыми. С помощью какого-то непонятного волшебства они заняли неприступное место в цивилизованном обществе, вместе со своими храмами, богами и бесконечными ритуалами. Гассем с удивлением обнаружил, что он может грубо притеснять завоеванный им народ, и тот смиренно подчинится. Но как только он станет угрожать жрецам, народ восстанет. Что ценного находят люди в этих толстых бездельниках, он даже не мог и представить. Они проедали пищу, выращиваемую крестьянами, и подношения горожан, и настолько, насколько Гассем мог судить, ничего не давали взамен. И для него стало очевидно, что все люди, кроме воинов, были крайне глупы и заслуживали быть только рабами. К счастью для него, Лерисса действительно наслаждалась повседневной работой, связанной с управлением его обширными владениями. Ей нравилось заниматься строительством и наблюдать, как их подданные трудятся во славу своих короля и королевы. Она была великолепна в дипломатии, и ей нравилось заниматься перепиской с соперничающими монархами. Она даже научилась читать, чтобы писцы точно воспроизводили ее слова. Она даже нашла средство манипулировать жрецами, в чем королева Шаззад из Неввы давала ей много полезных советов. И все же жрецы оставались язвой, терзающей его. Они были как бы дырой в его завоеваниях, делая их неполными и незавершенными. Однажды он разделается и с этими человеческими клещами. Но это может подождать и до тех пор, пока он завоюет весь мир, что было так же неизбежно, как и последующая судьба жрецов. Он отталкивал от себя эти неприятные мысли. Был прекрасный день, один из тех дней, которые предназначены для битвы. Позади себя он мог слышать своих людей, вдыхать запах их пота, чувствовать их жажду крови. Две небольшие битвы, оставшиеся позади, разогрели их. Это были легкие сражения, которые стоили ему недорого, но принесли значительный выигрыш, подняв дух войска, как если бы его люди еще больше окрепли при виде сраженных врагов. Он чувствовал, что это правда, что с каждым убитым противником возрастала сила его воинства. Да, Гассем истребил целые нации и, следовательно, он был могущественнейшим человеком на земле. И что более важно для его настоящей задачи, так это то, что небольшие сражения обеспечивали легкий способ ввода более молодых и неопытных воинов в битву. После таких пустяковых кровопусканий они станут лучше подготовлены для истинных битв, когда наступит их черед. А это будет очень скоро. Очень скоро они соединятся с Урликом, а где-то между ними находилась армия под руководством королевского командующего. Гассем не имел ни малейшего представления о размерах армии противника, но знал, что вместе с Урликом превзойдет их числом. Он ожидал ожесточенной битвы. Он часто побеждал противника, силы которого многократно превосходили его собственные. В конце концов, он был королем-воином и предводителем воинов. Все прочие были домашней скотиной… Дыхание остановилось у него в горле, когда он увидел разведчика, несущегося к нему галопом вниз по реке. За последние несколько дней земля стала ровной. Они проходили маршем через территорию открытых полей и низких холмов. Возвышенности были густо покрыты лесами, но настоящих джунглей не осталось. Это было хорошее место для битвы, и Гассем был уверен, что битва окажется именно такой, какой предвещал ее этот спешащий связной. Воин осадил животное, сделал круг и спешился. Ведя кабо за поводья, он заторопился к Гассему. Король не остановил и даже не попытался замедлить его поспешное приближение, так он желал получить ответ. — Мой король, соноанская армия перед нами, на расстоянии не более, чем пять миль вниз по дороге! — Их численность? — рявкнул он. — Приблизительно семь наших полков, легкой и тяжелой пехоты приблизительно половина наполовину. — Всадник задыхался после такой напряженной гонки. — Больше, чем я ожидал, — сказал Гассем. — Не имеет значения. — Действительно, не имеет значения, мой король. Они повернулись к нам спиной! — Человек усмехнулся, несмотря на усталость. — Что! — закричал Гассем недоверчиво. — Генерал Урлик изматывает их спереди. Их полководец перестроил боевой порядок в ту сторону. Генерал Урлик лишь дразнит их, но еще не атаковал, в соответствии с твоим приказом. Гассем громко засмеялся. — Я почти готов поверить в этих богов, о которых болтают жрецы! Это был мой план, но даже я не мечтал, что все сложится столь великолепно. Разведчик, готово ли твое животное для еще одной бешеной скачки? — Мой кабо и я всегда готовы ко всему, что прикажет мой король, пусть даже это может убить нас! Король снова засмеялся. — Отлично. Скачи к генералу Урлику. Обойди армию врага и используй местность, чтобы по возможности дольше не попадаться на глаза врагу. Передай Урлику, чтобы он продолжал делать то, что он делает сейчас. В течение двух часов я обрушусь на врага сзади. В этот момент он должен напасть. Передай ему, что он должен атаковать их левый фланг, а фланг у реки оставить открытым. Когда начнется паника, они кинутся в реку, где мы их и перебьем. — Будет сделано, мой король! — Разведчик сел в седло и галопом поскакал прочь. Еще давно Гассем понял, что неразумно полностью окружать врага. Окруженные люди упорно сражались в полном отчаянии. Но открытый путь к спасению обманывал перепуганных солдат, как магическое заклинание. Они могли покинуть поле боя и бежать даже в том случае, когда битву еще можно было выиграть. — Перед нами враг! — закричал король. Далеко позади него воины передавали новость тем, кто был за пределами слышимости. Раздался глухой рык, словно голос огромного охотящегося зверя. — Поторопитесь! — призвал он. — Мы нападем на них, как внезапно накидывающийся ночной кот, и растерзаем их! Следуйте за мной! С этими словами Гассем пустился рысцой. За ним вся армия изменила поступь. Послышался негромкий боевой гимн. Гассем хотел бы пуститься бегом, но ему нужно было дать время связному добраться до Урлика. Кроме того, он хотел сохранить своих людей свежими для сражения. Если бы его армия полностью состояла из шессинов, он бы все равно побежал, но не должен был допустить преждевременной усталости среди более слабых. Его кровь бурлила, когда он маршировал во главе своей армии. Именно для этого он и был рожден… рожден для того, чтобы возвыситься над всеми остальными людьми. Его возбуждение нарастало от перспективы грядущего великого убийства. Он чувствовал, что его знаменитое стальное копье тащит его вперед, подрагивая от стремления скорее напиться крови врагов. Через час они подошли к крутому повороту дороги. Там, где дорога слегка поднималась, он обнаружил еще четырех своих разведчиков. Они оставались на месте, в то время, как их товарищ поскакал обратно, чтобы оповестить короля о том, что его ожидает. Гассем поднял копье, чтобы остановить армию, и все застыли на месте. — Мой король, — сказал начальник войсковой разведки. — Поднимись на холм, и ты увидишь армию врага, как на ладони. — Превосходно, — сказал король. — Они тебя заметили? — Нет. Они так заняты тем, что находится перед ними, что даже не выставили тыловой охраны. Генерал Урлик дает им такое представление, что они должны думать, что перед ними собралась вся армия. Я догадываюсь, что он вводит их в заблуждение, заставляя их думать, будто ночью мы окружили их и соединились с армией Урлика с запада. — Ничего не может быть лучше! — сказал Гассем, продвигаясь по дороге вверх, чтобы посмотреть на противника. Через сотню шагов дорога достигала вершины подъема и затем вновь плавно спускалась вниз. На расстоянии, равном полумиле вниз по склону, в широкой долине, открывался вид, милый его сердцу: шеренга за шеренгой дисциплинированная, хорошо вооруженная армия, все солдаты которой стояли лицом в противоположную сторону. Каким образом любой командующий мог привести такую прекрасную армию на хорошее поле битвы в превосходном состоянии и пренебречь наблюдателями на дороге к северу от них, он мог только недоумевать. За Гассемом следовали Люо и командующие другими подразделениями. Он махнул им рукой, чтобы они присоединялись к нему, и те расположились рядом в соответствии со своими званиями, в изумлении взирая на зрелище, открывавшееся перед ним внизу. — Они могут заметить нас, — сказал Гассем, — но они даже не повернутся. — За армией врага они увидели огромные клубы пыли, безусловно, поднимаемые подразделениями Урлика, чтобы и дальше сбивать с толку войска королевства Соно. — Это выходит за пределы моего понимания! — сказал бритоголовый островитянин. Он непрерывными кругами вертел короткий боевой топорик, его запястье было таким же гибким, как шея ящерицы. — То, что вы видите перед собой, — сказал король, — случается, когда армия имеет превосходную организацию на более низких уровнях, превосходных офицеров небольших отрядов, и глупцов в общевойсковом командовании. Это хорошие солдаты, подготовленные к тяжелым сражениям, но обреченные на полный провал своими командующими. — Все капитаны согласно кивнули, полностью одобряя это суждение. — Ну, — сказал Гассем, — все это очень занятно, но теперь настало время для битвы. Вы всё знаете, что делать. Мы делали это многократно и ранее. У меня войска выстроены в виде полумесяца. Вы должны обеспечить дополнительную глубину центра, используя южные подчиненные группировки. Эти люди могут оказаться упорными, судя по их виду, даже когда мы застанем их врасплох. Занимайте позиции быстро, но тихо. Не должно быть никаких песнопений, ударов по щитам. Мне бы хотелось сохранить неожиданность до последнего момента. После завершения боевого построения я прикажу идти в наступление. Возможно, мы успеем занять боевые позиции до того, как они заметят нас. — Он обозрел скопившиеся огромные массы воинов с обеих сторон дороги, где разместилась его армия в ожидании. — Жаль, что мы не можем занять позиции на противоположной стороне склона и пойти в боевом порядке через вершину, но здесь уже ничего не поделаешь. Начнем… Его командующие побежали к своим подразделениям. Очень тихо босоногие воины начали перебираться через вершину, и каждый держал оружие подальше от щита, чтобы оно не клацало. Копьем Гассем указал на место желаемого размещения армии. В центре он поставил лучшие подразделения подчиненной ему пехоты, оснащенной большими щитами, имеющими ремни, завязываемые на шее, и сверхдлинными копьями. Это было последнее новшество, изобретенное им для придания дополнительной силы пехоте, в боевой эффективности которой он сомневался. Когда все было готово, он поднял свое копье, указывая на врага. Так как на этом поле битвы не было никакой выгодной позиции, он разместился на передовой, чего не делал уже в течение многих лет. Это было ощущение, которого Гассему недоставало. Удивительно, но соноанцы еще не видели их. Затем он заметил, как несколько человек обернулись через плечо. Несколько мгновений спустя уже все задние ряды смотрели назад, широко открытыми глаза. Теперь он знал, что в тишине уже нет никакой необходимости. Громким голосом он запел древнюю боевую песнь шессинов. Мгновенно вся остальная армия подхватила гимн, топая ногами и в такт стуча копьями по обратной стороне щитов. Он знал, что на врагов их вид наводил ужас: несметные массы варваров полумесяцем окружали их сзади, копья блестели в ярких лучах солнечного света, украшения из меха развевались, перья покачивались на фоне черных безжалостных щитов. Тем не менее, среди рева труб и пронзительных звуков волынок соноанская армия начала разворачиваться к врагу самым дисциплинированным образом. Офицеры заторопились к новой передовой, их меднокожие лица внезапно побледнели, едва лишь они поняли, что попались на военную хитрость, тогда как настоящая армия захватила их врасплох. Неумолимо, закрытые черными щитами, воины шли вперед. Гассем не останавливался для того, чтобы держать речь, требовать сдачи или переговоров. Он пришел, чтобы убивать врагов, и он это делал. Из задних шеренг полумесяца на соноанцев градом посыпались стрелы. Это заставило его вспомнить, что, находясь на такой открытой позиции, он может стать основной мишенью для лучников из вражеских рядов. Он слегка замедлил шаг, чтобы армия сомкнулась перед ним и закрыла его. Его длинный шессинский щит станет надежной защитой от стрел, нет смысла быть убитым ради нелепого геройства… С ревом две армии столкнулись. Гассем обнаружил, что находится лицом к лицу с соноанским солдатом, с грубыми резкими чертами лица, который чуть помедлил поднять свой щит. Шессинское копье вонзилось в шею солдата и пронзило ее насквозь со скоростью мелькающего языка ящерицы. На место павшего солдата встал другой, и Гассем применил несколько приемов выпадов и блокировки, демонстрируя свое мастерство и спокойную уверенность. Вскоре его окружила такая же невозмутимая пехота Чивы. Пара воинов быстро закрыла короля своими щитами, защищая от дальнейшей угрозы со стороны соноанцев. Сквозь кровавую пелену он услышал голос офицера: — Уходите в тыл, мой король. Здесь только наша работа. Гассем отступил, позволяя шеренгам с черными щитами сомкнуться перед ним, прошел назад между рядами, высоко держа свой собственный щит, чтобы защитить себя от стрел, дротиков и другого метательного оружия. Вскоре последний полк перестроился перед ним, и он оказался в тылу, наблюдая за сражением и слушая невоспроизводимые звуки смертельной схватки. Гассем встряхнулся и пытался собраться с мыслями. Он постыдно потворствовал своим страстям и вел себя, как юный рекрут в первом бою. Так не пойдет. Перед ним битва, которой он должен руководить. Более того, у него есть военная кампания, которую он должен проводить, и империя, которой он должен править. Настала пора снова занять свое место короля и победителя. Над массой пеших бойцов Гассем видел нескольких вражеских офицеров, державшихся в седле: они пытались управлять сражением, но их крики невозможно было услышать, и король знал, насколько тщетны все их усилия. Маневрирование было завершено, а резервов, которые можно было бы ввести в бой, не осталось. Сейчас уже не было ничего, кроме мучительного изнуряющего позиционного боя. Он увидел Урлика, который, наклоняясь вперед, сидел верхом на кабо, и широко улыбался. — Еще одна прекрасная битва, мой король! — прокричал он, когда Гассем подошел ближе. — Возможно, но пока я ничего не вижу. — Они пожали друг другу руки, и Урлик прокричал, чтобы несколько всадников подъехали к ним. Два самых сильных всадника встали рядом стремя к стремени и подняли между собой щит. Гассем забрался на щит, который эти двое подняли над своими головами и держали на вытянутых руках. С этой шаткой командной позиции Гассем наблюдал за боем. Соноанцы, окруженные врагами с трех сторон, вытеснялись к реке. Их шеренги уже не были сомкнутыми, и люди не могли эффективно использовать оружие, им приходилось даже наступать на павших, потому что невозможно было избежать этого. Эта толпа более не представляла собой сражающуюся силу, и Гассем удивлялся, что они не разбиты до сих пор. Он видел, как начался неизбежный распад армии. Полдюжины бойцов побросали свои щиты и оружие и ринулись к реке, бросились в ее воды и отчаянно поплыли к другому берегу. Остальные посмотрели и начали делать так же. Люди, которые всего лишь несколько мгновений назад сражались, силясь нанести удар противнику, начали так же упорно сражаться за возможность пробиться через своих товарищей к спасению. Гассем прокричал команду, офицеры отозвали лучников и поставили их вдоль берега реки, и из этих удобных позиций те стали посылать стрелы вслед плывущим людям. Началось настоящее смертоубийство. До тех пор, пока солдаты сохраняли построение, потери были минимальны, они могли защищать себя даже от наиболее умелых воинов. Когда же построение было нарушено, и они побросали оружие и показали врагу свои незащищенные спины, их гибель стала неизбежной. Соноанцев безжалостно убивали целыми толпами, а в армии Гассема прекратились потери. Вместо воинской доблести, многие были охвачены кровавой яростью. Некоторые стремились пронзать копьями и кинжалами по возможности большее число убегающих врагов. Другие рубили и кололи тела павших, уродуя их до тех пор, пока в них уже нельзя было признать людей. На реке паника была столь велика, что гораздо большее число людей утонуло, чем было поражено стрелами воинов Гассема. Люди от ужаса впадали в безумие, давя тех, кого за несколько минут до этого называли братьями. Они превратились в животных, борющихся за возможности сделать еще хоть один вдох. Гассем спустился на землю. Более не предвиделось ничего важного, на что следовало посмотреть. Все бойни были одинаковые. Смрад от крови и разбросанных внутренностей для его ноздрей был благоуханием. — Как ты думаешь, сколько из них спаслось? — спросил Гассем у чиванского капитана, который руководил лучниками на берегу реки. — Не более сотни, мой король, — сказал офицер, спускаясь со своего кабо. Король не любил смотреть снизу вверх, когда разговаривал с подчиненными. — Это хорошо. На другом берегу реки погони не будет. Нам требуется такое количество спасшихся, которое было бы достаточно для распространения сведений о поражении. Без этого их король будет настаивать на том, что вообще ничего никогда не происходило. — Люди выходят из подчинения, мой король, — сказал Люо, который не любил любых нарушений дисциплины. — Пусть деляют, что хотят, — приказал Гассем, — до тех пор, пока они не дерутся друг с другом. Все они долго находились на марше, а теперь они славно сражались. Пока что мы в безопасности. Пусть празднуют. — Его капитаны кивнули в знак признательности, хотя Люо с отвращением наблюдал за безумным, бессмысленным и жестоким убийством. К своему удивлению, Гассем понял, что он устал. Никогда ранее не чувствовал он усталости после боя, каким бы напряженным он ни был. Длиннейший переход, бег и сражение, все это измотало его силы. Возможно, думал он, Лерисса и права. Возможно, возраст сказывается. — Ступай в мой лагерь, мой король, — сказал Урлик. — Ты здесь не нужен, и поэтому мы можем расслабиться. Ты похудел с тех пор, как мы расстались, тебе нужно восстановить силы. — Превосходная идея, — сказал Гассем. Вместе они покинули поле боя. В четверти мили от места сражения Гассем с удивлением увидел искусно разбитый лагерь с шатрами и временными укрытиями в стиле островитян. Повсюду, куда бы он ни посмотрел, были сложены горы провианта, фляги с вином, груды фуража для животных. Пленные обслуживали воинов и ухаживали за ранеными, которых принесли с поля боя. — Я не знал, что ты пойдешь через столь богатый край! — сказал Гассем восхищенно. Урлик подошел к мягкому креслу перед самым большим шатром, и король сел, взяв чашу, которую ему подала рабыня. — Не богаче чем тот, через который проходил ты, — сказал Урлик. — Ты помнишь, я рассказывал о том, что нашел новое применение кавалерии? — Я помню. — Ну, вот это оно и есть. Забудь об их использовании в сражениях, не отличающихся большим размахом, или в войсковой разведке, что вряд ли намного лучше. То, для чего конница действительно хороша, это поиск продовольствия! Однажды, когда мы были на территории врага, я послал большое подразделение с одним-единственным заданием: выявить и достать провиант для армии и фураж для животных. — Островитянин поставил ногу на бочонок и наклонился к королю. — Сколько мы голодали в этой стране? А почему? Потому что крестьяне знали о нашем приходе и прятали все припасы. А всадники, которые едут впереди и делают широкий охват по флангам, могут хватать ни о чем не подозревающих крестьян и гнать вместе с их домашним скотом к нам прямо в руки. Мы жирно ели на протяжении всего этого перехода. Я не позволял людям нести тяжелую поклажу, чтобы не изнурить их и не замедлить ход, но они с нетерпением ожидали хорошей еды каждую ночь в лагере. После того, как мы вышли к реке, я приказал разбить лагерь и мы собрали здесь все эти богатства. Ты знаешь, зачем я так сделал? — Потому что любишь хорошо пожить? — спросил король. Урлик усмехнулся. — Каждый этого хочет. Нет, это была военная хитрость. Соноанцы видели эти горы добра и даже не могли подозревать, что я держу их здесь только из-за военной хитрости. Они считали, что только целая армия может собрать такую громадную добычу. — Именно так и я бы подумал на их месте, — сказал Гассем. — Только перед тем, как мы возьмем город, мы прикончим эти запасы. — Он откинулся назад и сделал долгий глоток, освежая вином свое пересохшее горло. — Куда мы двинемся дальше? — спросил Урлик. — Мы подождем здесь еще несколько дней. Люди и животные сбили ноги, им нужен небольшой отдых. Сегодня вечером люди могут праздновать. Завтра они будут приходить в себя после празднования. Послезавтра мы восстановим порядок. Мы должны найти хороший переход через реку. — Мне говорили, что в двух днях пути в южном направлении есть хороший мост, — сказал ему Урлик. — Завтра пошли несколько разведчиков, чтобы нашли его. — Он немного подумал. — Я пошлю отделение моих чиванских солдат для его охраны. Возможно, какой-нибудь командующий с другой стороны реки может вовремя получить сообщение о битве и успеет разрушить мост. — Лучше подстраховаться, — согласился Урлик. Он заметил, что на лице короля появилось несвойственное ему печальное выражение. — Что беспокоит тебя, мой король? — Мне бы хотелось, чтобы с нами отправилась Лерисса, — сказал он, махнув рукой в направлении поля битвы. — Она скучает без всего этого. — Мы все чувствуем отсутствие королевы, — сказал Урлик. Он не знал другой пары, столь же преданной друг другу, как Гассем и Лерисса. Этой ночью в лагере была шумная пирушка. Помимо угощений и напитков, местных деревенских женщин, захваченных фуражирами Урлика, были и другие развлечения. Среди последователей Гассема были такие, кто наслаждался пытками, другим по их религиозным убеждениям нужно было приносить человеческие жертвы в знак благодарности за победу. Для них имелось огромное количество пленников, на которых они могли совершенствовать свое искусство. Гассем давно сделал своей привычкой таким образом вознаграждать своих людей после боя, но он и наложил строгие ограничения. Не должно быть ссор. Если начиналась драка, все участники должны быть немедленно наказаны. Помимо того, хотя люди и могли совершать те религиозные обряды, которые им нравились, запрещены были любые гадания или предсказания будущего. Такие вещи портили дух войска и подрывали власть короля. Позже ночью костры все еще горели и доносились звуки пиршества, когда к Гассему подошел встревоженный Люо. На его лице было смятение. Гассем лениво развалился в кресле, глаза его опухли и покраснели, он устал от выпивки и обжорства. — Мой король, — неуверенно начал Люо, — происходит что-то ужасное, там, среди деревьев. Это все твои южане, и эти женщины… — Он показал на молодой лесок в нескольких сотнях шагов от них. Мерцающий огонь костра едва был виден между стволами деревьев. Гассем нахмурился. — Они дерутся? — Гораздо хуже. Они потащили туда пленников. — Что с того? Пусть развлекаются. Я отдал приказ, чтобы к утру ни одного пленника не осталось в живых. — Это не совсем то, — сказал Люо с явным отвращением. — Они… ну, они едят их! Гассем был скорее заинтригован, чем испуган. — Правда? Я всегда слышал слухи, но никогда не верил им на самом деле. Это может быть частью какого-нибудь ритуала. В конце концов, ведь мы не испытываем недостатка в мясе. — Ты не собираешься ничего сделать по этому поводу? — воскликнул Люо. — А почему я должен вмешиваться? Они не нарушают моих приказов. Помимо того, слухи распространяются гораздо быстрее, чем мои армии. Это наведет ужас при упоминании одного только моего имени, враги будут дрожать сильнее прежнего. Мои враги и пленники все равно что домашний скот, так почему же их нельзя потреблять таким образом? Оставь их в покое, Люо. Тот удалился с недовольным видом. Гассем знал, что шессины не любят, когда он позволяет некоторые вольности низшим расам. Они завидовали той благосклонности, которую король проявлял к воительница, но ему это было безразлично, покуда они повиновались. Гассем с трудом поднялся на ноги и пошел в направлении леса, откуда раздавались странные звуки. Это он хотел увидеть своими глазами. Глава восьмая Как и обещал купец Самис, соноанские высокогорья были значительно приятней джунглей, через которые они прошли с таким трудом. Здесь было куда меньше лесов и больше полей, похожих на драгоценные камни, — так любовно они были возделаны и ухожены. Больше стало и людей, то и дело попадались селения и города, и Они уже начали осматривать легендарные храмы этой страны. Эти сооружения были самой разной формы. Некоторые представляли собой строения в виде пирамиды, сложенной из четырехугольных и даже треугольных блоков уменьшающегося размера, остальные башни были в виде конуса с винтовыми лестницами или пандусами, огибающими их по спирали. С конька каждого сооружения поднимался дым, и путники часто наблюдали процессии, шествующие в эти таинственные громадные строения или из них. Это, как чувствовал Анса, было больше похоже на то, что он хотел. Он прибыл сюда, чтобы посмотреть экзотические цивилизованные земли, и видел их сейчас. Здесь дорога была вымощена камнями, с канавами для стока воды и поребриками по бокам. Эта часть страны была настолько ухожена, что каждые несколько миль им встречались площадки, оборудованные как постоянные лагеря, где они могли провести ночь, не прибегая к необходимости тесниться в какой-либо деревне или самовольно размещаться на земле протестующего селянина. Однажды они прошли мимо военного лагеря, где Анса остановился, чтобы понаблюдать за несколькими сотнями солдат, проходящих строевую подготовку в сомкнутом строю. Доспехи солдат включали в себя наручи и наголенники, и имели специальную набивку, покрытую сверху бамбуком, нарезанным в виде полос, а доспехи офицеров изготовлены были из кожи, отделанной бронзой. Также у офицеров были бронзовые шлемы и искусно изготовленные плюмажи из перьев. Их перемещения сомкнутым строем были необычны для глаза Ансы, потому что он привык к лучникам-кавалеристам у себя в стране. Такое маневрирование шеренгами смотрелось грубым и неуклюжим. Ему было трудно представить, что такая тактика может быть эффективной на открытом пространстве. По командам, передаваемым с помощью трубы и флейты, они поворачивались, меняли фронт, поднимали и опускали копья, ставили свои щиты таким образом, чтобы образовать разборную стену перед каждой шеренгой, останавливались и даже отступали. Передняя шеренга вставала на колени за своими щитами, и две шеренги, находящиеся за ней, толчком выбрасывали пики вперед затем, чтобы образовался колючий непроходимый забор для атакующего. В другой раз они поднимали свои щиты над головой, образуя сплошную крышу. Это приводило зрителей в восхищение, но, по мнению Ансы, для солдат все это было абсолютно скучным и надоедливым делом. Бесполезное повторение бесконечных упражнений, казалось, приведет к оцепенению мозга. Но затем он вспомнил то, что говорил ему отец и другие, кто вели военные кампании в цивилизованных странах: только командир имеет значение в таком сражении. И все равно, это казалось скучным. — К завтрашнему дню мы попадем в столицу, — сказал он Фьяне. — Я знаю, — отозвалась она, потупив взгляд, что показалось ему странным. — Кажется, ты не находишь никакого удовольствия в этой идее. — Нет, не нахожу. Все это для меня чужое. Все это меня тревожит, и я предполагаю, что большой город будет еще хуже. — И для меня это чужое не менее, чем для тебя, — заметил он. — Но я зачарован всем, что увидел, просто потому что это новое не похоже на то, что я видел ранее. — Ты кочевник, — сказала она. — Мы, каньонцы, не такие. Мы редко путешествуем, забираясь далеко от дома. Я думаю, что мы настолько гармонично связаны со своей землей, что вдали от нее мы теряем силы и чахнем. — Она сделала паузу. — Я рада, что ты сопровождаешь меня. Его странная спутница открылась для него с новой стороны. До сих пор она казалась ему уравновешенной, самоуверенной почти до надменности, что, пожалуй, было справедливо и для всех каньонцев. А сейчас, отделенная от своей земли и подобных ей людей, она стала более человечной. Она производила впечатление беззащитной молодой женщины, почти девочки. — Это пройдет, — сказал он ей. — Требуется время, чтобы привыкнуть к чему-то совершенно иному. Раньше тебе никогда не приходилось отделяться от своих людей. Со временем эта постоянная перемена окружающей обстановки покажется естественной, и ты будешь думать о том, что твоя прежняя жизнь была очень скучной. — Я не уверена в этом, — отозвалась она и улыбнулась. — Но спасибо тебе за то, что ты старался переубедить меня. Я не собираюсь стать мрачным спутником в путешествии. — Просто пойми, что я здесь для того, чтобы защищать тебя, — уверил он ее. — Ничего плохого не случится. — Я запомню, — сказала она со смехом. И все равно первый день в столице оказался потрясением. Это поселение, которое носило на граньянском языке замечательно неоригинальное название Великий Город, было расположено на огромной равнине, окруженной горами. Еще только начало светать, когда они приближались к нему, и сначала Анса подумал, что видит перед собой холм странной формы. Только после того, как они подъехали ближе, он понял, что перед ним творение рук человеческих. Массивная городская стена была высокой, отклоненной от своего основания к парапету, который был на семьдесят или восемьдесят футов выше окружающей равнины. За стеной хорошо не следили, и она поросла кустарником, а кое-где даже и маленькими деревьями. Над парапетом он увидел беспорядочные массы строений, которые, очевидно, были возведены на склонах естественного или искусственного холма. Он смог различить немного подробностей, но наиболее заметными, бросающимися в глаза были еще более своеобразные высокие храмы, характерные для этой страны. В самом центре один из храмов в виде конуса с винтовой лестницей образовал остроконечную вершину, значительно превосходящую все остальные строения. Когда они приблизились к городу, дорога, по которой они путешествовали, соединилась со множеством других, или, может быть, это те дороги присоединились к ней, и движение стало весьма оживленным, начиная от караванов, гораздо более крупных, чем их собственный, и до крестьянских отдельных телег, которых те порой везли сами. Некоторые из вьючных животных оказались незнакомы Ансе, хотя большинство и казалось помесью насков и горбачей. Кабо было немного, хотя юноша почувствовал облегчение, когда заметил, что те, которых он видел, мало чем отличались от его собственного. В этом странном чужом месте Анса почувствовал, что его прежняя уверенность начинает испаряться. Присутствие массивных, нависающих стен пугало его, он был уверен, что люди, которые жили в таком месте, должны очень отличаться от людей, которых когда-либо он знал. Разве что пещерные жители могут обитать в строениях, подобных этим!.. Его первый пристальный взгляд на стену не уменьшил дурных предчувствий Ансы. Камни фундамента, расположенные с двух сторон ворот, были огромные, каждый по крайней мере десять футов в высоту и сорок в длину, и уходили вниз на неизвестную глубину. Он не мог вообразить, сколько труда требуется, чтобы обтесать такие камни, каким образом дотащить их до места и установить в стене. Он показал на них Фьяне, которая ехала рядом с ним. — Безусловно, — сказал он, — только волшебство могло выполнить все это. Она покачала головой, столь же озадаченная. — Не могу себе представить. Это, должно быть, работа великанов. Сами ворота были сделаны из толстого дерева, отделанного бронзой. Сразу же за ними дорога шла вверх, как пандус, заканчиваясь на колоссальной рыночной площади. По краям ее были размещены складские помещения и лавки купцов. Они расстались с остальными членами каравана. Хотя они и были чужеземцами в этом месте, люди на рынке уступали им дорогу и проявляли уважение. Очевидно, всадники на кабо были для горожан аристократами. Однажды группа всадников проехала мимо них, и Анса впервые увидел воинственных сюзеренов, о которых говорил Самис. Всадники были такие же темнокожие, как остальные граньянцы, но лица их были более узкие, носы крючковатые, а губы тонкие. Их черные волосы скорее были вьющиеся, а не прямые, и они носили не набедренных повязок, как низкорожденные, а плотно облегающие штаны, рубашки и короткие кожаные жилеты, обильно расшитые цветной нитью. У них было и оружие: длинные узкие кинжалы с резной рукоятью. На всех были ювелирные украшения из золота и серебра. Они смотрели на него высокомерно, он отвечал тем же. Он не привык опускать глаза перед кем бы то ни было и не видел причин так поступать. — Нам нужно найти место, чтобы остановиться на отдых, — напомнила Фьяна. — Каким образом мы найдем его? — удивился он. — Я полагаю, мы просто спросим, — сказала она. — В таком городе, как этот, с толпами постоянно прибывающих гостей, должна быть масса постоялых дворов. Он с сомнением осмотрелся вокруг. — Может быть, лучше остановиться в лагере за городом? — Ты просто ищешь любую причину, потому что чувствуешь себя в этом городе неудобно. Я тоже, но как бы то ни было, мы остановимся здесь. Это наилучшее место для изучения того, что нас интересует, и у нас будут разнообразные возможности, поэтому давай поспрашиваем. Не смея возражать ей, Анса сделал так, как она сказала. Около рынка было много гостиниц, но они были переполненные, жалкие и кишели паразитами. К полудню они нашли постоялый двор для более состоятельных путешественников. Здесь они устроили своих животных и сняли номер с просторными комнатами, выходящими на террасу, с которой открывалась широкая перспектива города и долины, лежащей за ним. Комнаты были чистые, с портьерами, низкими столиками и подушечками. После краткого осмотра Анса уселся на балконе, а горничная поставила перед ними еду, и юноша решил, что, возможно, он и привыкнет ко всему этому. — Ну что, — сказала Фьяна, присоединяясь к нему, — не лучше ли это, чем еще одна ночь в лагере? — Она оторвала кусочек лепешки и обмакнула ее в горшочек с медом. Анса выбрал шампур с копченым мясом ящерицы. — Пока все кажется сносным. Что будем делать дальше? — Я дам знать в городе, что у меня есть лекарственные средства, которые я готова продать. Некоторые из них очень редкие и дорогие. Это должно привлечь внимание людей из самых высших кругов. Разговаривая с ними, мы сможем понять ситуацию в городе, что они предполагают делать с Гассемом. — Почему ты думаешь, что эти люди будут разговаривать с двумя странниками, которые только что пришли из пустыни? — Люди всегда разговаривают с теми, кто, как они считают, может вылечить их. — Она нахмурилась, глядя в свою чашку. — Я допускаю, что это не такой уж хороший план, но это все, что я могу сделать в настоящий момент. Он пожал плечами. — Это стоит нескольких дней. Если здесь мы не сможем ничего выяснить, мы можем отправиться на запад, по направлению к Соно. На границе мы обязательно соберем какую-нибудь информацию. Она взглянула на него. — Ты действительно не проявляешь энтузиазма относительно этого задания, не так ли? Это просто повод совершить путешествие и увидеть что-то новое. — Я думаю, что то, что мы делаем, никому не нужно. Мой отец и Гассем родились для того, чтобы уничтожить друг друга, и все дело только в том, как это произойдет. Я мало что видел из жизни южан, но то, что я видел, не убеждает меня, что они смогут победить Гассема. Они даже могут сдаться ему без боя. — И ты не хочешь узнать об этом? — Да, хочу. Это может быть ценным. Скажи мне… — Он наклонился вперед. — Что бы вы, каньонцы, делали, если бы Гассем собрался пойти на север? — Никогда никакая попытка завоевать нас не оканчивалась успехом, — заявила она. — Но вас никогда не пытался завоевать кто-то вроде Гассема. Все, что нам удастся узнать здесь, мало поможет, когда Гассем начнет атаковать. — Знание всегда в помощь, — сказала она, затем улыбнулась. — И сам сбор сведений может доставить удовольствие. А теперь прекратим разговоры и давай поедим. Это первая приличная трапеза за последние дни. С этим Анса никак не мог поспорить, и они приступили к еде. Затем, насытившись, он покинул гостиницу и пошел побродить по городу, а она занялась своими делами. Здесь все было непривычным. В деревнях он никогда далеко не удалялся от открытого пространства, которое обычно хорошо просматривалось со всех сторон. Здесь же он мог подняться на самую высокую гору города и спуститься по другой стороне в небольшую долину, которая также была городом. Рядом с гостиницей был храм. На его крыше стояли три колонны, каждая из которых была увенчана статуей, изображающей создание с крыльями летучей мыши, возможно, божества. Он отметил это в памяти в качестве ориентира, потому что знал, что быстро потеряется в незнакомом месте. Никогда ранее он не встречал людей в таком количестве, скученных в такой тесной близости друг к другу. Большинство улиц представляли собой узкие аллеи, на которых он должен был сворачивать в сторону, чтобы пропустить другого пешехода. Улицы были еще и крутыми, иногда превращавшимися в лестницы. Кроме редких рынков, казалось, не было четкого разграничения между жилыми и торговыми кварталами. Первые этажи многих зданий занимали магазины и склады, верхние этажи были жилыми помещениями. Повсюду балконы нависали над улицами, превращая их в настоящие туннели. Люди, облокачиваясь на перила балконов, сплетничали с соседями через улицу или пристально разглядывали происходящее внизу. Несмотря на то, что город был целиком из камня, недостатка в растительности не ощущалось. Большинство балконов щеголяли ящиками для растений, за которыми ухаживали, с любовью, и цветы везде росли в огромном изобилии. Также в почете были и висячие растения, и из некоторых строений опускались настоящие завесы зелени прямо на головы пешеходов. В некоторых местах Анса обнаруживал, что ходит по тонкому ковру листьев и лепестков цветов. Он был благодарен за это. Это как-то смягчало жесткость этого города. Он заметил, что люди украдкой изучают его. Здесь население привыкло к чужеземцам, но не таким, как он. Ему пришло в голову, что было бы лучше, если бы он оставил все оружие в гостинице. Он оставил там свое копье и лук, но меч и кинжал взял с собой, не подумав. Сейчас он заметил, что все были безоружны, кроме знати и стражников. И все же он решил оставить все как есть. В конце концов, он был воином, а воины должны быть вооружены. Он видел множество храмов, пока гулял. Некоторые из них были настоящими зданиями с темным внутренним помещением, из которого струился дымок фимиама и доносились завывающие звуки музыки и ритмических песнопений. Остальные были башнями сплошной каменной кладки с местом поклонения и алтарем, устроенными сверху. Ему все это было очень любопытно, но он не осмеливался войти или забраться в одно из них без приглашения. Он слышал, что цивилизованные люди могут очень всерьез воспринимать свою религию и могут яростно негодовать при вторжении неверующих. Рынки также были непривычными. Тот, большой, около ворот торговал разнообразными товарами, которые поступали с караванами в любой отдельно взятый день. Рынки меньших масштабов, разбросанные по городу, были другими. Казалось, что на каждом рынке ведется торговля только товаром одного вида. Было много продовольственных рынков, на некоторых продавали только мясо, другие кишели рыбой. На этих рыбных рынках были даже бассейны, из которых продавали живую рыбу. Были отдельные рынки и для фруктов, и для зелени. Рынок ароматной выпечки был рядом с рынком острых специй и приправ. По грохоту молотов по металлу Анса узнал, что подошел к кварталу кузнецов. Здесь были и рынки ювелирных изделий, где его привлекало очень многое, но позволить себе он ничего не мог. Он никогда не видывал такого разнообразия и обилия золота и серебра, и такой огромной массы жемчуга, драгоценных камней, самоцветов и кораллов. Здесь было много знатных покупательниц. Это были высокие, стройные создания в прозрачных слоях тончайшей ткани. Их прически были искуснейшим сооружением из завитков, а лица так накрашены, что стали настоящими масками. Анса решил, что многие из них были бы очень красивы, если бы смыли всю косметику. Казалось, что некоторые, в свою очередь, заинтересовались и им, что заставляло их неповоротливых телохранителей опасливо коситься на чужака. Эти охранники были другой расы, бледнолицые бритоголовые мужчины, огромные животы которых не умаляли ощущения большой физической силы. Через несколько улиц он нашел более подходящий для него рынок. Здесь продавали оружие. Анса нашел прекрасную подборку мечей и кинжалов, большинство из которых были целиком из бронзы, или же бронзы, со стальными вставками, но имелось и небольшое количество оружия, полностью изготовленного из стали, что явно было свидетельством трудов его отца. Когда-то только короли или самое высокое дворянство могли позволить себе такое оружие. Он восхищался изысканностью бронзового оружия, ведь бронза предоставляла значительно больше возможности, чем сталь, для художественной обработки, и ее можно было отливать во множестве форм. Блестящий красно-золотистый цвет металла был приятен для глаз, серебристо-серый цвет стали не оказывал такого воздействия. В некоторых лавках продавали кирасы и шлемы из бронзы, доспехи, подходящие самым знатным офицерам. Анса никогда не видел смысла в ношении такого бремени в бою, но и не мог отрицать, что они производят сильное впечатление. Он не видел луков, похожих на его собственный, но нашел несколько изготовленных из расщепленного бамбука и связанных сухожилиями. Они были такие же мощные, как его собственный лук, хотя и слишком длинные, чтобы можно было бы использовать с седла. Стрелы были также из бамбука, умело изготовленные из длинных бамбуковых планок, чтобы придать им цилиндрическую форму. Наконечники изготавливались из различных материалов, в зависимости от назначения, начиная от круглых деревянных шарообразной формы для охоты на птицу и кончая узкими бронзовыми наконечниками для войны. Были также и полые насадки в форме луковицы, с отверстиями различной формы для подачи сигналов свистом, гудением или уханием, создаваемым в воздухе во время полета. На столе были представлены орудия из камня. Даже среди его соотечественников не были редкостью каменные топоры и боевые молоты. Так как немногие из коренных жителей равнин заботились о доспехах, то такие виды оружия были столь же эффективны, как и изготовленные из более дорогостоящего металла. Но южане нашли более достойное применение камню, и некоторые виды этого оружия были даже очень красивы. Ансе особенно понравился каменный топор, вырезанный из зеленого камня и любовно отшлифованный до блеска. Его стройное топорище из прочного, гибкого дерева было полностью покрыто обшивкой из нитей, замысловато переплетенных в декоративных рисунках. Оружие казалось таким прочным, как если бы было изготовлено полностью из камня, но топорище, покрытое тканью, сдерживало небольшое провисание, увеличивая силу удара. Когда он свободно держал его на боку, то нижняя часть как раз доставала до земли. Такую длину Анса считал идеальной для оружия, предназначенного для броска на длину руки. Цена была низкой, но он торговался с продавцом, подчеркивая устаревание каменного оружия, его низкий статус, по сравнению с бронзовым и стальным, отсутствие золотых украшений, украшений из драгоценных камней и других, не принимая во внимание плетение. Он ушел с рынка в глубоком удовлетворении. Покупка нового оружия всегда поднимала юному воину настроение. Он сунул топорище за пояс на противоположной стороне от кинжала. Анса решил, что в будущем станет носить походный плащ, чтобы закрывать изобилие своего вооружения. Это был компромисс, с которым он мог смириться. Не имея никакого определенного места, куда бы он стремился попасть, он пошел в гору. По мере того, как он поднимался, людей и суеты становилось меньше; он проходил мимо величественных особняков, расположившихся за высокими стенами, окружающими ухоженные сады. Здесь явно жила аристократия. Стража на стенах смотрела на него подозрительно, но пока никто из них не пытался препятствовать ему. Здесь улицы были шире, не так забиты людьми как те, что внизу. — Воин! — Анса знал, что он был единственным таким поблизости, и потому посмотрел вверх, в направлении, откуда раздался голос. Он увидел перегнувшуюся через стену террасы женщину, густо накрашенное лицо которой обрамляли длинные локоны. Она перегибалась, опираясь на балюстраду руками с бесчисленным количеством браслетов из золота и серебра. — Да? — Ты понимаешь граньянское наречие? — Если ты не станешь говорить слишком быстро. — Откуда ты? — Она говорила прямо и резко, и Анса невольно задался вопросом, связано ли это с тем, что она думала, будто разговаривает с человеком ниже ее по положению. — Я с равнин, расположенных к северу за пустыней. — А это не владения Гейла, Стального Короля? В первый раз он услышал такой титул. — Да. Меня зовут Анса, воин… рамди. — Он остановился на мгновение, вспоминая название племени. — Воин Анса, не войдешь ли ты в мой дом? Я желаю поговорить с тобой. — С радостью, — сказал Анса. Это показалось странным, но среди его народа было принято не отказываться от приглашения войти в дом или шатер другого человека, чтобы не нанести ему жестокого оскорбления. Юноша напомнил себе, что должен держаться осмотрительно. Его соотечественники, может, и были простодушны, по сравнению с этими людьми, но он был прекрасно осведомлен об опасности, которую представляют ревнивые мужья. Дверь особняка открылась, и худая морщинистая старая рабыня впустила его внутрь. Сразу же на входе стоял огромный человек с холодными глазами, один из тех, которые, кажется, и существовали в этом городе только для того, чтобы служить телохранителями для знатных дам. Он ступил внутрь дома. Это было почти похоже на вход через городские ворота, потому что дверь открылась на лестницу, по которой они поднялись до уровня широкой террасы, густо заросшей кустарником и цветущими растениями. Сразу за этим находился дом, почти полностью скрытый растительностью, но телохранитель провел его к вымощенной дорожке вдоль балюстрады с установленными на ней мраморными скамейками, с которых открывалась захватывающая дух панорама нисходящих уровней города и широких холмистых угодий за ним. Вдали дымящиеся горы окружали плато, на котором расположился город. Женщина стояла около перил, и при появлении гостя обернулась. — Добро пожаловать, воин Анса, — сказала она с легким поклоном. Она улыбнулась, и потрясенный Анса подумал, что у женщины нет зубов. Затем он увидел, что ее зубы были покрыты черным лаком. Это было поразительно, но не более, чем остальная ее раскраска. Глаза были жирно очерчены черным, все остальное лицо выкрашено в мертвенно-бледный цвет, исключая отдельные странные цветные пятна. Ее брови были закрашены белым и нарисованы на середине лба. Круглые красные пятна покрывали скулы. Ниже глаз была проведена тонкая линия слез, накрашенных голубой краской. Губы были пунцовыми, а когда она моргала, то веки мерцали желтым. Он кончиками пальцев правой руки дотронулся до груди выше сердца. — Я защитник твоего дома, — сказал он. Именно это он и имел ввиду. По обычаям его соотечественников, он был обязан защищать этот дом столько времени, сколько будет пользоваться его гостеприимством. Она поклонилась чуть ниже. — Твоя жизнь является первой заботой в этом доме. Твое благо — второй. — Она заметила, как широко открылись его глаза, когда он озирал панораму, открывающуюся с террасы. — Порой я забываю, как ошеломляет этот вид. Это твой первый визит в Великий Город? — Да. Красота моей собственной земли такова, что я думал, что остальной мир не может предложить ничего достойного сравнения. Теперь я вижу, что заблуждался. И эта точка обзора потрясающая. Целый день я карабкался по улицам, чтобы увидеть именно такое зрелище с высоты. Но никогда и не предполагал, что окажусь на самой вершине. — Не стану хвастать, — сказала она, — но даже в пределах этого города вид с моей террасы считается наипрекраснейшим. — Охотно верю, — сказал Анса. — Глядя на север, мне почти кажется, что я могу увидеть родные равнины. — Ну, — сказала она, — вид не настолько хорош, но он лучше, чем многие другие. Исчерпав эту тему, Анса ждал услышать, зачем она пригласила его сюда. Он не знал местных обычаев и боялся, что может нанести оскорбление, спрашивая напрямик. — Пожалуйста, войди и прими гостеприимство моего дома, — сказала она. — С радостью. — Он последовал за ней. Ее искусно пошитое платье развевалось вокруг ног, пока она шла. Отдельно все слои были прозрачными, но своим множеством они достигали непрозрачности. Многочисленные украшения бренчали и позвякивали при каждом движении. По раскрашенному лицу было невозможно определить возраста, но руки без морщин и походка выдавали в ней молодую женщину. Воздух был напоен ароматом цветов, которые, похоже, были страстью этих людей. В городе Анса уже видел рынок, где продавали только цветы. Дом, куда она вела его, был огромным, по меркам кочевников, но вполне средних размеров, по сравнению с некоторыми особняками, которые он видел, пока поднимался на холм. Пожилой раб открыл переднюю дверь, которая, к удивлению Анса, раздвинулась в стороны, скользя на колесиках. Они прошли внутрь помещения, и он был еще более удивлен ярким и странно окрашенным светом. Оглядываясь по сторонам, он увидел, что в окна вставлено окрашенное стекло, а дополнительный свет поступает через застекленную крышу. У него на родине стекло все еще оставалось редкостью, хотя в Доме его отца были окна, стекло для которых с трудом доставили из Неввы. Стены были расписаны орнаментом, либо абстрактным, либо изображающим цветущие вьющиеся растения. Фимиам курился в украшенных и декорированных жаровнях, очевидно, для ароматизации воздуха, а не из-за ритуальных соображений. Женщина пристально взглянула на гостя. — Ты хорошо вооружен для послеполуденной прогулке в городе. — Я воин и привык так ходить. — Превосходно, — сказала она, но причину этой радости он не мог понять. Она провела юношу в маленькую комнату, одна из стен которой вся была сделана из голубых стеклянных панелей. По ее жесту, он сел в мягкое кресло и нашел это удобным. Она села напротив. Между ними стоял столик, который слуги быстро накрыли различными винами и тарелками с небольшими пирожками. Он не был голоден, но чувствовал, что она не перейдет к серьезному разговору до тех пор, пока он не вкусит угощение. Он выбрал небольшой свернутый пирожок и надкусил хрустящую слоеную корочку с начинкой из мяса, приправленного большим количеством специй. Было очень вкусно, и Анса жалел, что у него нет аппетита, чтобы оценить это блюдо по достоинству. Он отпил глоток приятного красного вина и продолжал молчать. — У тебя превосходные манеры для… — она замялась. — Для дикаря? — он закончил за нее. — Ну, я так не говорила. — Он не был уверен, что она покраснела, но тон ее голоса предполагал именно это. — Ты принц среди своего народа? — Я знатного происхождения, — сказал он осторожно. Он не хотел раскрывать себя, но не видел ничего плохого в том, чтобы женщина узнала, что по положению он не ниже ее. — Я так и думала. Скажи мне, это ты прибыл в наш город этим утром в сопровождении юной дамы из Каньона? Он был горд тем, что ничем не выдал своего потрясения. — Ты была там, или это волшебство, или новости распространяются в этом городе так быстро? Она засмеялась, прикрывая лицо шарфом. — Последнее. Мы здесь ужасно пресыщены, но из всех иноземцев каньонцы самые редкие. Даже людей с равнин, таких, как ты, здесь можно встретить чаще. Я встречала нескольких посланцев короля Гейла, но видела в своей жизни всего лишь двух каньонцев, и оба они были пожилыми мужчинами, хотя по-своему очень красивые. — Это красивый народ, — согласился он. — Предполагаю, что госпожа Фьяна является подлинным объектом твоего интереса? — О, я стремилась увидеть вас обоих. Но, точнее говоря, у меня имеется особая для встречи с дамой из Каньона. Я бы стала искать ее сама, если бы мне не привелось увидеть тебя, когда ты проходил у моей террасы. Ты думаешь, она согласится нанести мне визит? Или же она занята другими делами? — Я уверен, что она будет рада принять приглашение. — Он почувствовал определенное облегчение, ибо опасался ревнивых мужей. Эта женщина может стать хорошим источником информации. Если же она встречалась с посланцами отца, то должна быть связана каким-то образом со двором. — От кого исходит это приглашение? что я должен сказать ей? Она снова закрыла лицо, очевидно, в знак досады. — О, пожалуйста, прости меня! Я совсем позабыла хорошие манеры! Меня зовут леди Йеша Х'Апли. — Когда вы желаете, чтобы мы навестили вас? — подчеркивая, что придет вместе с Фьяной. — Я уверена, что сегодня дама хочет отдохнуть после такого путешествия. Если она завтра вечером почувствует, что готова, то в сумерках мне будет оказана великая честь принять ее здесь. Ей не придется с трудом подниматься вверх по этому холму. У меня есть конюшни для ваших животных. — Она обратилась к рабыне, что-то ей сказала, и девочка выбежала, возвратившись через несколько минут с небольшой шкатулкой, которую дама вручила Ансе. — Прошу вас принять этот подарок. Здесь такой обычай. Он взял шкатулку, которая сама по себе уже представляла значительную ценность: красивая, изготовленная из редких пород дерева и слоновой кости. Внутри находилось что-то тяжелое… Анса попрощался, и раб проводил его до ворот. Юноша не привык преодолевать большие расстояния пешком, его ноги болели, когда он шел обратно в гостиницу. Он был благодарен уже за то, что дорога спускалась вниз с холма. Этот день был длинным и странным. Он с нетерпением ждал, когда сможет рассказать обо всем Фьяне. Глава девятая Королева начала наслаждаться верховой ездой. К третьему дню она распростилась с дополнительной подложкой под седло. К восьмому отказалась и от самого седла. Она поняла, что сжимая бедрами мощные бока животного, ощущая его вздымающиеся ребра, теплую шкуру и огромные мышцы, она получает неописуемое чувственное наслаждение. Гладкие выступы позвоночника животного интимно массировали ее тело. Верховая езда и ночевки на свежем воздухе в открытой местности были как веселое приключение после замкнутости города и, время от времени, когда ее переполняли радостные ощущения, Лерисса должна была сурово напоминать себе, что выполняет задание наивысшей важности. И все же, мир вокруг был так прекрасен!.. Она чувствовала родство с буйной растительностью и изобилием животной жизни. Она смеялась, как девочка, над ужимками древесного народца, сновавшего повсюду. Охота была отменной, и им не приходилось прибегать к своим запасам. Это радовало, потому что скоро они должны были ступить на землю, через которую прошла армия ее мужа, как туча всепожирающей саранчи. Каждый вечер, пока они сидели у костра в лагере, Лерисса расспрашивала двух шпионов об их открытии. Она хотела знать о каждой их экспедиции в поисках шахты, о землях, через которые они прошли, о характере людей, обо всем, что могло бы, возможно, иметь какую-либо ценность. Они были похожи на губки, которые королева решила отжать насухо. Разведчики знали свое дело и отвечали терпеливо на каждый вопрос, каждый раз повторяя все от и до, пока Лерисса не запомнила все как следует. Однажды вечером она отошла от костров, разложенных в лагере, в темный лес, подальше от света, якобы для того, чтобы ответить на зов природы, а на самом деле для того, чтобы немного побыть одной. Наверное, это было глупо, ведь она ничего не знала о ночных хищниках этих горных лесов, но королева сомневалась, что в этом месте могут водиться твари, подобные длинношеям с ее родных островов. Подумав об этих животных, она невольно вспомнила о Гейле. Он спас ее длинношея много лет тому назад. Гейл любил бродить по лесу в одиночестве, как и она сейчас… Лерисса вытеснила Гейла из своих мыслей. Нелепо, но она никогда не могла смириться с тем, как предала Гейла, и чувствовала себя виноватой. Она не слышала голосов духов, но почва в лесу приятно холодила босые ноги, а ночные запахи дразнили обоняние. Лерисса наслаждалась тем, что она королева в громадном городе, но знала, что никогда ей по-настоящему не будет там хорошо и уютно. Она выросла на острове, где жили варвары, провела слишком много диких, волнующих лет рядом с Гассемом, совершая налеты на острова и материк, годы битв, и кровопролитий, и непрерывных скитаний. Так что она не годилась для оседлой жизни, сколько бы ни погружалась в свои строительные проекты, свою шпионскую и дипломатическую деятельность. Где-то справа Лерисса услышала какое-то ворчание. Она почувствовала напряжение, по коже пошли мурашки, тело затрепетало, соски набухли и затвердели. Она пыталась вглядеться в темноту. Ждал ли там хищник, чтобы внезапно наброситься на нее? Она думала, сможет ли удержать его своим маленьким копьем достаточно долго, чтобы охранники успели прийти на помощь. Она думала о нем, затаившемся где-то там, огромном и волосатом, со смутными человеческими очертаниями. Она представляла, как его когти вонзятся в ее плоть, когда она упадет на землю под тяжестью его веса, чувствовала его зубы, смертельное дыхание, исходящее от него, и ее кровь забурлила. Все эти мысли были томительно приятны, и бедра женщины задрожали. Лерисса немного подождала, но больше не было никаких звуков. Она повернулась и пошла обратно к уютному огню костра. Когда они спустились с гор, повсюду виднелись следы армии, которая недавно прошла здесь. Они прошли мимо разрушенных деревень и напуганных, изголодавшихся людей. Все, кто их видел, убегали, или же падали ниц в безумном страхе. Ее муж умел покорять людей. Королева не чувствовала сострадания к этим несчастным. Рабы заслуживают рабство. Слабые заслуживают господство сильных. Поражение было естественных уделом слабых, развращенных, глупых. Если люди не хотят быть рабами, они всегда могут выбрать смерть. Сейчас им приходилось использовать свои запасы, посылать кого-то на охоту, или отряд для поисков продовольствия подальше от пути, по которому шла армия. Лериссе все это не нравилось, потому что замедляло их движение вперед, но время от времени им требовались свежие продукты. К счастью, не кончался подножный корм для кабо. Армия не взяла с собой много животных, поэтому пастбища уцелели. Они достигли реки и обнаружили почерневший город-призрак, в котором не было жителей, зато кишели падалыцики, которые рылись в грудах костей и гниющей плоти. — Здесь не было большого сражения, — заметил Бада, командир отряда охраны. — Поселение слишком маленькое, и стена низкая. — Зато хорошее испытание для молодых воинов. — Лерисса оглянулась и увидела завистливые взгляды охранников. Как и Пенду, они ужасно сожалели о том, что не принимали участия в этом кровопролитии. Она улыбнулась им. — Не беспокойтесь, мой господин предоставит вам немало возможностей для убийства в грядущие дни. — Они смущенно засмеялись. Следы опустошения повели их в южном направлении вдоль реки. Они нашли следы еще одного сражения, — на этот раз в открытом поле, где силы Гассема встретились с отрядами Люо. — Точно как планировал король, — сказала она. — Он взял королевские войска в кольцо… Ее охрана по останкам павших и количеству оружия пыталась определить величину вражеской армии. — Король никогда не ошибается в расчетах, — заявил Бада. — Всем врагам предначертано пасть перед ним. — Это правда, — подтвердила она. — Пойдем, может быть, мы успеем отыскать его еще до начала следующего сражения. Но вышло совсем не так. Дальше на юге они обнаружили следы гораздо более масштабного кровопролития. Это было быть то место, где окончательно воссоединились все три части армии, и соноанцев захватили между силами Урлика и армией Гассема, напавшей и уничтожившей врага с севера. — По крайней мере, мы их нагоняем, — сказал Бада, морща нос. Трупы на поле боя были более свежие, животные, питающиеся падалью, рылись в поисках внутренностей. Груды мертвых лежали непогребенными, разлагаясь на жаре. Оба шпиона совсем скисли. Они были крепкими мужчинами, но это страшное зрелище и зловоние даже для бывалых воинов показались слишком ужасны. Самые молодые охранники пытались изобразить воинственное безразличие к массовому убийству, но были не слишком убедительны. Сама Лерисса испытывала мало интереса к увиденному. Она любила кровь, но только свежую…. — Моя королева, — окликнул ее один из воинов, — я думаю, тебе стоит посмотреть на это. Она пошла вслед за юношей к зарослям деревьев, где небольшая группа ее охраны стояла вокруг пепелища от костра, указывая на что-то и негромко разговаривая между собой. Лерисса спустилась с седла, то же сделали Бада и два шпиона. Здесь тоже были кости, но концы их почернели. Подкопченная человеческая конечность все еще висела над золой на деревянном вертеле. — Здесь люди, должно быть, голодали по-настоящему… — проронил Хаффл. Лерисса увидела что-то блестящее на земле и пальцем ноги подковырнула вещицу. Это оказалось тонкое серебряное кольцо с гранатом в форме слезинки — одно из украшений женщин-воинов. Она улыбнулась сама себе. — Нет, — сказала она. — Я думаю, что эти воительницы, любимицы короля, заслуживают свою репутацию. — Даже Бада казался потрясенным. — Будет тебе, успокойся, — сказала она. — Мы поступаем гораздо хуже с живыми людьми, почему же мы должны сокрушаться о том, что произошло с этими после смерти? Бада через силу потряс головой. — Это противоестественно, моя королева! — настаивал он. — Вот как? Многие из вас считали, что неестественно и женщинам становиться воинами. И все-таки они доказали свою жестокость во многих сражениях. Разве странно, что они проявляют вкус к людоедству? До тех пор, пока они служат моему мужу с фанатичной преданность, они могут пожирать пленников хоть живьем… мне-то что?! — Как будет угодно королеве, — потупился Бада. — Преданность превыше всего! Как зачарованная, Лерисса уставилась на остатки этого ужасного пиршества. Ей хотелось бы знать, присутствовал ли на этой оргии Гассем. Это было нечто новое и волнующее для нее. В отличие от мужчин, королева не чувствовала ужаса. Она никогда не ставила под сомнение праведность того, что вызывало ее возбуждение или доставляло удовольствие. Возможно, думала она, после какой-нибудь будущей баталии, она сама попирует на победном празднестве этих женщин. Поздно на следующий день они прошли по мосту через реку. Они знали, что король и его армия должны были быть где-то недалеко впереди. Признаки разрушения стали еще более свежими. В деревнях все еще дымились пепелища сожженных домов. Те, кому удалось выжить, все еще пребывали в оцепенении и испуганно смотрели вдаль. Этой ночью они расположились лагерем на другой стороне реки, попав в ужасную бурю с теплым дождем, который сопровождался раскатами грома и молнией. Их родина славилась своими ужасающими штормами, поэтому их мало беспокоила гроза. Это просто означало, что сезон дождей в этом году начнется рано, а поход будет продолжаться в худших условиях. — Скверно для людей, — сказал Бада, — но неплохо для самой кампании. — Молодой воин подался вперед, не обращая внимания на струящуюся по его лицу воду, чтобы послушать поучения более опытного ветерана. — Армия нашего короля не так сильно зависит от животных и повозок, как южные армии. Именно они захлебнутся в этой грязи и дождях. — Но только одна десятая часть нашей армии — шессины, — заметил юный воин, вставляя свое копье в водонепроницаемый кожух из выделанных кишок. — Остальные — низшие племена. — Какое это имеет значение? — усмехнулся Бада. — Они боятся короля больше, чем непогоды. Они будут двигаться так быстро, как пожелает король. — Верно, — сказала Лерисса. Она села с ним у костра, который им наконец удалось разжечь сразу же, как дождь ослабел. Буря разразилась так неожиданно, что они даже не побеспокоились о том, чтобы соорудить убежища. Ее одежда настолько промокла, что королева сбросила ее и сидела обнаженной на сложенном плаще. Для воинов, многие из которых поступили так же, это было естественно. Ни один из них не смотрел на королеву как на женщину. Разведчики, люди другой культуры, внимательно наблюдали за ней. Лерисса обнаружила, что наслаждается даже этим. В последние годы она неохотно показывалась в таком виде, но длительная верховая езда со всеми сопровождающими трудностями закалила ее тело, освободила его от лишней плоти, которую она так презирала. Она чувствовала себя жилистой и крепкой, как в былые времена. Определенно, теперь ее муж будет знать, что она годится для того, чтобы сопровождать его в походах. Лерисса словно заново родилась на свет. Это знак новых удач и побед, превосходящих все прошлые, — думала королева. Она и Гассем, бог и богиня, будут править миром, который переделают в соответствии со своими мечтами и желаниями. Спустя два дня они наконец встретили объединенную армию. Земля, через которую они прошли, была разорена, единственными обитателями были трупы и беженцы с пустыми глазами. Стада винторогов и диких насков паслись и обгрызали листья и ветви на земле, которая всего несколько дней назад была тщательно возделана и любовно ухожена. Армия встала лагерем на небольшом плато, где размещалась также и небольшая деревенька. Здесь не было признаков кровопролития. Королева и ее охрана прибыли, когда солнце садилось за их спинами. Воины из лагеря закричали и стали размахивать копьями, когда узнали, кто явился к ним. На восточной стороне деревни, где плато спускалось в сторону широкой реки и было покрыто густым лесом, Лерисса увидела группу офицеров, которые окружали своего короля. В течение нескольких минут она наслаждалась выражением растерянности на лице Гассема, и только потом натянула поводья, останавливая кабо, а затем устремилась прямо в объятия мужа. — Лерисса! — Он закружил ее на руках, легко, будто ребенка, глядя на жену радостно и одновременно озадаченно. Затем он отпустил ее, держа подмышками так, что ее ноги все еще не касались земли. — Что стряслось? Чиванцы восстали сразу же после того, как я уехал? — Эти кагги? — Она засмеялась при этой мысли. — Домашний скот восстать не может. Я оставила все под ответственность Пенду. Он сохранит порядок. Мой господин, я привезла тебе величайшую новость, о которой ты и не смел мечтать. Я должна поговорить с тобой наедине. — Тогда пойдем со мной. — Он опустил ее на землю, и они в обнимку пошли к краю плато. В лучах угасающего солнца она едва могла различить вдалеке башни большого города. — Моя любовь, — сказала она тихим голосом, — у меня есть кое-что для тебя! Мои шпионы нашли стальную шахту короля Гейла. И она не так далеко, как мы боялись! — На мгновение он застыл, как изваяние, и она почувствовала, что он дрожал, как тот кагг, которого оглушают ударом по лбу, чтобы зарезать. Затем он подпрыгнул, резким движением вскинув копье к небу. Садящееся солнце отбросило кровавые блики от поверхности копья, отполированной до зеркального блеска по всей длине. Он испустил крик, который, она была уверена, можно было услышать в далеком городе. Когда Гассем опустился на землю, он начал танцевать один из древних победных танцев своих островов. Затем он воткнул копье в землю, поднял жену и снова закружил. — Мир наш! С этим моя власть будет полной! — Он опустил ее на землю, и она увидела группу изумленных мужчин на расстоянии нескольких десятков шагов. — Ну, — сказала она, — им слишком много для сохранения этой тайны. — Какое это имеет значение? — сказал он, усмехаясь во весь рот. — Теперь нет ничего, что могло 6ы остановить меня! — Он потащил ее в сторону деревни. — Пойдем. Нам нужно подготовить для тебя дом, и сегодня вечером ты представишь полный отчет моим старшим командирам. Она осмотрела нетронутую деревню. — Это место не выглядит так, как остальные, через которые мы проезжали. — Нет. В течение двух последних дней мы двигались медленным шагом, давая шанс деревенским жителям уйти до нашего прихода. Сейчас королю уже известно о нашем появлении. Я позволяю людям сбежать из сельской местности в столицу, где они съедят все ее запасы и распространят слухи о нас, сея ужас. — Ты введешь осадное положение? — Она ненавидела осады. Они были длительными, приводили в уныние и отвратительно пахли. — Это будет зависеть от многих вещей. Я надеюсь, что мне удастся избежать осады. Если король Мана достаточно глуп, чтобы выйти сражаться под стенами города, я быстро покончу с ним. Если же нет, есть и другая возможность: взять город штурмом. Я еще тщательно не знакомился с его обороной, мои разведчики мало что в этом смыслят. Они вошли в дом, который принадлежал старосте деревни или, возможно, жрецу. Это было внушительное строение, построенное из глины и дерева, с соломенной крышей. В нем было несколько комнат, а сам дом был поставлен на каменные опоры, чтобы избежать затопления, гниения от влажной земли и насекомых-древоточцев, обитающих в этих землях. Была там еще большая веранда, которая проходила вокруг почти всего дома. — Я рада, что вы оставили дом невредимым, — сказала Лерисса. — Сезон дождей уже почти настигает нас. — Ты права, — сказал он, крепко обнимая жену. — Давай посмотрим, что в этом месте служит кроватью. Этим вечером Гассем и Лерисса стояли в главной комнате дома, где собрались еще десяток высших офицеров короля. Лампы дымили, но не возражал, потому что дым отгонял ночных насекомых. В центре комнаты стоял стол, и на нем лежала драгоценная карта Лериссы. В течение двух часов она подробно рассказывала им о действиях своих шпионов и об их открытиях. Ошеломленные солдаты выслушивали все подробности, относящиеся к кратеру, его расположению, и, что наиболее важно, возможным путям подступа. Она знала каждую дорогу и тропинку, каждую деревню, каждый источник воды и даже каждый склад зерна. Она знала реки, пересыхающие летом, а также реки, которые разливались по весне. Гассем сиял от гордости. Безусловно, он знал, что на таком раннем этапе не нужны столь детально изложенные данные, и, возможно, они никому и не нужны вообще, кроме него самого и двух или трех его высших командиров. Лерисса же была уверена, что каждый должен знать, насколько валена была ее работа. Она также дала Гассему знать, что обязательно будет вместе с ним в этой военной кампании. Он и не собирался запрещать ей это. — Вы видите, какие возможности открываются перед нами, — сказал Гассем, когда королева закончила доклад. — Я желаю только одного, чтобы мы могли сейчас свернуть лагерь и выступить туда сию же минуту. Но я начал завоевание Соно, и не остановлюсь, пока вся страна не будет под моей пятой. А с практической точки зрения, было бы просто безрассудно уйти отсюда, когда Мана будет держать всю армию у меня за спиной. Сначала будем разбираться с ним. С такими перспективами мы не можем позволить ему затянуть войну или даже договариваться об условиях сдачи. Он просто использует время для соединения с силами Грана, что, прежде всего, мы и не должны допустить. — Нам в любом случае нужно время, мой король, — сказал офицер чиванских войск. — Поход в пустыне будет резко отличаться от этой военной кампании. Он будет трудным и напряженным, даже если обойдется без сражений. Нам нужно будет везти с собой провизию и прочие припасы, и даже воду. Военной кампании со скоростью шессинов не будет, мой король. Нам придется перемещаться со скоростью повозок, которые тянут наски, и взять с собой много рабов. — Все это правда, — сказал Гассем. — Я поручу тебе по планирование этой военной операции. Работай с королевой и шпионами для определения лучшего пути к кратеру. По Первому требованию, тебе будут выделены все необходимые животные, рабы и припасы. — Я не подведу тебя, мой король, — пообещал чиванский воин, надуваясь от важности. — Помните, что это будет не обычное нападение налет. Я намерен захватить это место и удержать его. Возможно, это будет означать строительство нового форта для его защиты. Когда я покорю Соно, собери всех зодчих и каменщиков, которые тебе потребуются для выполнения такого задания. Форт также должен снабжаться всем необходимым. Обеспечь достаточный транспорт для доставки воды — Будет сделано, — сказал чиванец. Лерисса была довольна. Гассем не имел намерения отправить ее обратно. Чиванец может направлять войсковые подразделения и рабов, но возглавлять все будет только она. Планирование целой военной кампании! Такой, которая потребует гораздо большего, чем простые переходы и сражения. Ее голова кружилась от мыслей и планов. На Лериссу снизошло вдохновение. Она будет умолять своего мужа выделить ей военные силы и рабов. Она не только разработает маршрут похода, но и установит полевые склады продовольствия по всему маршруту. Тогда, когда король покончит с южанами, он сможет бросить свои силы на север. Это была новая идея. Она станет работать над деталями, пока Гассем будет занят скучной осадой, если таковая случится. Они стояли у стен Хьюто, изучая его защиту. До сих пор король Мана уклонялся от открытого боя. Гассем не собирался штурмовать город, не имея полного представления об обороне города. Они воспользовались преимуществами, подаренными проливным дождем, и подобрались ближе к стенам, чем обычно. Короля сопровождала Лерисса и старшие командиры. Отделение чиванских солдат несло огромные щиты, которые использовались в качестве разборной стены, если враг начнет стрелять из катапульт по королевскому отряду. — Что вы думаете об этом? — спросил Гассем, обращаясь к своим спутникам. — Трудная задача, — сказал Ребья. — Стены выше и толще обычных. И много защитных башен. Островитяне сохраняли каменные лица. Они любили битвы, но ненавидели такой вид ведения войны: подкопы, траншеи, блокады, бреширование. Все это было изнурительно и трудоемко. Воины с материка, наоборот, чувствовали удовлетворение. Такой вид ведения войны им был известен: они были ему обучены. Они знали, что для осады Гассем использует именно их, сохраняя своих островитян в резерве. — Давайте посмотрим, сможем ли мы найти слабое место, — сказал Гассем. Они продолжали идти вокруг стены, и он возобновил разговор. — Даже такой глупец, как Мана, не может надеяться, что сможет победить нас в открытом бою. Вместо этого он доверяет своим стенам. — Я не понимаю этих людей! — воскликнул Урлик. — Что плохого в быстрой смерти в бою? Он что, не знает, что пока он здесь отсиживается, мы разграбим всю его страну? — Он знает, — сказала Лерисса, — и ему все равно. То, что они его подданные, вовсе не означает, что он заботится о них. Сколько бы народу мы ни убили, он знает, что оставшиеся в живых опять расплодятся. На полпути вокруг стен они подошли к небольшой реке, которая втекала в город через сводчатый проход, защищенный опускной решеткой из дерева и бронзы. Башни высились по бокам прохода. — Соблазнительно, — заметил чиванец, — но река слишком узкая, чтобы пройти по ней. Они пересекли реку по небольшому мостику. Земля на другой стороне имела уклон вниз, поэтому стена с этой стороны была выше. Осадные мастера заметили, что более высокая стена может оказаться тоньше, как часто случается, но наклон земли был неблагоприятен для таранов и других машин. Возможен подкоп, но неудобно будет затем штурмовать такую высокую стену с крутым склоном. Гассем вздохнул. — Ну, давайте посмотрим, что предлагают нам главные ворота. Королевская дорога заканчивалась у главных ворот. Сами ворота представляли собой массивную конструкцию из дерева и бронзы и открывались только наружу. Пленные дали им описание внутреннего плана ворот: туннель длиной тридцать футов, оснащенный двумя опускными решетками, и в дальнем конце — вторые ворота. Туннель по всей длине был оснащен ловушками и стоками для кипящего масла. По бокам от ворот располагались две самые большие, самые прочные оборонные башни города. Над крышами свисали промокшие полотнища королевских знамен. Лерисса отжала воду с волос. — Все больше похоже на осаду, — проронила она. — Боюсь, что так, — подтвердил Гассем. — Если Мана не даст нам бой в течение ближайших дней, я должен готовиться к этому. Когда моя войсковая разведка доложит о состоянии Дел в округе, возможно, я смогу отправить несколько отрядов по стране. Надо дать войскам возможность отвлечься. Нет ничего более нездорового, чем осадный лагерь. — Кроме города в осаде, — сказал офицер, вызывая смех спутников короля. Лерисса улыбалась. Она огласит свой план королю сразу же после того, как он решит, что вполне безопасно разделить свои силы. Глава десятая Фьяна держала свой подарок и рассматривала его в свете лампы: ожерелье из крупного жемчуга, чередующегося с бусинами из янтаря того же размера. Жемчужины и янтарь разделялись крошечными золотыми зернышками. Ожерелье было словно создано из затвердевшего света. — Великолепно! — выдохнула она. Анса надел на запястье свой собственный подарок и вертел его, чтобы поймать луч света под разными углами. Это был массивный браслет из серебра, усыпанный кораллами и нефритами. — Я согласен, — сказал он. — Это просто королевские дары. Что может хотеть эта женщина? Никто не дарит такие подарки незнакомцам. — Завтра мы должны это узнать. Ты думаешь, она просто сумасшедшая? Она может быть какой-то ненормальной, которая делает такие вещи просто бездумно… Анса раздумывал о такой возможности. — Сомневаюсь, хотя я признаю, что могу обмануться. Очень трудно понять иноземца. Слова все понятны, но не тон, а это многое значит. Да еще эта маска на лице… — Но тебе не показалось, будто она не в своем уме? Он отрицательно покачал головой. — Нет, напротив, вполне владела собой, а если и чуть чудаковата, то не больше, чем любая аристократка. И она особенно интересовалась тобой. То есть жительницей Каньона. Тебе лучше знать, какие мотивы у нее могли быть. Фьяна положила ожерелье обратно в красивую деревянную шкатулку. — Я надеюсь, что она не больна и не ожидает какого-то чудесного исцеления, и не ждет общения с умершим ребенком. Иногда люди думают, что мы можем делать такие вещи. А разочаровывать вельмож опасно. — Тогда мы должны обыграть ее, хорошо все продумав. Знакомство при дворе нам бы очень пригодилось. Она улыбнулась. — Тебе это все нравится, не так ли? — Да, — подтвердил он. — Это не работа воина, но порой очень похоже. — И может быть опасно. Это должно удовлетворять твою воинскую гордость. Сколько ей лет? — Трудно сказать, но не старая. — Есть ли какие-нибудь признаки мужчины в доме? — То есть, кроме рабов. Нет, но я почти не видел самого дома. — Тогда это любопытно. Форма родового имени — Х'Аптли — означает, что она вдова некоего Аптли. — Выходит, мне не следовало беспокоиться о ее ревнивом муже, — Задумчиво протянул Анса. — Что? — Не обращай внимания. — Она резко взглянула на него. Анса усмехнулся. Назавтра вечером, уже верхом на кабо, они постучались в ворот высокого особняка. Появились слуги, конюх принял у них поводья, а другой прислужник повел гостей к деревянной калитке в стене. Наверху лестницы их приветствовала Йеша X'Аптли, чтобы приветствовать их. — Добро пожаловать в мой дом. Вы делаете честь этому дому. Они поклонились и ответили церемонным приветствием. Анса заметил, что на лице женщины нет такого обильного макияжа, как днем раньше. Ее лицо было слегка припудрено, толстый слой косметики был наложен только вокруг глаз. Стилизованные слезы были все же на месте, и ему показалось, что это символ ее вдовства. Лицо женщины оказалось более молодым, чем он ожидал. Ей было не более тридцати лет. После неизбежного восхищения видом при свете заката, они удалились внутрь помещения. Когда они проходили через сад, многие ночные цветы раскрыли свои бутоны, испуская пьянящий аромат. Среди них порхали цветочные летучие мышки, они тыкались удлиненными мордочками в цветки, а нитевидные язычки собирали нектар вместе с неосторожными насекомыми. Внутри дом был освещен лампами, подвешенными к потолку с помощью цепей. Они горели в круглых абажурах из слегка окрашенного стекла, освещая покои мягким сиянием. Фьяна вела себя со сдержанным достоинством уроженки Каньона и старалась не показать, как подавляет ее богатство окружающей обстановки. — А теперь, — сказала леди Йеша, — мы вместе могли бы взглянуть на аквариум. Позднее к нам присоединятся и другие гости, высокопоставленные особы, которые отужинают вместе с нами. — Я не предполагала встретить здесь людей из высшего общества, кроме вас, госпожа, — заметила Фьяна. — О, боюсь, что я слишком много сплетничала сегодня, — повинилась Йеша. — У меня сорвалось с языка, что я принимаю вас двоих у себя в гостях. Эта весть достигла и важных персон, которые выразили желание встретиться с вами. Это не те люди, кому я решилась бы отказать. Все это было еще одним примером той молниеносной скорости, с какой новости распространялись в городе, подумал Анса… если только женщина им не солгала. Он подозревал последнее. Хотя, возможно, ложь была следствием нежелания обращаться к кому-то или выражать свои мысли просто и прямо. Было ли это обычаем местных жителей или просто личной особенностью Иеши, он не имел ни малейшего представления. Также он не имел ни малейшего представления о том, что такое аквариум. Она провела их в комнату, где пахло влагой и водными растениями. В центре был устроен круглый водоем, в котором плавали стайки золотистых и серебристых рыбок. Все они подплыли к бортику при их приближении, выныривая на поверхность с широко раскрытыми ртами, как птицы. На возвышении рядом с бассейном стояла чаша, откуда леди Йеша взяла горсть зеленоватого корма и бросила его рыбкам, которые сразу же пришли в лихорадочное неистовство. Она подбросила им еще, воркуя нежным голосом какую-то чепуху. Анса был поражен. Исходя из своего жизненного опыта, он считал, чтобы рыбы вполне способны позаботиться о себе, и чтобы кто-то приносил их в дом, который стоит на вершине холма, для того, чтобы кормить, казалось ему в высшей степени странным. Затем он увидел, что Фьяна, как завороженная, смотрит на стены, и, к своему удивлению, обнаружил, что они имеют окна, через которые можно наблюдать подводные сцены. В стены были вставлены панели из гладкого стекла, а за ними плавали рыбы самых разных форм и расцветок. Изнутри вода была освещена неизвестным источником света. — Это великолепно! — сказала Фьяна. Ее самообладание испарилось и перешло в неподдельный восторг. Перед ней проплыла грациозная рыба, ее тело размером с ладонь приводилось в движение огромными, почти прозрачными плавниками. Стрелой промчалась другая, с радужными полосами вокруг ее тела. Ниже ползала какая-то жуткая тварь со щупальцами и присосками, которая меняла окраску каждые несколько секунд. — Как это сделано? — спросил Анса. Леди Йеша была явно удовлетворена произведенным впечатлением. — Каждая стеклянная панель представляет собой стенку резервуара. За этими стенами имеются узкие помещения, которые и образуют настоящий аквариум, а это помещение — просто смотровая площадка. Здесь собраны рыбы из двух десятков озер, рек и морей. В некоторых резервуарах вода соленая, в других — пресная. — Она провела гостей вдоль стен, указывая на особенно причудливые создания, уверяя при этом, что ее аквариуму далеко до других, имеющихся в городе. — Да что там, в королевской коллекции есть морские драконы и гигантские черепахи!.. После того, как было удовлетворено их любопытство, гости сели за стол, чтобы отведать вина и закусок, вызывающих аппетит. — Рыбы нет, — заметил Анса с некоторым удивлением. — Я бы не смогла есть ее перед моими любимцами, — призналась женщина. — Хотя и не знаю, почему. Они ведь легко поедают друг друга. И даже есть такие, что съели бы и нас, если бы им представилась такая возможность. — Моя госпожа, — сказала Фьяна, — я слышала и ранее об аквариумах этой страны, хотя и не могла себе представить, как они могут выглядеть. И я слышала о королевских зверинцах, где содержатся звери со всего света. Но я никогда не могла понять — зачем? Зачем вы собираете живых тварей? — Трудный вопрос, — промолвила Йеша. — Я полагаю, что всему начало положил какой-нибудь скучающий вельможа, которому надоело коллекционировать неживые предметы. Живыми наслаждаться куда приятнее. Анса имел собственное мнение по этому поводу, но держал его при себе. Знать в этой стране имела слишком много привилегий, она скучала и предавалась разврату. У них не было серьезных обязанностей, поэтому они и обратились к нелепым расточительным развлечениям. Его отец всегда с презрением отзывался о таких людях. Анса подумал невольно, что именно поэтому и они с Фьяной оказались здесь: новое развлечение для богатых, скучающих вельмож, все равно что неведомые звери из далекой страны. Вошел слуга и прошептал что-то на ухо леди Йеше. — Вы должны извинить меня на время, — сказала она. — Мои прочие гости прибыли чуть раньше, и я должна покинуть вас и встретить их. Я скоро вернусь. — Ну, разве это не сказочное место? — негромко воскликнула Фьяна, когда знатная дама ушла. — Оно какое-то… другое, — сказал Анса. Он поделился с Фьяной своими подозрениями, и она задумалась над его словами. — Нет, — сказала она наконец. — Я думаю, нет. Эти подарки слишком богатые для гостей, которые призваны лишь позабавить скучающих аристократов на один вечер. До сих пор не могу представить себе, что за этим стоит. — Думаю, что довольно скоро мы все узнаем. Несколько мгновений спустя вернулась леди Йеша с двумя гостями, мужчиной и женщиной. На лице женщины был тот же чрезмерный макияж, похожий на маску, который Анса видел раньше на лице леди Иеши, а на лице мужчины — настоящая маска, искусно выполненная из кожи, крошечных костей и перьев, которая закрывала его лицо до верхней губы. Ниже маски рот окаймляла короткая бородка, переливчато-черная с сединой. — Госпожа Фьяна, благородный Анса, разрешите мне представить лорда Клонна и леди Хесту. — Гости обменялись поклонами, и Анса тотчас почувствовал что-то неладное. Имена звучали как-то не так, неподходяще для знати, к которой явно принадлежали эти двое. Какой-то обман? Все было очень загадочно. Йеша провела всех в столовую, где был накрыт стол, ломившийся от яств, которых хватило бы, чтобы накормить пятьдесят человек, вместо пяти. Анса невольно задался вопросом, было ли это новым проявлением расточительности, или же остатки пиршества будут затем отданы рабам и слугам? За ужином таинственная пара вела лишь незначительный разговор. Они расспрашивали о Каньоне, о путешествии Фьяны и Ансы, об их впечатлениях в городе. Анса заметил, что леди Йеша проявляла почтительное отношение к паре, подчеркивая их более высокое положение. Он также заметил, как он и ожидал, что их интерес был в основном направлен на Фьяну, а его самого удостаивали лишь небрежной любезности. Это его вполне устраивало. Пока что у Ансы сложилось не самое благоприятное мнение о местной знати, и он был рад возможности понаблюдать за ними со стороны, не испытывая необходимости постоянно взвешивать свои слова, как это приходилось делать Фьяне. — Госпожа Фьяна, — сказал лорд Клонн, когда унесли тарелки, — говорят, что среди вашего народа есть люди, наделенные даром исцеления. Вы одна из них? — Вопрос прозвучал в тот момент, когда им подавали крепкий фруктовый ликер в узких высоких бокалах, словно это явилось знаком к началу серьезного разговора. Похоже, у этих людей были ритуалы на все случаи жизни. — У меня есть определенные способности. Я бы не называла себя целительницей. Я могу лишь иногда определить, чем болен человек. Я не могу лечить, но у меня есть знания о лекарственных снадобьях, и часто я могу рекомендовать наиболее подходящие из них. — Это было бы… — леди Хеста осеклась. — Как любопытно. И каким образом это происходит, если будет позволено спросить? — Никакого секрета нет. Я должна дотронуться до лба страдальца, иногда до тела на пораженном участке, и источник заболевания или травмы может открыться мне. — Должен ли человек быть в сознании? — спросила леди Хеста. — Лучше — да, — ответила Фьяна. — Но иногда я могу определить болезнь и когда человек не сознает себя. Но тогда процесс может быть очень длительным, и порой безуспешным. В бессознательном состоянии разум не может посылать четкие и ясные… сигналы, как сказали бы вы. Часто в таких случаях создается путаное впечатление. — А если человек абсолютно здоров, можешь ли ты определить это? — спросил мужчина в маске. — Почти всегда, — сказала Фьяна. — Не можешь ли ты показать это? — попросила Хеста. — На мне, например? — Если пожелаете, — сказала Фьяна. Обе женщины наклонились вперед, и Фьяна положила кончики тонких голубых пальцев на густо накрашенный лоб Хесты. Обе они закрыли глаза. — Я должна думать о чем-то особенном? — спросила Хеста. — Возможно, о своем теле? — Необязательно, — уверила ее Фьяна. — Просто расслабьтесь. В течение нескольких минут женщины оставались в таком положении, и все остальные молчали. Затем Фьяна отодвинулась, незаметно вытирая кончики пальцев о салфетку. В раскраске Хесты появилось пять крошечных смазанных пятен. — Что скажешь? — спросила дама с оттенком нетерпения. — Вы совершенно здоровы. И примите мои поздравления. — Поздравления? — удивилась Хеста. — По какому поводу? — Вы в тягости. Уже почти два месяца. Разве вы не знали? Женщин широко открыла рот, силясь овладеть собой. — Да, на самом деле, я знала, но больше никто! Под маской лорда Клонна появилась улыбка. — Я полагаю, мы нашли то, что искали. — Он повернулся к Фьяне. — Моя госпожа, мы действуем по поручению особы, чье имя не осмеливаемся произнести прямо сейчас. Эта особа нуждается в ваших услугах. Не будете ли вы столь любезны, чтобы принять приглашение человека, который, уверяю, будет чрезвычайно щедр к вам? — Я всегда готова помочь тем, кто в этом нуждается, хотя у меня и есть свои ограничения. Это не кажется трудоемким, но применение моего искусства может совершенно истощить силы. — Анса восхищался уверенностью и спокойствием, с которыми Фьяна разговаривала с этими странными людьми. — Тогда, — сказал лорд Клонн, — если это удобно для тебя, то завтра в полдень явится слуга, чтобы проводить тебя в… особняк. — Меня это вполне устроит. О, и мой спутник должен идти со мной. — Она указала на Ансу. — Вот как? Там не требуется помощь воина. Однако, если ты настаиваешь… — Он не закончил свою мысль. — Боюсь, что да, — отозвалась Фьяна спокойно, но со стальной ноткой, в голосе. И снова Анса был поражен. — Тогда завтра я жду вас обоих в… особняке, — промолвил лорд Клонн с легким поклоном. После этого предмет разговора был оставлен, к нему никто не возвращался, и возобновился разговор о пустяках, как если бы все соблюдали некие строгие ритуальные запреты. Анса умудрился вставить несколько вопросов, касающихся соседнего королевства. — Мы получили тревожные вести с границы, — нахмурился Клонн. — Беженцы, причем некоторые из них весьма знатного происхождения, бежали сюда с сообщением о войне. Они сообщают, что это не междоусобица, а настоящее вторжение. По их словам, король Гассем прошел со своим войском через горы и сейчас держит Хьюто в осаде, как бы нелепо это ни звучало. — Почему нелепо? — удивился Анса. — Слишком быстро все произошло! — Даже несмотря на маску, мужчина казался взволнованным. — Огромная пешая армия… и на этот раз они нанесли удар не с моря, как обычно… Мы не знаем, стоит ли доверять этим рассказам, хотя остается загадкой зачем бы стали лгать беженцы? В Соно посланы соглядатаи, чтобы выяснить, что там происходит. — Я подозреваю, что они говорят истинную правду, — заметил Анса. — Возможно, но ты ведь родом с равнин, а всем известно, что кавалерия короля Гейла двигается со скоростью ветра. Здесь, в Гране, мы знаем, как медленно движутся пешие армии. Вот почему нам трудно поверить этим слухам из Соно. — Насколько я знаю, — настаивал Анса, — король Гассем способен вести пешие войска почти с такой же скоростью, как кавалерию… — Похоже, эти люди не представляли себе, что такое серьезная война. Гассем был угрозой, с какой им не приходилось сталкиваться в течение многих поколений… если они, вообще, когда-либо встречались с чем-то подобным. Наконец, обменявшись множеством учтивых слов, все распрощались. Леди Йеша проводила знатных гостей до ворот, а затем вернулась к недоумевающим Ансе и Фьяне. — Простите меня за прямой вопрос, моя госпожа, — промолвила Фьяна, — но разве была необходима такая сложная интрига, чтобы пригласить нас во дворец? Леди Йеша засмеялась, снова прикрыв лицо. — Прошу прощения, но мы всегда забываем, какими странными могут показаться наши обычаи. Обстоятельства складываются таким образом, что необходимо держать все это в тайне. Вы ведь понимаете, что это случай наивысшей сложности, относящийся к благополучию некой персоны, чье здоровье запрещено обсуждать в обычных разговорах? — Кажется, я начинаю понимать, — сказала Фьяна. — Это… не узнавание — что-то вроде игры? Я думаю, что любой, кто знает ваших гостей, смог бы узнать их, даже несмотря на косметику и маску. — Конечно, — подтвердила леди Йеша, — но никто никогда не признает их. Так не полагается. — Но там, во дворце… — Теперь настала очередь Ансы прикусить язык. — В… особняке — это более серьезный случай? — О, да! Там уже вопрос не обычая, а закона. — Ладно, завтра мы все узнаем, — сказала Фьяна. — Именно так, — кивнула леди Йеша. — А сейчас, моя дорогая, если твой воинственный спутник извинит нас на некоторое время, я бы хотела посоветоваться с тобой по вопросу, который требует уединенности. — Она разразилась веселым смехом. — Бедная Хеста! Какое выражение было на ее лице, когда ты объявила, что в тягости! — Возможно, мне следовало быть более осторожной, — признала Фьяна. — Но среди моего народа это не… — О, не думай об этом. Я навсегда сохраню в памяти, как величайшее сокровище, этот ошеломленный взгляд. А теперь, пожалуйста, пойдем со мной. — Взяв Фьяну за руку, она увела ее прочь. Анса, оставшись один и без какого-либо дела, вышел побродить по саду. К его изумлению, некоторые цветы и вьющиеся растения мягко светились в темноте. Он не встречал таких в джунглях во время путешествия, поэтому догадался, что их привезли из дальних стран, как и рыбок. Аромат цветов, распускающихся ночью, был слишком насыщенным, и он прошел к балюстраде в конце сада, чтобы подышать чистым воздухом. Стоя здесь и глядя на остроконечные крыши и громоздкие очертания домов, Анса вновь почувствовал, что это место чужое для него. Тоска по дому охватила его, но он поспешил отогнать это чувство. Ведь он отправился в странствие именно затем, чтобы увидеть необычные вещи и новые места… Сзади послышался шум, и Анса обернулся к женщинам, вышедшим ему навстречу. Он мало что видел в тусклом свете садовых светильников и светящихся растений, но казалось, что выражение лица леди Йеши стало более умиротворенным. Оживленно прощаясь, они спустились к воротам. Снаружи раб одной рукой держал под уздцы их кабо, а в другой — палку, перекинутую через плечо, с двумя фонарями на дойном крюке. Они повели своих кабо обратно в гостиницу. Раб шел впереди, и вместе с фонарями раскачивались и их тени. Полусонные кабо шли, опустив головы и негромко всхрапывая. Поднявшись к себе, они обменялись впечатлениями. — Думаешь, все эти интриги и впрямь так невинны, как утверждает леди Йеша? — спросил Анса. — Я верю ей. Но это не значит, что здесь не ведутся какие-то запутанные игры. При дворе всегда процветают интриги. — Мы должны оставаться настороже. Она прикрыла рукой зевок. — Но я даже не мечтала, что мы сможем так быстро попасть во дворец. Это просто здорово! — А чего хотела от тебя леди Иеша? Фьяна сонно улыбнулась. — Женские дела, не любопытствуй. Анса прошел к себе в спальню и бросился на тюфяк, одновременно чувствуя волнение и беспокойство о том, что принесет им завтрашний день. Глава одиннадцатая Все в грязи после многодневной трудной езды верхом разведчики стояли перед креслом короля, докладывая свои наблюдения. Рядом с Гассемом сидела Лерисса, лениво вертя свое небольшое копье. Несмотря на ее видимую рассеянность, глаза Королевых острым интересом останавливались на говорившем, когда он начинал рассказывать о чем-то важном. — Мы встретили группу всадников по эту сторону границы Грана, мой король, — сказал капитан отряда. — Наш проводник сказал, что они одеты на граньянский манер. Они отступили, когда мы подъехали ближе, но их было по меньшей мере сто человек, а нас меньше двадцати, поэтому мы ничего не предпринимали. — Что это значит, мой господин? — спросила Лерисса. — Разведка, — сказал Гассем, — послана королем Грана, или, возможно, командующим на границе. Беженцы просочились к ним уже несколько недель назад. Даже сонные правители Грана должны были проснуться к этому времени. — Ты думаешь, они пошлют армию, чтобы снять осаду с Хьюто? — спросила она с тревогой. Это могло помешать ее планам. Она уже доложила свою идею Гассему, и он дал согласие, но не хотел пока делить свои силы. Оказалось, что взять город непросто, и сейчас велись утомительные подкопные работы. — Я был бы этому только рад, — сказал он. — Тогда я смог бы послать свою армию на восток, разбить их в одном бою и вернуться обратно, прежде чем кагги, скопившиеся в этом городе, узнают, что меня тут не было. Иногда Лерисса думала, что Гассем слишком уж самоуверен. Но он обладал даром воплощать эти самоуверенные мечты в жизнь… за это она его и полюбила! — Может быть, настало время прибегнуть к дипломатии, мой господин, — промолвила она. — Что ты предлагаешь? — спросил он, зевая. Затяжная военная кампания такого рода всегда навевала на него скуку. — Мы могли бы обменяться посланиями и представителями с граньянским двором. Подчеркнуть, что ты вторгся в Соно из-за непростительной дерзости короля Мана, или потому что он отказался от военно-морского соглашения, или что-либо в этом духе. Объяви, что у тебя нет территориальных притязаний восточнее нынешней границы, что твоя любовь к твоему венценосному собрату Ах'на, владыке королевства Гран, безгранична и бездонна… Он нахмурился. — Разве они этому поверят? — Люди, находящиеся в великом страхе, поверят всему. И при граньянском дворе обязательно найдется какой-нибудь неглупый человек, занимающий высокое положение. Он увидит лживость этих слов и станет искать возможность использовать их с выгодой для себя. Этот человек тайно вступит с нами в контакт, обещая помощь в обмен на покровительство после нашего захвата Грана. — Ты мудрее в таких делах, чем я, — признал Гассем. — Пиши свои письма и выбери посланников. Сделай это немедленно. — Обязательно, — сказала она, радуясь, что у нее наконец появилась работа. — Я бы поехала сама, но они могут попытаться взять меня в заложницы. Думаю, надо предложить устроить встречу близ границы. Тогда я смогу сама взяться за дело. Уверена, в этом искусстве со мной никто не сравнится. — Воистину так, моя королева. Лерисса улыбнулась мужу. — Кроме того, такая встреча даст возможность предателям, имеющимся среди них, приблизиться к нам. — Пока король и королева разговаривали, разведчики разошлись, но сейчас она вновь подозвала к себе их командира. — Да, моя королева? — Что там, на границе между Соно и Граном? Река, не так ли? — Рекой Колль, моя королева. Лерисса знала об этой реке. Она играла значительную роль в планах захвата стальной шахты короля Гейла. — На моих картах, — сказала она, — эта река протекает приблизительно с северо-востока на юго-запад, вдоль северной границы граньянских земель, как раз на юге Отравленных Земель. — Верно, моя королева. Но где-то около Зоны, она делает крутой поворот и течет к югу до тех пор, пока не достигнет моря в Заливе Драконов. — Имеется ли удобный остров на реке, достаточно большой для проведения встречи двух королевских делегаций? — Есть один такой, приблизительно в трех днях езды отсюда. Там, где две главные дороги, соединяющие столицы, пересекают реку. Паром соединяет восточный берег с островом. Он расположен ближе к западному берегу, между ними построен мост. — Он задумался на мгновение. — Деревенские жители называют это место Островом Печали, потому что при сильном тумане много речных судов разбивается на камнях и скалах вверх по течению. — Превосходно, — сказала королева. — Мой господин, с твоего позволения, я предложу представителям Грана встречу на Острове Печали. — Да, сделай это, — сказал он, нежно улыбаясь. — Внуши этим животным ложное чувство безопасности. Убеди их, что раз я проглотил Мана и его королевство, и насытился. На встречу возьми с собой большой эскорт шессинов. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Эти пугливые южане, возможно, попытаются предать тебя. — Я думаю, что они не настолько глупы, но я обязательно возьму с собой отряд, шессинов и других островитян. — Это была привлекательная перспектива. Она возведет королевский шатер на острове: они захватили его в обозе одной из армий, которую разбил Гассем. Граньянцам следует продемонстрировать, насколько они сильны и что король Гасеем настолько уверен в себе, что даже может послать свою королеву на дипломатические переговоры. Она любила такие игры… — А нет ли вестей с севера? — спросила Лерисса. — С севера? — переспросил Гассем. — Ты имеешь в виду из пустыни? — Нет, еще дальше, — нетерпеливо сказала она. — С равнин. От Гейла. — Ни звука, — сказал он. — Прошло слишком мало времени, чтобы ожидать каких-либо действий с его стороны. Но я к этому готов, и раньше, чем он успеет шевельнуть хоть пальцем, весь юг уже будет у меня в руках. Она вновь подумала, что, возможно, он чересчур самоуверен, но вслух не выразила никаких сомнений. Она всегда оставляла военные вопросы на усмотрение мужа. И все же Лериссу не оставляло чувство тревоги. Уверенность в том, что впереди их ждут неожиданные трудности, и не только военные. * * * Король Гассем вошел в туннель подкопа и продвинулся вперед, соблюдая меры предосторожности, чтобы не задевать влажные стены. Время от времени грязь просачивалась между планками потолка, каждый раз заставляя его вздрагивать, когда вода попадала на него. Под землей все наполняло его ужасом и отвращением. Это было мерзкое место. Он любил открытое небо и ощущение почвы у себя под ногами. Даже пребывание под крышей заставляло его чувствовать неудобство. — Люди не должны прятаться под землей как какие-то рогачи, — сказал он своему окружению. Те закивали и что-то согласно забормотали в ответ, слишком подавленные, чтобы говорить отчетливо. — Но это необходимо, если вы хотите взять город, — сказал офицер, который вел их в недра земли. Он был наемником из Неввы и руководил осадными работами. Невванцы всегда преуспевали в войне, которая требовала кропотливого труда, а не сражений. — Если бы только я мог сделать это любым другим способом!.. — Выбор за вами, мой король, — сказал невванец. — Но я изучил этот город со всех сторон, и если вы намерены взять его, прежде чем в лагере начнутся болезни, то без подкопа не обойтись. — Да, да, я понимаю это, — раздраженно сказал Гассем. — Насколько глубоко мы спустились? — Туннель выровнялся, после того на сотню шагов шел вниз с легким наклоном. — Неглубоко. Приблизительно на десять футов ниже поверхности. Гассем думал обо этой массе земли над головой и заставлял себя идти вперед большими шагами. Пока королевская команда осматривала туннель, рабочие оставили свои орудия труда и освободили подкоп. Везде лежали лопаты, остроконечные кирки, молотки и клинья, корзины, используемые для выноса земли из прохода. Факелы и лампы чадили, бросая мутные отсветы на стены. Работа здесь, думал Гассем, может стать настоящим кошмаром. К его облегчению, туннель закончился каменной кладкой. — Это основание городской стены. Видите этот угол? Мы находимся на юго-востоке. Стена всегда самая слабая в таком месте, как это. Гассем не знал, почему это именно так и не стал спрашивать. С него было довольно и того, что этот человек знал свою работу. — Что ты будешь делать дальше? — Это зависит от того, чего хотите вы, мой король. Мы можем дальше продолжить туннель и выйти где-нибудь в городе. Тогда вы сможете провести атаку. Но должен предупредить, что это очень рискованный план. Лучше делать так, когда есть несколько туннелей. Сейчас, когда мы у самых стен, они могут услышать нас. Каждый день грозит нам разоблачением и ответными действиями. Гассему не понравилась мысль послать своих людей в такое место. Проведение атаки на таком узком фронте против неизвестных сил противника было не в его стиле ведения военных действий. — Каковы иные возможности? — Отсюда мы можем копать глубже, ниже угла стены. Будет трудно пробиться там, но через несколько дней я смогу освободить пространство, достаточное для того, чтобы обрушить угол. По мере того, как мы будем копать, мы обеспечим поддержку угла, используя для этого тяжелые бревна, чтобы предотвратить преждевременный обвал. Затем мы заполним это освобожденное пространство валежником, пропитанным маслом. Мы подожжем валежник, а он подожжет бревна, которые, сгорая, ослабят камень. Угол стены обрушится, создавая брешь. — Достаточно большую, чтобы мы могли войти в город? Тот пожал плечами. — Если войска будут упорно сражаться… — Будет ли гореть огонь так глубоко под землей? — захотел узнать Гассем. — Я планирую пробить ряд отверстий для дыма. После того, как через них уйдет тепло, будет всасываться воздух в туннель. Будет очень жарко, достаточно, чтобы разрушить камень. — Очень хорошо, — сказал Гассем. — Немедленно приступай к работе. — Как прикажет мой король. Гассем поразмыслил немного. — Ты говорил о противодействии. Какие меры могут они предпринять? — Если они обнаружат место нашего подкопа по звуку, то могут пробиться в него, и…. — Здесь будет бой? — При мысли о сражении под землей, Гассема пробрала дрожь. — Это может случиться. Но, на их месте, я бы провел туннель от реки, которая протекает через город. Мы здесь находимся ниже ее уровня. Вода хлынула бы сюда с огромной силой. Гассем думал о массе воды, врывающейся в туннель, и на лбу его выступил пот, а желудок болезненно сжался. Он все же заставил себя говорить спокойно. — Такое возможно? — Я бы услышал их, если бы они были близко, — уверил его инженер. — Когда мы выкопаем огневую камеру, я проведу металлические трубы глубоко в земле. Через них будет слышно, не роят ли подкоп где-то рядом. — Превосходно, невванец. Приступай к работе. — Гассем развернулся на пятках, и его свита расступилась, пропуская короля. Он медленно повел их к выходу, хотя и очень хотел пуститься бегом. Он поклялся жестоко отплатить этому городу за пережитый страх. * * * Лерисса наблюдала за проведением осадных работ, пока писала свое послание. Король приказал построить высокую смотровую платформу, направленную на южную стену, вне пределов досягаемости для катапульт. Она была на десять футов выше, чем сама стена, что позволяло заглянуть и в сам город. Королева возлежала под навесом на кушетке и диктовала писцу, который сидел перед ней, скрестив ноги: — Достославному королю Ах'на, монарху Грана, шлют привет непобедимый король Гассема, владыка Островов, завоеватель Чивы, и его королева, прекрасная Лерисса. — Она повернулась к писцу, пленному соноанцу. — Как это звучит? — А почему не»прекрасной и изысканной Лериссы», моя королева? — спросил писец. — Так звучит даже лучше, — сказала она, улыбаясь. — Измени это. А теперь дальше…»Я, королева Лерисса, передаю милостивому властелину Грана от себя лично и от моего царственного супруга самые теплые и сердечные пожелания. Нижайше прошу принять наши самые искренние заверения в том, что лишь самая глубокая привязанность существует между нами, и что нынешние недоразумения между нами и правителем Соно никоим образом не смогут оказать влияния на искреннюю любовь, которую мы питаем к нашему венценосному собрату, повелителю Грана, королю Ах'на. Состояние вражды и военных действий, существующее в настоящее время, является исключительно делом рук высокомерного и ненасытного короля Мана, который вел себя по отношению к нам невыносимо дерзко, попирая важнейший военно-морской договор, и обращаясь с нами с презрением. Сейчас он претерпевает справедливые последствия такого вопиющего вероломства и грубости. Если трусливый и малодушный Мана обращался к тебе с просьбой о военной помощи, я умоляю тебя не принимать ее во внимание. Мы страстно желаем, чтобы только миролюбивые и дружественные отношения существовали между нами и нашим возлюбленным собратом, повелителем Грана, королем Ах'на…» Она сделала паузу. — Это звучит не слишком льстиво? Мне бы не хотелось, чтобы это вышло неискренне. — Моя королева, — уверил ее писец, — не может быть такой лести, которая была бы слишком велика для монарха Грана. — Очень хорошо. Тогда закончим так:»Для того, чтобы доказать свои теплые чувства, я предлагаю провести дипломатическую встречу, которая должна состояться на нейтральной территории между нами. Король Гассем в ближайшее время будет занят военными делами, но в знак доказательства сердечной искренности и полного доверия к королю Ах'на, я, королева Лерисса, буду его личным посланником. Через десять дней я прибуду на Остров Печали на реке Колль. Я полностью отдаю себе отчет в том, что было бы слишком неучтиво требовать твоего личного королевского присутствия по столь незначительному поводу, но я готова согласиться на встречу с любыми представителями, которых ты сочтешь возможным послать туда, с тем, чтобы между нашими королевствами наконец восторжествовали вечный мир и сотрудничество. С нетерпением буду ожидать твоего ответа с самым быстрым гонцом…» — Она остановилась и немного подумала. — Больше пока ничего не могу придумать. Закончи послание, используя обычные комплименты и покажи его мне. Я умею читать и узнаю, если ты исказишь мои слова. — Моя королева, я бы никогда не осмелился!.. — запротестовал писец. — Смотри же… — Лерисса выучилась читать, будучи уже взрослой женщиной, и искусством письма владела плохо, поэтому для нее было облегчением узнать, что даже и не предполагается, чтобы члены королевской семьи собственноручно писали свои послания: для этого использовали специально обученных писцов. Она поднялась и подошла к краю платформы. Башня, наверху которой она стояла, была крепко сколочена из толстых бревен, но при легком ветре слегка раскачивалась, негромко поскрипывая. Другие башни выстроились перед ней в ряд, все они были на колесах. При штурме их подгонят к стенам пленники и наски. К башням были прислонены длинные лестницы, которые отнесут к стенам точно таким же образом, и люди будут пытаться забраться на них, чтобы занять крепостной вал. Такой вид сражений казался Лериссе самоубийственным: понятно, почему Гассем всегда использовал для штурма солдат низших племен. Островитян он оставлял в резерве для штурма стен через пробитые бреши. Вход в подкоп был хорошо замаскирован, а выкопанный грунт выносили тайно. Гассем надеялся, что враги не узнают о туннеле до последнего момента. Она наклонилась над перилами, любуясь огромной армией, что опоясала город со всех сторон. Солдаты занимались земляными работами, чтобы сорвать возможные вылазки из города, хотя многие из них и были бы рады такому развлечению. Они рыли траншеи и устанавливали наклонно в ряд остроконечные палки из дерева и бамбука, а за ними набрасывали землю, чтобы построить земляные валы. Надменные воины с островов бездельничали, презирая подобный труд. Их все труднее было удерживать в повиновении: после выдержки, проявленной ими на марше, и опасности в боях, такая позиционная военная кампания была суровым разочарованием. Король должен найти для них какое-либо занятие, и вскоре он это сделает. Писец принес ей готовое послание, и Лерисса тщательно изучала его, с трудом разбирая вычурную придворную каллиграфии. Слова оставались такими, как она их продиктовала. Она отослала раба за гонцом, и уже через несколько минут человек в шлеме с желтым плюмажем привязал своего кабо к основанию башни и поднялся вверх по ступеням. Он опустился на колени перед Лериссой и протянул ларец для посланий, представлявший собой изысканно украшенную тубу из бронзы с золотыми пластинками. Лерисса сунула внутрь свернутое письмо. Писец положил на застежку тубы шарик из воска и разровнял его, опечатывая тубу. Королева приложила к воску свою печать. — Ты должен доставить это королю Ах'на, правителю Грана. Лети, как молния. — Как желает моя королева! — Гонец почти скатился по ступеням и через несколько мгновений стук копыт его кабо донесся уже издалека. Глава двенадцатая Для того чтобы попасть во дворец, они проехали вверх по холму, оставив позади поместье леди Йеши, затем — вокруг по склону с противоположной стороны. Ниже массивного храма, возвышающегося над городом, беспорядочно раскинулся дворцовый комплекс, скопление больших и малых зданий, окруженных стеной высотой в двадцать футов. Вверху на стене медленно прохаживалась ходила стража, чья красочная униформа годилась разве что для маскарада. Они проследовали за своим проводником через открытый проход под аркой на мощеный двор. В дальнем конце этого двора к внушительному строению вела поднимающаяся вверх дорога. Дорогу окаймляли высокие деревья с листьями веретенообразной формы. На них гнездились диковинные птицы и какие-то зверьки, а под каждым деревом стояла огромная чаша, заполненная кормом. Дорога шла вдоль парка, где обитали прирученные животные. Среди них Анса с удивлением увидел создание, похожее человека, но поросшее шерстью. Оно ковыляло на четырех лапах и не выглядело слишком опасным… У входа во дворец слуга принял у них поводья животных и жестом пригласил гостей пройти в высокие двери. Стража перед дверями не обратила на них ни малейшего внимания. Это удивило Ансу. Он ожидал, что его окликнут, потому что он был вооружен. Бородатый мужчина встретил их на пороге, и Анса догадался, что это Клонн. Впрочем, в маске и без нее тот выглядел почти одинаково. — Добро пожаловать во дворец его величества, — сказал Клонн. — Считайте себя его почетными гостями. — Человек в форме, стоявший у открытой двери, кашлянул, как бы прочищая горло. — Ах, да, — спохватился Клонн. — Боюсь, что вы должны оставить свое оружие здесь, в караульном помещении. Здесь не делается никаких исключений, кроме как для членов королевских семей, прибывающих с визитами. Протестовать и говорить о том, что его отец был королем, едва ли стоило, поэтому Анса отдал свой меч и кинжал. Ему было странно остаться безоружным, но он заранее ожидал этого. Короли известны своей педантичностью в вопросе о том, кому дозволено носить оружие в их присутствии. В любом случае, напомнил он себе, теперь он уже не был простым степным воином. Он был важным… кем? Он неохотно думал о себе, как о шпионе. Ему это казалось позорным. Шпионов он всегда считал бездельниками, которые выведывали чужие тайны и продавали их тем, кто может больше заплатить. Впрочем, и безоружный, Анса не перестал быть воином. Новая задача, поставленная перед ним, требовала бдительности и наблюдательного ума. Его отец всегда подчеркивал, что боевое мастерство — это наименьшее из всех достоинств настоящего мужчины и что оружие просто необходимое средство. Мальчишкой, он считал это просто одной из причуд отца. Сейчас это не казалось ему столь неблагоразумным. Клонн сопровождал их во дворец. — Так вот, та особа, к кому я должен отвести вас… Фьяна тронула его за руку. — Лорд Клонн, простите меня, но мы с моим спутником приехали из земель, не столь утонченных как эта. Мы не привыкли к дворцовым обычаям и обращению. Особенно неудобно мы себя чувствуем от этих уклончивых речей. Хотя прошу не думать, что мы глупые и невежественные из-за того, что нам не достает придворного лоска. — Моя госпожа! — запротестовал он. — Я никак не мог предположить… И снова она положила руку на его предплечье. — Безусловно, нет. Я просто хотела бы, чтобы о некоторых вещах мы говорили напрямик. Совершенно понятно, что мы должны лечить либо короля, либо его наследника. Состояние здоровья властелина или его наследника, естественно, представляют собой государственную тайну. От этого может зависеть спокойствие династии и всей державы. Анса наслаждался глуповатым выражением, появившимся на лице придворного. Он всегда восхищался тем, как быстро Фьяне удается утвердить равенство, если не превосходство, в общении с другими людьми, даже в таком незнакомом, непривычном и удивительном месте, как этот дворец. Они прошли мимо двух колонн из прозрачного стекла. Внутри колонн плавали рыбки, казавшиеся странно искаженными за счет кривизны стекла. И повсюду виднелись фрески, мозаика и скульптуры. — Для начала, — продолжила Фьяна, — могу ли я узнать твое настоящее имя? Сейчас мы находимся во дворце: безусловно, нет никакой необходимости соблюдать тайну. — О, хм-м, безусловно, ты права. Я лорд Оша Кл»ан, гофмейстер его величества. Прошу простить меня, но чрезвычайная деликатность ситуации делает совершенно необходимой всю эту секретность. Ну, и еще наша обычная любовь к интригам. Фьяна улыбнулась. — Так-то лучше. Так кого же я должна увидеть: короля или его наследника? Они поднимались по ступеням широкой лестницы, между высокими изваяниями крылатых людей со звериными головами. За верхней площадкой лестницы комнаты были меньших размеров и более уютные. Очевидно, здесь были настоящие жилые покои дворца. Они миновали несколько приемных, прежде чем лорд Оша наконец отозвался: — Это король. И у него еще нет достаточно взрослого наследника, который мог бы унаследовать корону. Фьяна остановилась и повернулась к нему. — Перед тем, как я пойду дальше, скажи мне вот что: появятся ли у меня смертельные враги, если я сумею помочь королю? Это никак не повлияет на мои действия, но я хочу знать. Какое-то время Оша ничего не говорил. Фьяна и Анса внимательно наблюдали за ним. — У тебя появятся друзья, которые куда сильнее, — промолвил он наконец. — Очень хорошо, — кивнула она. — Веди нас дальше. Они подошли к двери, на страже у которой стояли коренастые светловолосые воины с лицами, украшенными татуировкой. Они подозрительно и свирепо смотрели на приближающихся незнакомцев, однако по слову вельможи отступили в сторону. На стражниках были тяжелые доспехи и бронзовые шлемы с насечкой, напоминавшей змеиную шкуру. В руках они держали алебарды с кривыми стальными лезвиями на длинной деревянной рукояти. — Это бамены, — сказал лорд Оша, — жители северо-востока, из которых вот уже много поколений набирают отряд королевских телохранителей. Они дикари, но их преданность непоколебима. Он произнес это с гордостью, Анса подумал, что королю нечем гордиться, если тот вынужден в поисках преданности обращаться к чужеземным дикарям. Красноречивое свидетельство нравов этого двора… По пути они встречали и других придворных, но даже самые разряженные и спесивые низко кланялись лорду Оше. Все они либо молчали, либо говорили тихим голосом, с траурным выражением на лице. Женщин рисовали себе под глазами темные круги и черной краской опускали вниз уголки рта, а кроме того, что-то прикладывали к лицу, чтобы веки покраснели, как будто они долгое время рыдали. Если бы это не было столь странно, то Анса счел бы это комичным. Они остановились перед закрытой дверью, выложенной золотыми пластинами. Придворный что-то негромко сказал пожилому бородатому мужчине, который вошел в комнату и закрыл позолоченную дверь за собой. Несколько минут спустя вышла красивая женщина, которой было далеко за тридцать, бледнокожая и с темными волосами. У нее на лице не было макияжа, что было совсем удивительно для этого места. Лорд Оша опустился перед ней на одно колено и склонил голову. — Ваше величество, я представлю наших гостей, о которых вы уже слышали: госпожа Фьяна из Каньона и благородный Анса, ее спутник. Фьяна грациозно поклонилась, и Анса тоже поклонился, но не так низко. Кланяться он не привык и не хотел учиться. Впрочем, казалось, что королева осталась довольна. — Моя глубочайшая благодарность вам обоим за то, что вы согласились прийти сюда сегодня, — сказала она. Голос ее был теплый и бесконечно любезный. Анса затруднился бы сказать, искренна ли она, или просто так хорошо играет свою роль. — Надеюсь, что я смогу принести какую-нибудь пользу, — промолвила Фьяна. — Это покои больного? — Да. Прошу, пойдемте со мной. — Королева взяла Фьяну за руку и повела ее внутрь. Анса сразу же последовал за ними, пока никто не успел запретить ему это. Он не собирался выпускать Фьяну из вида в таком странном месте. Покои были большие, но воздух темный от дыма благовоний. На стенах висели портьеры, полностью закрывавшие окна. В покоях толпилось немало людей — строго одетые мужчины и разряженных женщины — чьи скорбные лица не предвещали ничего хорошего человеку, лежавшему в постели на возвышении посреди комнаты. Королева подвела их к возвышению и поднялась на три ступени. Возраст больного определить было трудно. У него были каштановые волосы и борода; выступающие скулы обтянуты тонкой кожей. Его бледно-голубые глаза уставились в пустоту. Он был по грудь укрыт пунцовым покрывалом с золотой вышивкой, поверх которого неподвижно лежали бледные, худые кисти рук. Человек не шевелился, если не считать того, как медленно вздымалась и опадала его грудь при дыхании. Даже пальцы не подергивались. — Он находится в таком состоянии уже десять дней, — сказала королева. — Как это произошло? — спросила Фьяна. Она не сделала никакой попытки дотронуться до короля. Анса изучал остальных присутствующих. Некоторые смотрели на Фьяну с надменным негодованием. У других вообще не было никакого выражения. — Шел банкет. Король, как всегда, был в наилучшем здравии. В тот день он ездил на охоту, скакал верхом по лесу, никто из его спутников ничего необычного не заметил в его поведении. Посреди банкета он побледнел и сказал мне, что должен удалиться, ибо чувствует себя нехорошо. Он ушел, но это было так непохоже на него, что я быстро последовала за ним. Я нашла его лежащим на полу, не способным двинуться или заговорить — каким вы видите его сейчас. — Это вы нашли его? — резко взглянув вверх, спросила Фьяна. — Никто из слуг, никто из присутствующих во дворце не видел, как он потерял сознание? — Это и Ансе показалось странным, но он позволил Фьяне говорить самой, пока к нему не обратятся напрямую. — Есть галерея, соединяющая парадные залы с королевскими апартаментами, позволяющая нам миновать обычные коридоры. Вот там-то он и лежал. И с тех пор больше не говорил и не двигался. Вы можете ему помочь? — Ее тон был столь же величественным, как и манера держаться, но в глазах застыла мольба. — Я сделаю, что смогу. Но, пожалуйста, нельзя ли открыть портьеры и окна? Здесь такой спертый воздух и дым, что это может убить и здорового человека. — Ваше величество! Я протестую! — Седобородый человек в черном одеянии вышел вперед. Его одежда была вышита изображениями животных и звезд. — Открыть окна, значит позволить духам мора и заразы войти в королевские покои! Тотчас вышел вперед другой, в жреческом одеянии: — Воистину, вы не должны делать этого, ваше величество! Я установил магическую охрану вокруг этих покоев для защиты его величества. Если впустить не только воздух, но и солнечный свет, — он драматически выдержал паузу, — то я не смогу нести ответственность за ужасные последствия, которые неизбежно должны возникнуть! — Господа, — сказала королева, — я благодарю вас всех за ваши старания, но теперь я должна испытать и другие меры. Вы можете удалиться. — Она повернулась спиной к королю, но оба тут же запротестовали: — Это оскорбление верховной гильдии целителей! — воскликнул человек в черном. — И храма! — поспешил добавить жрец. — Вы позволите этой дикарке из пустыни вмешаться в дела высокого духовенства? Анса решил, что он молчал достаточно долго. — За десять дней вы ничем не сумели помочь королю. Достаточно! Убирайтесь прочь! Или слово королевы для вас ничего не значит? По покоям прокатился затаенный вздох ужаса. Целитель и жрец стояли, словно их поразил удар молнии, не в состоянии поверить, что им бросил вызов какой-то мальчишка-варвар. Королева взирала на них с каменным лицом. — Он прав. Мне позвать баменов? Бормоча извинения, все себя от унижения и ярости, эти двое удалились из покоев, а за ними и большинство придворных. Слуги быстро отдернули портьеры и открыли окна. Через несколько минут воздух очистился и все вокруг засияло. — Мне нужен стул, — сказала Фьяна, — и я должна побыть несколько минут с королем наедине. Вам не нужно выходить из комнаты, но мне нужно остаться с ним одна на возвышении. Не могу сказать, как долго. Я уже говорила лорду Клонну, то есть лорду Оше Кл»ану, что на это требуется много времени, если больной находится в бессознательном состоянии. — Делайте, что считаете нужным. Ваше слово станет здесь законом, как мое собственное. — Слуга принес кресло, и сама королева придерживала его, пока Фьяна садилась. В течение какого-то мгновения та сосредоточилась, затем дотронулась голубыми пальцами до лба короля. Анса почувствовал прикосновение к своей руке: это королева пригласила его последовать за ней. Когда он выходил из комнаты, то увидел юного мальчика, который сидел на стуле у стены. Ребенку было не более десяти лет, его огромные темные глаза покраснели от слез, но, встретившись с Ансой взглядом, он все же постарался вызвать улыбку на своем лице. Должно быть, это сын короля. И ему пришлось по душе, как варвар-незнакомец обошелся со жрецом и властным целителем. Королева провела его в малую гостиную, где на столе уже стояло привычное угощение. Повинуясь ее знаку, он сел и взял высокий тонкий бокал. — Я вижу, юноша, тебя нелегко запугать. Но все едва ли стоит наживать себе таких важных врагов. — Жрецы для меня ничто, — сказал он. — У моего народа их нет. А целитель, который не может справиться с болезнью за десять дней, не имеет права надуваться от важности. И уж тем более — проявлять дерзость по отношению к своей королеве. Она вздохнула. — Ах, если бы все мои подданные обладали такой мудростью. Ладно, не бойся. Я прослежу, чтобы они не ничем не повредили тебе и госпоже Фьяне. Анса слабо улыбнулся. — Простите меня, ваше величество, но я уверен, что если госпожа Фьяна сумеет спасти короля, то наживет себе куда более опасных врагов, чем эти двое. Она удостоила его оценивающим взглядом. — Я вижу, ты знаком с тем, что представляют собой королевские дворы. — Я из знатной семьи, — подтвердил он. — Я провел некоторое время при дворе короля Гейла и думаю, что все дворы одинаковые. — Ты родственник короля Гейла? — Да, мы в родстве, — сказал он осторожно. — Он пришел в свое королевство как чужеземец, странник с далеких островов, Так, может, ты родич королевы Диены? — Она моя кровная родственница, — подтвердил он. — Близкая родственница, я полагаю. Капитан моей охраны сказал, что ты сдал оружие из чистой стали, когда вошел во дворец… включая длинный меч. — Я вижу, не только королевская семья пользуется тайными ходами в этом дворце, — сказал он, начиная сердиться. — Кто-нибудь бежал вперед нас, чтобы доложить вам? — Ничтожнейшая из моих мер предосторожности, — подтвердила она. — Если бы ты только знал, какие заговоры окружают меня. — Могу себе представить… Что же касается стального оружия, то оно более не является редкостью в моем королевстве. Сейчас его имеет каждый воин. Она покрутила вино в своем высоком бокале. Королева выглядела невыразимо усталой, но держалась прямо. — У короля Гейла два сына, одного зовут Каирн, другого Анса. Если ты собирался путешествовать, скрывая свою личность, то стоило, по крайней мере, изменить имя. — Оно нередко встречается среди населения равнин, — сказал он, смущаясь. — Анса, я знакома с твоим отцом, и сходство безошибочно. Почему ты хочешь отказаться от своего наследственного имени — не мое дело, и я буду уважать твои желания, но хочу, чтобы между нами все было ясно. Я не предлагаю тебе почести, подобающие принцу, если ты не желаешь их. Он уныло отхлебнул вина. — Ваше величество… Она оборвала его жестом. — В узком кругу ты можешь называть меня Масилой. — Масила, я не принц, в том смысле, как ты это понимаешь. Мой отец — выдающийся человек, но он король лишь на основании единодушного одобрения всех племен. Когда он умрет, маловероятно, что это место займет его сын. Среди нас нет традиции наследования королевского сана. — Понимаю. Так ты прибыл просто как путешественник? Или в поисках воинской доблести? — Я вижу, — сказал он, чувствуя себя неловко, — что ты не разделяешь здешнюю всеобщую страсть к намекам и окольным путям? — У меня нет на это времени, — кратко пояснила она. — Тогда я буду так же прям. Да, у меня на уме ничего не было, кроме страстного желания увидеть чудеса юга. Однако по пути меня стали настигать слухи. Я узнал, что король Гассем вновь выступил в поход. Я приехал узнать, правдивы ли эти рассказы. — Слишком правдивы. Он вторгся в Соно и сейчас он осаждает город Хьюто, столицу короля Мана. Мои люди расспрашивали беженцев, которым удается просочиться через границу… их тысячи. — Я должен больше узнать об этом. Гассем и мой отец — заклятые враги с самого детства. — Как ужасно, что несчастье с моим мужем случилось в такое неподходящее время. — Она говорила столь же спокойно, как и прежде, но в ее глазах появилась тревога. Анса тщательно обдумал свои слова, прежде чем произнести их: — Хотел бы я знать, совпадение ли это? — Он увидел, как сузились ее глаза, и понял, что она думала о том же. — Об этом я ничего не скажу до тех пор, пока я не услышу мнение госпожи Фьяны о состояния здоровья его величества. Если мой супруг поправится, то все будет хорошо. У Ансы на этот счет были серьезные сомнения. То, что он увидел в Гране, не давало ему такой уверенности. Пышность и воинское умение — это отнюдь не одно и то же, и он сомневался, что здешний король, даже в полном здравии, может стать достойным противником грозному королю Гассему. — Моя фрейлина Амахест М»Илва сказала мне, что госпожа Фьяна была столь любезна, что осмотрела ее во время вчерашней встречи… — Измененные имена не могут скрыть всего, — заметил Анса. — Я надеюсь, что госпожа не слишком смущена? — Это их личное дело с мужем. — Она замолчала, и Анса не решился прервать наступившее молчание. У него возникло очень много вопросов, но он не хотел тревожить эту женщину, на которую и так свалилось слишком много забот. Наконец, он решил остановиться на нейтральной теме. — Мальчик, которого я видел в покоях короля, это его сын? Она обрадовалась. — Наш единственный ребенок, Принц Гелис. — Королева помрачнела. — Я ничуть не меньше волнуюсь за сына, чем за мужа. Это он мог очень хорошо понять. Если король умрет, пока его сын будет все еще несовершеннолетним, то, возможно, возникнет борьба за престол. В лучшем случае, мальчик может стать пешкой в игре регентов. А после того, как в течение ряда лет регент насладится властью, возможно, он пожелает избавиться от принца, прежде чем тот сможет взять бразды правления в свои руки… Похоже, королева говорила с Ансой так открыто, потому что у нее здесь мало друзей, всего несколько человек, кому она могла доверять. Он был иноземцем, но именно по этой причине и не был вовлечен в интриги двора. Он был сыном короля, а значит, они могли говорить на равных. — Если я смогу чем-нибудь помочь, тебе стоит только сказать, — уверил он ее. — В отличие от Фьяны, я не обладаю даром целителя, но зато умею сражаться, а также наделен благоразумием. Все эти дары я отдаю в твое полное распоряжение. Она благосклонно склонила голову. — За это я искренне благодарю тебя. Я знаю, что ты говоришь это не ради красного словца, и буду рада положиться на тебя, когда придет время. — Тебе стоит только сказать, — повторил Анса. Королева вяло отщипнула кусочек какого-то лакомства. — Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько времени потребуется госпоже Фьяне? — Не могу сказать. Я видел, как она определяет простые заболевания за считанные секунды, но то были обычные случаи, в которых она имеет огромный опыт. И больные сами могли сказать, что их беспокоит. Но в нашем случае… — Он пожал плечами. — Мне кажется, что на это может потребоваться много часов, возможно, даже более одного сеанса. И это отнимет у нее все силы. Королева поднялась. — Я позабочусь о комнатах для вас обоих и пошлю слуг на постоялый двор за вашими пожитками. Ансе нравилось на постоялом дворе, и он не одобрял мысль о переезде в огромный, странный и, возможно, враждебный дворец, но он не видел способа отклонить это гостеприимство, не нанеся оскорбления. — Это слишком щедро. Могу ли я просить, чтобы наши комнаты, мои и госпожи Фьяны, располагались рядом? Я знаю преданность ваших слуг и охраны, но я дал слово ее народу, что буду охранять ее. — Безусловно. Сейчас я должна уйти. Прошу, чувствуй себя, как дома… Он поднялся и с поклоном проводил ее из комнаты. Когда королева ушла, Анса растерялся, так как не знал, что делать дальше. Сидеть в этой маленькой комнате, как бы она ни была уютна, казалось довольно мрачной перспективой. Он прошел к спальне короля и заглянул туда. Фьяна сидела совершенно в той же позе, в которой он видел ее в последний раз, как будто она и король были скульптурной группой. По стенам стояли слуги и придворные, сохраняя должное расстояние и тишину. Мальчика в кресле больше не было, и Анса не увидел его в комнате. Юноша неслышно прошел через покои и вышел в коридор. Придворные обернули к нему накрашенные лица в ожидании каких-то известий о состоянии короля, но когда стало понятно, что он ничего не скажет, они потеряли интерес. Ему хотелось выйти наружу, подальше от этих давящих стен и тяжелых потолков. Анса стосковался по солнечному свету и свежему воздуху. Он прошел мимо королевских покоев и миновав широкую двойную дверь, обнаружил, что находится на террасе, выходящей на удивительное строение. Длинная лестница вела вниз, к овальной площадке, окруженной рядами возвышавшихся над ней сидений. Площадка была посыпана песком. Анса не мог представить, что это такое. Может, храм? — Я смотрю, ты обнаружил наш стадион, — послышался за спиной чей-то голос. Он узнал голос и повернулся, чтобы поклониться даме, которая в прошлую ночь носила имя Хеста. — Полагаю, что да, леди Амахест М'Илва. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Каково его назначение? Она подошла ближе, и Анса увидел, что сегодня она использовала значительно меньшее количество косметики. Она оказалась довольно молодой, чуть за тридцать, и очень белокожей. Тесный корсаж приподнимал грудь, причем в вырезе виднелись темные окружности сосков, и оставлял открытыми плечи. — Это место предназначено для представлений. Здесь выступают звери, танцоры, акробаты, фокусники. Проводятся соревнования и бои. Сейчас ты видишь лишь сам костяк сооружения. Когда даются представления, то все здесь убирается подушками, портьерами, цветами, яркими навесами и фонтанами для охлаждения воздуха. Ночные сражения проводятся при свете факелов. — Сражения? — переспросил он. — Да. Мастера боя приходят сюда, чтобы продемонстрировать свое искусство или бросить вызов друг другу. Это может быть очень красиво, почти как танец. — Они бьются до смерти? — Обычно до тех пор, пока кто-нибудь один не сдается. Иногда боец, который считает себя глубоко оскорбленным, может настаивать на поединке до смертельного исхода. Безусловно, проигравшие иногда умирают от ран. Тебя интересуют сражения? — загадочно улыбнулась она. Он пожал плечами. — Я воин. Но ни с чем подобным мне прежде не приходилось сталкиваться, хотя поединки между воинами я, конечно, видел. Король допускает это, потому что в противном случае они просто будут нападать друг на друга исподтишка, а это приведет к кровной мести. — Твой народ очень… как мне правильно выразить это? Очень жизнеспособный. — Она стояла рядом с ним, и Анса мог ощущать аромат ее духов, утонченный и неожиданный, в этом месте, где все ощущения были слишком подавляющими. — Мы привыкли к тяжелой жизни, — сказал он. — У нас никто не знает тяжелой жизни. Даже простые горожане, и тем более знать. Ты уже получил личную аудиенцию у ее величества? Многие вельможи годами ждут такой милости. — Ее величество очень добры, — отозвался Анса. — Но мы с госпожой Фьяной представляем для нее надежду во время глубочайшего горя. Я не тешу себя иллюзией, будто сам по себе что-то значу при ее дворе. Она кивнула. — Ты очень мудр. Я рада этому. Позволь мне говорить с тобой как с другом. Королевская милость столь же опасна, как и королевская немилость. Даже, может быть, опаснее, потому что в то время как немилость властелина дает лишь одного могущественного врага, его милость может дать тебе множество менее властных врагов. — Я знаю это. И все-таки не мог действовать иначе. — Достойные и благородные слова. Если позволишь, я бы посоветовала тебе играть здесь роль простого варвара, храброго и верного. Тогда вельможи не почувствуют в тебе никакой угрозы. Он наклонил голову. — Я буду помнить об этом. Если ты позволишь мне спросить, то кто же представляет собой наивысшую опасность? Здесь имеются и люди, которые будут жестоко расстроены, если король поправится. Она опустила глаза. — Сожалею, но теперь ты позволяешь себе слишком многое. Достаточно и того, что ты знаешь, что должен быть все время настороже. — Тогда я не настаиваю на ответе. И вновь благодарю тебя за откровенность. — Довольно церемоний, — попросила она. — Прошу, считай меня своим другом. — Согласен, — отозвался Анса, хотя и знал, что этом месте ему потребуется нечто большее, чем просто уверение в дружбе, прежде чем он пожалует кого-нибудь своим доверием. Теперь же леди Амахест просто решила составить ему компанию. Она показала юноше весь стадион, объяснив назначение всех служб и пристроек. Стена арены была увенчана серией гротескных изваяний, изображавших животных и каких-то странных уродцев, а затем поведала легенду, по которой звери и карлики принимали участие в войне между богами. Она рассказала ему о короле, построившем амфитеатр три столетия тому назад, который любил кровавые зрелища, но был слишком ленив, чтобы ради этого покидать дворец. Загнанных зверей доставляли на арену, где он мог сделать вид, что охотится на них, и где заставлял пленных сражаться друг с другом для своего развлечения. Но теперь представления перестали быть кровавыми, уверила она Ансу. Кровопролитие стало редкостью, а не самоцелью. Во время рассказа она то и дело находила повод, чтобы взять юноша за руку или предплечье, чтобы указать ему наиболее интересные предметы. Она стояла к нему всегда ближе, чем это казалось необходимо, и довольно рано сумела ввернуть, что ее престарелый муж сейчас находится отлучке и управляет болотистой провинцией на юго-восточной границе с королевством Мисса, которую она терпеть не могла. Анса одновременно был доволен и встревожен. Она была красивой женщиной, но это грозило осложнениями, в которых он совсем не нуждался в этой и без того сомнительной ситуации. — Позволь мне показать тебе помещения внизу, — сказала она. — Некоторые из них для зверей, другие — для артистов, чтобы готовиться к представлению. Но есть и такие, назначение которых неизвестно никому. Они очень темные и таинственные. — Она взяла его за руку и потащила за собой. — Пойдем же. — Возможно, в другой раз. Я слишком долго отсутствовал. Думаю, мне пора пойти обратно и посмотреть, как идут дела между госпожой Фьяной и королем. Ее взгляд потемнел. — Она ведь сама говорила, что на это может потребоваться много времени. Нет никакой необходимости поторапливать ее. Он не имел ни малейшего представления о том, насколько опасна может быть эта женщина. У него не было желания оскорблять ее, и все-таки он не мог исключить возможность того, что она преднамеренно удерживает его вдали от королевских покоев. — Прости, но я поклялся служить госпоже Фьяне. — Да. Возможно, я слишком поспешила предложить тебе играть роль простого варвара. Очень хорошо, иди к ней. Но помни, что мы не закончили осмотр этого места. Он поклонился. — Я не забуду. — С облегчением он направился обратно в королевскую спальню, где все оставалось без изменения. Он прошел в малую приемную, где ранее разговаривал с королевой. Там тоже все было по-прежнему, кроме того, что слуги принесли новые яства и напитки. Он ел уже довольно давно, поэтому теперь угостился от души. Анса поднялся и поклонился, когда вошла королева. Она жестом показала ему, что он может сесть. — Сейчас при дворе царит сумятица, — сказала она. — Никто не знает, чем ему заняться. В обычные дни каждое наше действие зависит от короля. Сейчас все загнаны в угол. Строгое соблюдение рутины невозможно, а других указаний они не имеют. Однако и предаваться скорби по королю еще рано… Все ждут, пока ситуация не разрешится… тем или иным образом. — Королева небрежно постучала по предмету, лежащему на столе, и Анса увидел, что это была изысканно украшенная бронзовая туба. Похоже, это было послание, доставленное гонцом. Оно было опечатано воском, печать еще не сломана. — Письмо для короля? — Да, и я неохотно вскрою его. Неспособностью двора действовать приводит меня в отчаяние. Это от короля Гассема, и я боюсь того, что может быть в этом послании. Он почувствовал, как у него по спине поползли мурашки. Послание от Гассема! Был ли это вызов? Или же еще одна вкрадчивая ложь? Какое зловещее он выбрал для этого время!.. — И все же ты должна прочесть его, — сказал он. — Я знаю. Но это можно сделать лишь в присутствии ближайших советников короля. — Она продолжала постукивать по бронзовой тубе на столе. — Я желаю, чтобы ты тоже был там. — Я признателен за честь, — промолвил Анса, — но твои советники и чиновники будут возражать против. — Пусть возмущаются, — заявила она. — Мне все равно. Ты можешь посмотреть на все свежим взглядом. — И что же ты хочешь, чтобы я увидел? — Лица этих сановников. Мне бы хотелось узнать твои впечатления о том, как они встретят слова Гассема, прежде чем у них будет время поразмыслить. Гассем ведет завоевательную войну на границе. Я думаю, что это, — она особенно сильно стукнула по столу, — что-то вроде ультиматума. Некоторые уже обдумывают возможность измены трону. — Они мало выиграют на этом, — сказал Анса. — Возможно, но у некоторых людей предательство глубоко внутри. Они не способны воздерживаться от двойной игры, это все равно что перестать дышать. Мне хотелось бы узнать твое мнение о них. — Я весь к твоим услугам. Когда ты предполагаешь сделать это? — Если не случится какой-то неожиданности, то сегодня вечером. Все советники во дворце, поэтому не будет проблемы собрать их всех. — Она осеклась, когда вдруг открылась дверь и вошла Фьяна. Ансу встревожил ее вид: девушка была бледна и измучена. Служанки поддерживали ее с обеих сторон. Королева схватила стул помогла усадить Фьяну. Затем королева отпустила служанок и налила вина в высокий бокал, озабоченно наблюдая за тем, как Фьяна вслепую нащупывает кошель у себя на поясе. Дрожащими пальцами она вытащила крошечный флакончик и открыла пробку, накапала шесть капель в свой бокал, затем положила флакон обратно. И наконец обеими руками подняла кубок и выпила вино. Прошло несколько минут, в течение которых все трое сохраняли молчание. Краски понемногу стали возвращаться на лицо Фьяны. Она налила себе еще вина, и теперь уже смогла держать бокал одной рукой и поставить его на стол без дрожи. — Это скоро пройдет, — сказала Фьяна охрипшим голосом. — Когда лечение столь глубокое, целитель частично разделяет страдание пациента. — Пожалуйста, не торопись, — сказала королева. — Расскажешь все, когда придешь в себя. Анса пополнил ее бокал и поставил перед девушкой тарелку. Медленно, как будто она боялась, что от изобилия еды ей может стать дурно, Фьяна съела крошечный пирожок и немного рыбы, обжаренной на вертеле. Вскоре она уже жадно набросилась на еду, словно голодала в течение многих дней. Наконец насытившись, она откинулась назад. Вид у девушки был по-прежнему усталый, но теперь она вполне оправилась. — Надеюсь, вы простите мое странное поведение, ваше величество. Королева махнула рукой в знак понимания. — Мои целители и жрецы вели себя еще более странно, но они не сделали ничего. Можешь ли что-нибудь сказать о состоянии здоровья короля? — Мне потребуется провести с ним еще несколько сеансов, — сказала Фьяна. Увидев подавленное выражение на лице королевы, она быстро добавила: — Я могу сказать вам сразу: король был отравлен. — Я так и подозревала. Но все, что ест или пьет король, пробуют рабы. Откуда же взялся яд? — Это я еще не установила. — Впрочем, теперь это уже не столь важно, — сказала королева. — Насколько это серьезно? Можно ли восстановить его здоровье? — Мне нужно подумать, но я думаю, что действие отравы обратимо. Это парализующее вещество и король абсолютно лишен возможности двигаться по своей воле. Все остальное у него в порядке. Именно поэтому он еще жив до сих пор. Если бы он не был исключительно силен и здоров, то яд бы парализовал органы дыхание, и он бы задохнулся. Более сильная Доза яда остановила бы его сердце, и он бы мгновенно умер прямо на пиру. Королева закрыла глаза и вздрогнула. — Я должна отомстить… но это будет позднее. Что можно сделать сейчас? — Я должна начать лечение. Некоторые вещи, что мне понадобятся, находятся среди наших пожитков на постоялом дворе… — Они уже здесь, во дворце, — прервала ее королева. — Очень хорошо. Остальное я должна буду найти у местных аптекарей. Можно мне получить принадлежности для письма? Королева хлопнула в ладоши, и тотчас появилась служанка. По приказу королевы, она вышла и вернулась через несколько минут, неся поднос, на котором находилась стопка бумаги, чернильница с цветными чернилами и стойка с перьями и кистями. Не обращая внимания на перья, Фьяна взяла кисть и начала рисовать линии таинственных символов. Закончив, она подула на влажные чернила и затем передала это королеве. — Пошлите это аптекарям. В таком большом городе мы должны найти все эти вещи. — Я прикажу сделать копии и немедленно разослать их всем аптекарям столицы. Это поможет сберечь время. — Она позвала секретаря и дала все необходимые распоряжения. — Есть ли еще что-нибудь, что ты могла бы сказать мне сейчас? — Ничего, до тех пор, пока я не опробую и не проверю некоторые снадобья. — Что еще тебе может понадобиться. Проси все, что пожелаешь. — Мне нужны помощники. — Считай моих лекарей и их слуг своими рабами, — сказала королева. — Простите, ваше величество, но я не доверяю вашим лекарям, и поэтому не могу доверять и их слугам и рабам. Королева не протестовала. — Кто тогда? — Я хочу, чтобы это был твой лучший лекарь, который ухаживает за животными в Королевских стойлах. Пусть он приведет своих помощников или нескольких сильных парней, выполняющих простую работу, если у него нет учеников или слуг. Сейчас королева была по-настоящему потрясена. — Врач, лечащий кабо! Не верю своим ушам! Я не могу допустить, чтобы такие недостойные особы ухаживали за моим мужем! — Ваше величество, — сказала Фьяна, — нам нужны люди, обученные и способные выполнять грязную, но необходимую работу, вводя лекарственные средства в бесчувственное тело. В таком состоянии человека мало чем отличается от кабо, а король — от любого другого мужчины. Конечно, всех посторонних лучше убрать из покоев короля. Это будет не самая приятная процедура. Лицо королевы стало каменным. — Будет так, как ты скажешь… — До завтра я больше ничего не могу сделать, а к этому времени, я надеюсь, что все снадобья, которые мне понадобятся, уже будут найдены и доставлены сюда. Могу ли я покинуть вас? Я очень нуждаюсь в отдыхе. — Конечно. Я приготовила покои для тебя и для принца Ансы. Фьяна посмотрела на Ансу и грустно улыбнулась. — Обман длился недолго. — О, мало что ускользает от королевы Масилы. Королева провела их обратно через королевскую опочивальню в огромный зал. Сразу же за дверями оказался паланкин. По его углам, сложив руки на груди, застыли четыре дюжих носильщика. Взглянув на них, Фьяна рассмеялась. — Ваше величество, я устала, но еще не умираю. Я думаю, что могу добраться до своих покоев собственными силами. — Я не допущу этого, — сказала Масила. — Твое здоровье сейчас для меня на втором месте после здоровья мужа. А теперь отдыхай. Моим людям приказано повиноваться твоим указаниям, как если бы они исходили из моих уст. — Она повернулась к Ансе. — Я пришлю за тобой сегодня вечером, как мы и договорились. — Все, кто был в зале, низко поклонились, когда королева проследовала обратно в опочивальню. Смущенная, Фьяна забралась в паланкин. Рабы подняли носилки на плечи. Усмехаясь, Анса шел рядом. Придворные кланялись, когда они проходили мимо: весть об этой невероятной королевской милости сразу же облетела весь дворец со скоростью молнии. Рабы опустили паланкин перед дверью, по бокам которой стояли два звероподобных бамена. — Раньше меня никогда не носили люди, — сказала Фьяна, спускаясь вниз. — Странное ощущение… Комнаты, в которые они вошли, мало чем отличались от королевских покоев по размеру и обстановке. Дюжина слуг ожидала их, под приглядом надсмотрщицы, женщины, которая несла небольшой церемониальный хлыст. Она немедленно приняла на себя заботу о Фьяне и провела ее в ванную, расположенную где-то в глубине помещения. Анса нашел свою комнату и вышел на балкон. Пара охранников-баменов стояла также и там. Выходит, королева не была уверена в их безопасности даже в ее собственном дворце. Анса чувствовал себя более защищенным со своим собственным оружием. С такими мыслями он взглянул на небольшую связку своих пожитков рядом с постелью. Из мешка выглядывала рукоятка, завернутая в кожу. Схватив ее, он вытащил боевой топорик с каменной лопастью, который купил два дня тому назад. Анса раскрутил его над головой, услышал удовлетворивший его свистящий звук и сразу же почувствовал себя лучше. Он обнаружил купальню, входящую в состав его апартаментов, и решил испробовать ее. Он отпустил лишних слуг, решив, что вполне справится и сам. До сих пор ему казалось ' странным, что все эти вельможи нуждались в помощи даже при выполнении самых простых действий. Он решил, что это должно было помогать им чувствовать себя более важными. Судя по всему, ни и впрямь очень нуждались в таком подтверждении. Натертый и намыленный, он расслабился в роскошной мраморной ванне и стал размышлять над своим положением. Возникало странное ощущение, находясь в невероятной роскоши, чувствовать себя в страшной опасности, как будто на поле боя. Здесь не было абсолютно никого, кому бы он мог доверять, хотя, кажется, королева и была единственным исключением. Обсохнув и надев чистую одежду, он слонялся по комнатам до тех пор, пока не услышал, как Фьяна позвала его по имени. Он нашел ее в постели, среди горы подушек, в окружении суетливой прислуги. — Прошу ненадолго оставить нас, — сказала она, и те с поклонами покинули помещение. Она повернулась к Ансе. — А теперь расскажи мне обо всем, чем ты занимался, пока я была у короля. Он присел на край огромной постели и рассказал ей о своем разговоре с королевой, о прогулке на стадион, упомянув и о попытке леди Амахест соблазнить его. Ему было приятно видеть гнев Фьяны. — Вот потаскушка! А еще замужняя женщина! — Она кипела от злости. — Полагаю, теперь ты считаешь себя совершенно неотразимым? Он рассмеялся, впервые за весь день. — Мне бы очень хотелось так думать. Она красивая женщина. — Он наслаждался выражением лица Фьяны. — Но я не настолько самодовольный. Эти люди ничего не делают просто так, без задней мысли. Я думаю, что она просто желает узнать о нас побольше или завоевать определенное влияние. — Ну, хорошо, что ты хоть это понимаешь. — Хотя, если серьезно, у меня скверные предчувствия по этому поводу. Какими бы ни были ее истинные устремления, я могу нажить смертельного врага, если буду с ней слишком резок. Есть даже поговорки об отвергнутых женщинах… — Не вижу трудностей, — уверила Фьяна. — Ты же простой дикарь, не так ли? Просто дай ей знать, что среди твоего народа считается мерзостью, когда мужчина ложится в постель с беременной женщиной. Ты же был там, когда я сообщила о ее положении. Это даст ей возможность, щадящую ее гордость, оставить тебя в покое. Не смотри на вещи так уныло. Она не последняя из тех, кто еще предложит тебе доступ к своему телу. — Ее глаза снова сузились. — Два месяца… Хотела бы я знать, сколько времени отсутствует ее супруг. — Это, — сказал Анса, повторяя слова королевы, — их личное дело с мужем. — Он продолжил свой рассказ о королеве и ее дурных предчувствиях относительно послания от Гассема. — Вполне могу понять ее беспокойство. Я бы тоже беспокоилась при мысли о необходимости иметь дело с таким человеком. Должно быть, прежде такими вещами занимался ее су-прут и советники. А сейчас все свалилось на нее одну. И все-таки меня удивляет, что она хочет, чтобы ты присутствовал, когда она станет зачитывать письмо советникам своего мужа. — Я думаю, она подозревает, что кто-то из них стоит за отравлением короля. Может быть, она просто хочет, чтобы хоть один ее настоящий Друг присутствовал при этом. — Она не произвела на меня впечатление человека, который так быстро может одарить кого-то своим доверием, — сказала Фьяна. — Я думаю, она похожа на тех страдальцев, о которых ты говорила однажды, — продолжал Анса. — Когда они приходят в отчаяние, то готовы поверить любому, кто предложит им надежду. Я полагаю, что именно мы и воплощаем надежду для королевы. Фьяна пробормотала слова согласия, но ее веки опускались все ниже, и через несколько секунд она уже мирно заснула. Анса поднялся и на цыпочках вышел из комнаты. Он нашел двух служанок и сказал им, чтобы они позаботились о Фьяне, но ни при каких обстоятельствах не будили ее. Те тотчас двинулись в опочивальню с видом знатоков, которым только что поведал об их работе любитель. Анса прошел в свою комнату для отдыха. Сейчас ему ничего не оставалось, как только ждать. Глава тринадцатая Слуга тронул его за плечо, и Анса понял, что он уснул. Это удивило его, потому что он привык подолгу обходиться без сна. Он вспомнил, что после полудня пил вино, которое подействовало на него значительно сильнее обычного. — Господин, королева посылает за вами, — сказал ему слуга. — Который час? — спросил Анса. — Второй час после заката. Было еще не поздно, но он чувствовал себя лучше из-за короткого сна. Анса поднялся, и другой слуга подал ему таз с водой, он сполоснул лицо и руки и затем взял полотенце. В большом зеркале он изучил свою одежду и решил, что она вполне подойдет для изысканного общества. За дверями его покоев пожилой слуга в королевской ливрее поклонился ему. — Не угодно ли вам последовать за мной, господин. — Анса пошел за ним, и через несколько минут его с поклоном пригласили пройти в комнату, которая располагалась недалеко от покоев, где неподвижно лежал король. Комната была небольшой, по меркам этого дворца, в длину приблизительно двадцать шагов, а в ширину десять. В одном конце было низкое возвышение, на котором стояло кресло из дорогого темного дерева. Длинный стол протянулся по всей длине комнаты, вокруг него стояла группа пожилых мужчин, все они были богато одеты. Они встревожено оглянулись, когда он вошел. Их лица были знакомы Ансе. Он уже видел их в опочивальне короля. Среди них был и лорд Оша Кл»ан, он кивнул Ансе, подошел к нему и встал рядом. — Я так понимаю, что ее величество потребовала вашего присутствия? — Да, это так, — ответил Анса. — Могу ли я спросить, почему? — Он не казался возмущенным, просто ему было любопытно. Но Анса был не настолько глуп, чтобы делать какие-либо заключения только лишь по выражению лиц этих людей, для которых самообладание имело первостепенное значение. — Кажется, у нее есть достаточные причины. — Безусловно. Позволь мне представить моих собратьев. Незнакомые имена быстро испарились из памяти, но титулы запоминались легко: военный министр, министр финансов, министр дипломатии, главнокомандующий флотом, глава торгового флота, главный советник и другие. Сам Оша Кл»ан был сенешалем. Придворные поклонились трону, когда королева вышла из-за портьеры на дальней части возвышения. Она была в черном платье, расшитом жемчугом, со вставками из блестящей белой ткани. На ее челе была скромная диадема из золота и драгоценных камней, покрытая прозрачной вуалью, которая обрамляя ее лицо. Королева села на трон. — Господа, прошу садиться. — Послышались шуршание и скрип, пока рассаживались министры. Анса заметил, что после того, как они сели на свои места, не осталось ни одного свободного кресла. Он не знал, что ему делать, и тогда королева обратилась к нему: — Анса, прошу тебя сесть здесь. — Она жестом указала на низкое кресло слева от трона. Раньше он его не заметил. Он прошел к возвышению и сел. Королева не взглянула на него, не взглянули на него и советники. Он решил, что она хотела, чтобы его присутствие было незаметно. Это подходило ему. Он начал запоминать лица, чтобы позднее он смог бы узнать их. — Господа, — сказала королева, — сегодня после полудня посыльный доставил мне это. — Она показала бронзовую тубу. — Это от короля Гассема, который сейчас осаждает столицу короля Мана. Как вы видите, печать еще не сломана. Я не хотела открывать ее, пока вы все не соберетесь, чтобы оказать мне честь своим советом. — Анса ничего не мог прочитать на их лицах. Они казались вежливо внимательными и ничего более. В своих тяжелых одеяниях, цепях и драгоценных камнях, они казались мощными и величественно горделивыми, как горы. Она сломала восковую печать и стряхнула обломки на стол. Анса увидел простую эмблему сверху: это были два скрещенных копья. Он узнал форму копий. У его отца было такое, и он всегда носил его при себе. Это было копье шессинов, и понятно, что Гассему не требовалось иного герба. Копье ясно отражало его характер и историю. Королева развернула послание и приступила к чтению. Чтение вслух продолжалось краткое время, и у Анса даже не было времени, чтобы тщательно изучить выражение лиц стольких. Военный министр имел сердитый вид, глава казначейства был безучастен, глава дипломатического корпуса казался глубоко заинтересованным. Королева закончила чтение и снова свернула письмо. — Вопросов о том, кто составил это письмо, быть не может, — сказала она. — Я получала много писем от королевы Лериссы, и ее тон нельзя спутать ни с каким другим. Почерк принадлежит искусному соноанскому писцу, возможно, пленному. Я думаю, мы можем считать, что королева Лерисса на самом деле находится вместе со своим мужем на осаде Хьюо. Лорд Улфас, кажется, ты разволновался?.. Военный министр дотронулся до груди и поклонился. — Ваше величество, это бред. Вы прекрасно знаете, что я не высокого мнения о короле Мана, но уверен, что он никогда не был настолько глуп, чтобы дать Гассему повод захватить его страну. Этот разбойник просто хитрит и изворачивается. Они напали на Соно без всякого повода и сделают здесь то же самое, сразу же после того, как закрепят там свои успехи. Забудьте об этом предложении. Ответьте на это полным пренебрежением, и давайте соберем армию для того, чтобы выступить на защиту Хьюто. Анса не сомневался в том, что министр говорил то, что думал. На лицах остальных Анса не заметил тяги к войне. Министр дипломатии откашлялся. — Лорд Флорис, поделись своими мыслями с нами, — обратилась к нему королева. — Хотя я и согласен с почтенным лордом Улфасом, что мотивы короля Гассема и его королевы сомнительны, я думаю, что всегда остается место для дипломатии. Что плохого в том, чтобы послать представителей для переговоров с этой королевой и потребовать, чтобы она ясно изложила свои намерения? Действительно, если сама королева Лерисса будет там присутствовать, предательство маловероятно. Едва ли Гассем будет подвергать свою королеву опасности. — Как мы узнаем, что это Лерисса? — сказал глава военно-морского флота. — Кто-нибудь из присутствующих здесь видел эту женщину? — Говорят, что она исключительно красива. Министр финансов, толстый, украшенный драгоценными камнями мужчина с чувственным лицом фыркнул. — Прощу прощения, ваше величество, но у меня среди рабов таких много. — Это не проблема, — примиряюще сказал дипломат. — Чиновники моего ведомства бывали с Чиве, после того, как островитяне завоевали эту страну. Они знают, как выглядит королева Лерисса. Поднялся главный советник, и королева кивком разрешила ему говорить. — О намерениях этих… этих разбойников я не могу говорить. Их следует рассматривать как враждебные до тех пор, пока они словом или делом не докажут обратное. Я же озабочен более всего состоянием здоровья нашего короля. Не годится предпринимать военные действия в то время, когда он остается в таком состоянии, не в силах двигаться или говорить. Поэтому я советую принять приглашение на переговоры на острове Печали. Если это ничего не даст, мы все равно выиграем время. Хотя наш уважаемый военный министр, — он слегка поклонился в сторону лорда Улфаса, — и проявил свое привычное усердие в подготовке к войне, я продолжаю надеяться, что она еще далеки от завершения, и мы еще сможем обдумать наступательные действия в чужой стране. — главный советник вернулся на свое место. — Лорд Улфас, — спросила королева, — в каком состоянии сейчас армия? Он тревожно заерзал. — Когда первые слухи об этом вторжении достигли нас, его величество приказал баронам собрать свои силы, в качестве меры предосторожности. Всего через несколько дней после этого король был поражен болезнью, и сборы были отложены. Правители уездов собрали своих людей, но уже в течение многих лет мы не знали войны, а учений было мало. Большинство сил к настоящему моменту должно быть собрано в фортах. Если вы прикажете, моя королева, я разошлю гонцов с приказом, чтобы все воинство было приведено к месту сбора. Главный советник прочистил горло. — Не имеется прецедента, когда такой шаг предпринимался бы без приказа короля. — Никогда ранее и не возникало такой крайней необходимости, когда король Грана был недееспособен, — сказала королева. — До этого несчастья король приказал собрать войско. Я уверена, что при доказательстве опасности для страны, он бы продолжил мобилизацию. Поэтому, действуя в качестве регента, я приказываю предпринять этот шаг. Соберите войско на Воинском Поле в пределах видимости городских стен. — Немедленно, ваше величество, — поклонился Улфас. — Постойте, — заявил главный дипломат. — Я отношусь с большим уважением и преданностью к вашему величеству, но не было предпринято никаких действий для того, чтобы назвать вас регентом. Я напоминаю всем, что собравшийся здесь совет не уполномочен сделать это. Только парламент лордов всего королевства в полном составе может решить этот вопрос. — Лорд Флорис, — сказала королева. — Насколько я помню, в твои обязанности входят чужеземные, а не внутренние дела королевства. Как член совета ты имеешь право высказать свое мнение по существу любого дела, рассматриваемого советом, но прошу помнить о твоей сфере деятельности, — Она повысила голос, обращаясь к собравшимся: — Неужели мы будем и дальше находиться в смятении, когда армия завоевателей приближается к нашей границе? Я полностью возлагаю свои надежды и упования на выздоровление короля. Но будет хорошо, если он обнаружит, что его королевство все еще существует, когда он будет готов снова воссесть на трон. Или кто-то из вас не согласен со мной? — Гнетущая тишина стояла, пока не заговорил главный советник: — Ваше величество, наша преданность не вызывает никаких сомнений. Безусловно, мы все лелеем самые глубокие надежды на полное выздоровление его величества. Лорд Оша подал знак, что хотел бы что-то сказать. — Послушаем сенешаля. — Ваше величество, господа, нет никакой необходимости в этих неподобающих пререканиях в то время, когда мы все стоим перед лицом смертельной опасности для королевства. В связи с тем, что возник вопрос относительно права на власть ее величества, то разве я ошибаюсь, полагая, что все мы, присутствующие здесь, согласимся с тем решением, которое примет парламент лордов? — Поднялся шум в знак одобрения. — И разве нужно мне особо останавливаться на том, — продолжал он, — что если собрано войско для войны, для которого каждый правитель уезда приведет собственные войска, то у нас и будет собран именно такой парламент? — Советники неохотно согласились, что это так. — Тогда, — заключил он, — я предлагаю, чтобы ввиду беспрецедентных чрезвычайных обстоятельств, королева и совет издали приказ о созыве объединенного войска, за чем последует созыв парламента, который и должен будет установить законность этого вопроса. — На сбор и объединение армии уйдет очень много времени и усилий, — проворчал Улфас, — но я буду голосовать за это. — Пока все будет выполняться в соответствии с законом и обычаем, — вкрадчиво сказал главный советник. — Будем надеяться, что все эти меры предосторожности потеряют свою срочность и необходимость при скором выздоровлении короля, — сказала королева. Анса подумал, что лорд Флорис выглядел как человек, который только что проиграл заход, но все еще оставался в игре. — После того, как мы решили все это, ваше величество, — сказал он, — остается открытым вопрос о посольстве. Как сказал лорд Улфас, мобилизация войска продлится гораздо дольше, чем хотелось бы, и, как указал лорд Импимис, — он поклонился главному советнику, — переговоры это удобный способ выиграть время. — Да, я согласна — сказала королева. — Давайте разговаривать долго и много, но не верить всему, что слышим. Я полагаю, что мы можем верить лишь угрозам Гассема, которые ему всегда прекрасно удаются. Из кого будет состоять наше посольство? — Это совершенно необычный случай, ваше величество. Поэтому я лично возглавлю посольство и переговоры с чужеземной королевой. Главный Советник встал. — Я полагаю, что тоже должен поехать, с разрешения вашего величества. — Это необычно, — сказала королева. — Во время кризиса место старших советников должно быть около трона. — Так бывает обычно, — подтвердил лорд Флорис, — но вы понимаете, ваше величество, что король Гассем посылает на переговоры свою королеву. Безусловно, немыслимо, чтобы присутствовали лично, но нельзя и послать миссию, состоящую из чиновников второго ранга. В самом крайнем случае, нашу делегацию должны возглавлять лорд Импимис и я. — Я с неохотой расстанусь с вами даже на несколько дней, но полагаю, сейчас нам будет неразумно оскорблять противную сторону неуважением. Очень хорошо. Подготовьте все к поездке и передайте мне список тех, кого вы намерены взять с собой. И самое важное… — Она предостерегающе подняла палец. — Ни при каких обстоятельствах даже намек на состояние короля не может сорваться с ваших уст. Если кто-нибудь скажет иноземцам об этом, полетят головы. Она осмотрела членов совета, переводя взгляд с одного на другого, но все молчали. — Очень хорошо. Я пошлю письмо королю Гассему, в котором будет подтверждаться наше согласие на участие в переговорах на Острове Печали в указанное время. Тем временем все вы должны выполнять свои обязанности для подготовки к возможной войне. Сейчас вы можете идти. Советники поднялись, поклонились и вышли из комнаты. Анса наблюдал за ними, затем он посмотрел на королеву. Даже сквозь вуаль он видел, как пот выступил у нее на лбу. Совет внешне прошел спокойно, но он знал, что на самом деле королева одержала большую победу. — Анса, — сказала она. — В соседней комнате ты найдешь графин и несколько бокалов. Не будешь ли ты так любезен принести мне немного вина? Юноша наполнил бокал доверху. Она выпила половину и откинулась назад со вздохом. — Ну, могло обернуться и хуже. Я боялась дворцового переворота, но их остановила неуверенность в будущем короля, особенно сейчас, когда его лечит Леди Фьяна. — Может ли какой-нибудь тщеславный лорд убить короля и попытаться в суматохе захватить власть? — Нет, они боятся ярости баменов. Именно по этой причине королевская семья всегда набирала телохранителей из этих дикарей. Если король умрет, они зверски убьют любого, кто, по их понятиям, завидовал его власти. Я уверена, что члены совета будут первыми, кто лишится головы. А сейчас скажи мне, что ты думаешь? — Многие из них не высказывались и тщательно следили за выражением своих лиц. Я думаю, ты можешь доверять Улфасу, военному министру. Он кажется преданным человеком. Главный советник — Импимис, не так ли?.. Я бы тщательно наблюдал за ним. Что же касается лорда Флориса, то лучше всего казнить его сразу же. Этот человек — предатель. Войдя в состав посольства, он начнет переговоры с Гассемом и предать тебя. Импимис также может иметь точно такой же план. — Я думаю, ты прав, но не могу предпринять действий против Флориса прямо сейчас. Его семья весьма знатная и имеет много сторонников. Управление страной — это нелегкое дело даже в лучшие времена, ведь каждый удельный князек ищет только собственной выгоды. А в такое время, как сейчас, когда королевская власть пошатнулась, многие из наших подданных и вассалов нуждаются лишь в незначительном поводе, чтобы взбунтоваться. — Тогда ты должна отозвать дипломатическую миссию, на основании того, что тебя могут предать. — В любом случае у меня нет доверия к обещаниям Гассема, — сказала она. — Было ли это заседание королевского совета обычным? — спросил Анса. — До сих пор для меня это ново. Когда король был здоров, он не разрешал мне присутствовать на заседаниях, но я думаю, что этот совет был хорошим примером. — Она удрученно засмеялась. — Я сомневаюсь, что твой народ столь же красноречив своих собраниях. — О, наши советники любят послушать сами себя. Они любят обстоятельно обсуждать все вопросы. Мы ведь только недавно стали королевством. Мой отец правит множеством племен, причем многие находятся в состоянии войны друг с другом. Но они могут быстро и единодушно собраться, если возникает внешняя угроза. Мне бы хотелось надеяться на то, что не возникнет никакой внутренней борьбы, когда для нашего королевства наступит такое же нелегкое время. — Надеюсь, что так. Достаточно скоро нам придется послать за помощью к королю Гейлу. Но мы можем не успеть… Гассем двигается так быстро! — Такой же быстрой может быть и наша армия, — сказал Анса. Он помолчал мгновение, что-то обдумывая. Затем промолвил: — Масила, мне бы хотелось сопровождать твоих посланцев. Она была озадачена. — Для чего? — Я приехал, чтобы по возможности больше узнать о Гассеме и его намерениях. Я хотел бы увидеть его королеву. Здесь мне нечего делать, пока Фьяна лечит короля. На Острове Печали я смогу сделать что-нибудь полезное. — Но ты чужеземец. Я никак не могу отправить тебя туда официально. Ты не будешь под защитой королевских привилегий. — Безопасность и неприкосновенность любого лица в пределах власти Гассема зависят лишь от его прихоти. И все-таки было бы хорошо иметь какой-нибудь официальный статус. Что можно сделать? Дай мне письмо с подтверждением, что я являюсь посланником рамди. Этот народ живет на юго-востоке владений моего отца. Они признают его военным вождем, но по всем остальным вопросам они независимы. — И каков же будет предлог, по которому ты сопровождаешь мое посольство? — Во-первых, это шанс передать приветствие моего вождя Другому народу, но, в основном, потому что я слышал о легендарной красоте королевы Лериссы и хочу посмотреть на нее своими собственными глазами. На это она готова была улыбнуться. — В это может поверить только женщина. Все короли и королевы тщеславны, но Гассем и Лерисса воспринимают лесть особенно серьезно. — Тогда я поеду. Опасность невелика. В конце концов, основная их цель в этой встрече — внушить тебе ощущение безопасности. Поэтому почти наверняка они будут относиться к твоим представителям весьма любезно. — У тебя ясная голова, — сказала она. — Я думаю, что, когда ты повзрослеешь и наберешься опыта, твой народ ошибется, не выбрав тебя в наследники отца. Анса не задумывался о таких возможностях, и поэтому встревожился. — Прошу тебя не делать никаких таких предположений! Я уехал из дома, чтобы быть подальше от подобных забот и немного отвлечься. Последнее, чего я хочу, это стать королем, или даже принцем. — Ты скоро узнаешь, что собственные желания человека мало что значат в его судьбе. И простое стремление к наслаждению жизнью может преподнести странные неожиданности. Например открыто отправиться в лагерь врага, . — Пока это только моя собственная жизнь, которой я рискую. Мне не хочется ничего упустить! — Понимаю. Ну, если ты хочешь придерживаться такого пути, я не стану удерживать тебя. Ты получишь свое письмо. Станет ли королева Лерисса считаться с ним, получив его из моих рук, это другой вопрос. — Благодарю тебя. Мне бы хотелось послать письмо отцу и уведомить его о происходящем. Сможешь ли ты выделить гонца для доставки послания? Это длинный путь, и вернется он не скоро. — Конечно, у меня много посыльных. Они проводят слишком много времени в безделье, пользуясь королевской щедростью. Но ты не должен упоминать о состоянии короля в твоем письме. Оно может попасть в чужие руки. — Согласен, моя госпожа. Глава четырнадцатая — Куда ты собираешься? — ужаснулась и рассвирепела Фьяна. — Ты это не всерьез?! — Нет, всерьез. Разве не за этим мы приехали сюда? Как еще я смогу лучше узнать замыслы Гассема, чем прямо поехать к нему в гости? Ну, — поправился он, — не совсем к нему, а к королеве Лериссе. Думаю, я смогу многое узнать там. Этот город и его дворец интересны и занимательны, но такой возможности нужно отдать предпочтение. — Но мы же собирались путешествовать вместе! — запротестовала она. — Однако ты не предполагала заниматься лечением короля Ах'на. А мне нечего здесь делать, пока ты ухаживаешь за ним. Эта поездка всего на несколько дней, а потом я вернусь. — Он похлопал ее по руке, но она сердито уставилась на него. — Мне это не нравится. Слишком много всего может случиться. Тебя могут узнать и взять в плен. — Кто может узнать меня? Я никогда не видел Гассема или Лериссу. Я был еще ребенком, когда в последний раз к отцу и прибыло соноанское посольство. — Королева Масила увидела сходство между тобой и твоим отцом. Он пожал плечами. — Потому что она больше не видела никого из моего народа. Но я куда больше похож на мать, чем на отца. Что же касается чистокровных шессинов, на них я совсем не похож, ни в каком отношении. — Ты просто хочешь найти предлог, чтобы сбежать на поиски приключений. — Зачем мне нужен предлог? Если я должен выполнить свой долг, то сделаю это, как сочту наиболее подходящим. Почему я должен спрашивать у тебя разрешения? Фьяна пыталась проявить негодование, но у нее на глаза навернулись слезы. — Просто… не хочу, чтобы ты оставлял меня здесь одну. Его злость улеглась, он сел на постель и обнял ее. Она положила голову ему на грудь, и Анса принялся поглаживать её серебристые волосы. — Прости меня, Фьяна. Я веду себя как беззаботный мальчишка, гоняясь удовольствиями и позабыв о том, что оставляю тебя здесь в большой опасности. Но все равно я не могу упустить возможность увидеть врага на близком расстоянии. Она вздохнула. — Ты не сделаешь какой-нибудь глупости… например, не попытаешься похитить Лериссу или убить Гассема? — Ты считаешь меня глупцом? Любая такая попытка даст им великолепный повод напасть на эту страну, и это было бы плохим способом отплатить королеве Масиле за ее доверие. — Все правильно. — Фьяна успокоилась, но Анса не хотел, чтобы она сразу же ушла. Они были предусмотрительны и сдержанны по отношению друг к другу, — два молодых человека различной расы и культуры, которых тянуло друг к другу, вопреки им самим. Она была теплой и хрупкой в его объятиях. От нее пахло травами и еще чем-то пряным… — Пока меня не будет, королева согласилась удвоить количество твоих охранников-баменов. Они фанатично преданы королю и будут охранять твою жизнь, как самого монарха. — Это успокаивает. Если король умрет, я буду первая, кого они убьют. Он не подумал и об этом. — Он в таком положении, что трудно будет узнать точно, когда он скончался, если уж дойдет до этого. Если он умрет, скажи, что он спит и беги прочь как можно скорее. — А-то я беспокоилась о тебе! — воскликнула Фьяна. Затем она подняла голову, и их губы соприкоснулись. Она упала на подушки. Анса крепко обнял девушку, и ее тело подалось ему навстречу. Огонь страсти разгорался все сильнее, они начали стаскивать друг с друга одежду. Юноша ощутил ее упругую молодую грудь в своих ладонях. Лампы догорели, и в тусклом лунном свете ее голубое тело казалось смуглым, с ослепительно-белым треугольничком внизу живота. Она ласкала его тело своими тонкими пальцами, пока Анса целовал ее соски, касался языком пупка и лобзал белый холмик между бедер. Затем он снова целовал ее в губы и ее ноги раздвинулись под ним. Рука Фьяны направляла его, и он проскользнул в невероятное восхитительное тепло. Он чувствовал ее изящное, хрупкое тело, вскидывавшееся со страстью и силой, и чувствовал теплое дыхание на своем лице. Громче шума в ушах от прилива крови было ее прерывистое дыхание и томные вскрики. И под конец, в яростном стремительном напоре, когда семя изверглось мощным потоком, она выкрикнула его имя. Долгое время они лежали, недвижимо, пока не успокоилось их дыхание, и он все еще оставался неизменно внутри нее. Они обнимались, не разговаривая и наслаждаясь близостью. — Я не ожидала такого, — прошептала она наконец, — но рада, что это случилось. Теперь я уверена, что ты вернешься ко мне. · А ты разве могла сомневаться в этом? — спросил он. · Да. — Ну, конечно, теперь ты можешь не сомневаться, что я пробью себе дорогу через все войско Гассема, чтобы вернуться обратно к тебе. — Просто береги себя и возвращайся. — Она обвила его шею руками и поудобней устроилась, положив голову ему на грудь. Через несколько минут она уже спала. * * * Анса забрал свое оружие у ворот дворца. Он хотел всего лишь прогуляться по городу, но чувствовал себя раздетым без него. С мечом и кинжалом за поясом, с боевым топориком, привязанным ремнем к поясу, он снова почувствовал себя полноценным воином. Он хотел ненадолго уйти из дворца. Фьяна снова закрылась с королем, в окружении склянок, горшочков и связок лекарственных трав. Лекарь, ходивший за кабо, и пара крепких слуг оставались при ней, к вящему негодованию всего двора. Посольство должно было отбыть через два дня, и Анса сказал королеве, что ему необходимо пополнить свои запасы. Она предложила взять во дворце то, что ему требуется, но он возразил, что суровым полевым условиям дворцовые материалы не могут соответствовать. Поэтому она дала ему кошелек с золотыми ауриками и пожелала приобрести для себя все самое лучшее. Его первой остановкой стал квартал лучников. Анса отдал им одну стрелу и заказал сорок точных подобий, которые должны были быть готовы к следующему. Кузнец уверил его, что отложит всю иную работу, чтобы выполнить приказ королевы. В квартале торговцев тканями он сменил свой грязный, потрепанный походный плащ на прекрасную накидку из шерсти квилла, одновременно легкую и теплую, защищая от сырости и холода. Кроме того новый плащ мог служить покрывалом и отталкивал воду, как мех ныряющей летучей мыши. Кроме того, Анса приобрел великолепную пару новых сапог, по самой последней невванской моде. Ведь ему предстояла встреча с самой грозной в мире королевой, — нужно было соответствовать случаю. Юноша увидел, как люди входили в какой-то парк, и из любопытства пошел следом. Оказалось, что это королевский зверинец, который в этот день был открыт для посещения публики. Он таращил глаза на зверей настолько диковинных, что не поверил бы в их существование, если бы услышал, как их описывает незнакомец. Впрочем, Анса забавлялся, видя, как другие люди таращат глаза на животных с северных равнин и холмов, которые для него были совершенно обыденны. Он завершил свой день в винной лавке, расположенной в квартале развлечений. Звуки странной музыки лились из каждого окна, а шуты устраивали представления прямо на улице. В лавке, где он съел скромный обед, три девицы сладострастно танцевали среди столиков. В другое время Анса мог бы счесть их соблазнительными, но сейчас он не интересовался никакими женщинами, кроме Фьяны. Когда служители стали зажигать лампы, он понял, что пора возвращаться во дворец. Приятно насытившись едой и вином, юноша вышел наружу. По привычке, он встал у дверного проема, прислонившись спиной к стене, и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Когда он смог различать в темноте предметы, то наконец вышел наружу. Квартал развлечений был переполнен людьми и оставался шумным даже ночью, но как только он покинул его пределы, улицы стали пустыми и тихими. Он наслаждался лунным светом и прохладным воздухом, но вскоре встревожился, заслышав позади какие-то звуки. Анса оглянулся, но ничего не увидел. Он пожал плечами и пошел дальше. На открытой местности он мог легко уследить за окружающей обстановкой, но в этом чужом городе уверенности у него не было. Пройдя еще несколько улиц, он снова услышал звук крадущихся шагов. На этот раз он не замедлил шаг и не остановился. На следующую боковую улицу он свернул, как бы ничего не подозревая, затем быстро бросился в дверной проем и ступил в темноту. Он поставил сверток с покупками у ног и приготовил оружие. Узкая улица была неподходящим местом для длинного меча, но Анса все же проверил, насколько свободно тот выходит из ножен. Он снял с пояса каменный топорик и держал его в правой руке, а левой вытащил кинжал. Клинок длиной в один фут был слегка изогнутым и острым, как бритва. Его пальцы сжались на костяной рукоятке. Как ни странно, но юноша ждал поединка. Кровь стучала у него в ушах, горло сжалось, но это были славные ощущения, — ощущения близкого боя. Гораздо лучше, чем неопределенность и двусмысленность последних дней. Здесь, на улице, он мог встретить врагов, которые открыто жаждали его крови. На повороте появились двое мужчин в неприметной одежде. У одного был короткий меч, у второго — меч и дубинка. Они остановились, когда поняли, что их жертва исчезла. Осторожно они увеличили пространство между ними на один шаг, перед тем как начали крадучись продвигаться дальше по улице. Это были опытные хищники… Анса знал, что ему лучше всего атаковать их в тот момент, когда они будут рядом, не давая времени для согласованной атаки. Но он хотел узнать, кто послал их. Было маловероятно, что они не заметят его, когда пройдут мимо, и он не хотел, чтобы его загнали в ловушку в дверном проеме. Когда они оказались на расстоянии десяти шагов, он вышел навстречу. — Кто вас послал? — воскликнул юноша. — Что вы… — Тут же он понял, что сделал серьезную ошибку. Они и не собирались с ним разговаривать. Убийца с дубинкой сделал ложный выпад в сторону его головы, в то же самое время нацеливаясь в живот коротким мечом. Второй прижимал Ансу сбоку. Юноша отскочил назад и нанес удар каменным топориком по руке, в которой была зажата дубинка. Раздался звук раскалывающегося дерева и ломающейся кости, и атакующий упал. Его спутник, которому не удалось нанести удар, вскинул руку. Вместо того, чтобы отскочить назад и уйти от атаки, Анса выступил вперед и нанес удар кинжалом, до кости разрезав предплечье нападающего. Меч загремел по мостовой, когда Анса коротким рубящим ударом наотмашь опустил топорик. Он с хрустом вошел в висок мужчины и тот упал на собственный меч. Второй нападающий очнулся от боли в сломанных пальцах и тут же вновь бросился в атаку, держа Ансу в обороне. Юноша отступил, нанес обманный удар топориком сверху, затем со свистом опустил его на колено нападающего. Наемный убийца охнул и попытался перенести свой вес на здоровую ногу, но в этот момент Анса рванулся и всадил кинжал в живот наемника, вспарывая его снизу доверху. Юноша отступил, когда его противник стал падать, и нанес ему сильнейший удар по голове топориком — для пущей уверенности. Тяжело дыша и дрожа от волнения, Анса изучал дело своих рук. Оба человека были мертвы, и уже не ответят ни на какие вопросы. Бой был коротким и произвел мало шума. Никто не выглянул из окрестных домов, чтобы полюбопытствовать. Удовлетворенный тем, что за ним никто не наблюдал, юноша вытер свое оружие об одежду убитых, подобрал пожитки и вернулся на широкую улицу, чтобы продолжить путь во дворец. Кто же они такие? Возможно, просто воры. Весь день он был на виду, легко тратил деньги. И все-таки это казалось маловероятным. Убийцы выглядели знатоками своего дела. И явно желали отнять у Ансы не деньги, а его жизнь. Он пошел обратно во дворец, сдал оружие и вернулся в свои покои. Фьяны там не было, и раб сказал ему, что она все еще с королем. Юноша обдумывал свой следующий шаг. Нужно ли докладывать о нападении? Если да, то кому? Кто бы ни подослал к нему убийц, этот человек должен быть здесь, во дворце. Он решил, что расскажет об этом лично, королеве, и более никому, кроме Фьяны. Фьяна вернулась поздно, выглядела она очень усталой. — Он начинает откликаться, — сказала она Ансе. — Я смогла ограничить воздействие яда, и нам удалось дать ему хоть какое-то питание. — Он поправится? — спросил юноша. — Не могу сказать точно, но сейчас у меня больше надежды. Пройдет еще несколько дней, и он сможет даже разговаривать. Сейчас он моргает, и мышцы лица обрели подвижность. Королева ведет себя так, как будто бы он почти исцелился. Но я боюсь давать ей лишние надежды. Когда Фьяна немного отдохнула, Анса рассказал ей о нападении. — Какой ужас! — воскликнула она. — Но почему? Только потому, что мы пытаемся помочь королю, или потому, что ты собираешься уехать с посольством… или все вместе? — Я сам бы хотел это знать. Мне кажется, что мы мало что можем сделать, не вызвав неприязни у здешних вельмож. Вот еще одна причина, почему я должен следить за ними, когда они встретят Лериссу. А ты должна всегда держать телохранителей при себе, несмотря на то, что они вызывают раздражение и беспокоят тебя. Будь осторожна и с едой. Мы уже знаем, что кто-то здесь владеет искусством использования ядов. — А я гораздо более искусна в определении их. Тебе не стоит беспокоиться обо мне. Я гораздо больше беспокоюсь о тебе. В следующий раз они могут послать десять убийц вместо двоих. — Я буду чувствовать себя безопаснее вдали от этого места, — сказал он. — Но я буду скучать, пока тебя не будет. — Фьяна прильнула к нему, и Анса обнял ее, ощущая усталость девушки, как свою собственную. * * * Королевские посланцы отбыли туманным утром через главные ворота дворца и по главной улице спустилась с холма. Простой народ смотрел в изумлении, как пышная процессия дворян со слугами и охраной проходили мимо. Слухи о войне на западе уже давно ходили по городу. Среди всей этой пышности и великолепия вряд ли кто-нибудь обратил внимание на одинокого неприметного всадника с большим луком, который ехал в хвосте процессии. Ансе было грустно покидать город, но лишь потому, что здесь он оставлял Фьяну. Во всем остальном этот миг был одним из самых волнующих в его жизни. Он ехал, чтобы встретиться со своим наследственным врагом, — о таком приключении он мечтал еще мальчишкой. Но сейчас радость ему отравляло беспокойство о возлюбленной, и Анса невольно спрашивал себя, всегда ли реальность вторгается таким образом в жизнь героя… За стенами города их настиг почетный эскорт короля, казармы которого размещались около Воинского Поля. Воины в роскошных доспехах, на породистых кабо под расшитыми чепраками, окружив кавалькаду, направились вперед по западной дороге. Анса, представляющий собственное вымышленное посольство, не имел определенного места в процессии, и это его вполне устраивало. Надменные министры старались игнорировать безродного чужеземца, а юноша тем временем гадал, не мог ли кто из них подослать тех убийц. Он воспользовался преимуществом своего неопределенного статуса, чтобы ехать среди охранников и разговаривать с ними. Они с удовольствием отвечали на его вопросы, и юноша много нового узнал о принятых в этих краях способах ведения войны и о боевых приемах. Когда Анса рассказал им о свойствах своего мощного лука, они проявили лишь сдержанный интерес. По их словам, щиты и доспехи были надежны и непроницаемы для любого такого оружия. Было ясно, что уже много лет они не видели реальных военных действий. На юношу произвел впечатление их боевой дух, но он знал, что требуется нечто большее, чем гордость и отвага, чтобы выигрывать сражения у воинов, которых вел Гассем. Он надеялся, что пехота Грана лучше оправдает его надежды. Обустройство лагеря оказалось сложным делом, потому что вельможи и их окружение требовали больших шатров, обставленных со всей роскошью. Анса не относился к этому с презрением, ибо понимал, что любому посольству важнее всего произвести впечатление на другую сторону. Демонстрация богатства означает власть и могущество их сюзерена. По мере продвижения на запад, низины понемногу сменились возвышенностью. Как ему и говорили, ночи здесь были холодные и промозглые, с тяжелым туманом, лежавшим на холмах. Колонна шла медленно, и потому Анса воспользовался возможностью и съездил в лес на охоту. Пойманная добыча делала его желанным у любого костра, который он выбирал по вечерам. Когда они приблизились к реке, дорогу стали заполнять беженцы из Соно, и число их постоянно увеличивалось. Пограничные заставы были запружены людьми, и некоторые предпочитали переплывать реку, а не заниматься формальностями при переходе границы. Во время остановок Анса и его спутники расспрашивали соноанцев. Они услышали рассказы о грабежах, насилии и опустошении в устрашающем масштабе. Завоеватели захватывали землю, домашний скот и урожаи, насиловали по своему желанию, забирали трудоспособных мужчин для рабского труда на осадных работах. Работорговцы, которые шли вслед за армией, как летучие мыши-падальщики, вели мужчин, женщин и детей, связанными, в длинных скорбных процессиях. Все это было достаточно обыденным для любой войны. Больше всего поражала та невероятная скорость, с которой Гассем завершил покорение значительной части Соно. Создавалось впечатление, что его войска повсюду, в то время, как король сидит беспомощно в своей столице, осаждаемой Гассемом. Хотя Анса и не общался с ними, он пристально следил за вельможами. Лица их были угрюмы: они сознавали, что Гассем, устами своей королевы, будет проводить переговоры с позиции бесспорной силы. Лишь советники Флорис и Импимис оставались невозмутимы, но потому ли, что они так хорошо владели собой — или они считали, что им нечего опасаться островитян, Анса сказать не мог. Глава пятнадцатая Они подъехали к склону холма, полого спускавшемуся к реке. На первый взгляд, река Колль представляла собой поразительное зрелище. Даже в засушливых краях далеко на севере она внушала восхищение, но по пути через джунгли многие притоки сбрасывали в нее свои воды, и Колль разливалась, как настоящее море. Однако, хотя она и была широкой, но не глубокой, ее течение было спокойным, исключая то время, когда река вздувалась от дождевых потоков. Остров Печали представлял собой удлиненный овал посреди русла, северная часть которого представляла собой низкий лесистый холм, а южная — низину, поросшую травой. Даже издалека они могли видеть, что там были возведены красочные шатры, и паслось множество животные. Блики слепили глаза — это солнечный свет отражался от клинков и наконечников копий. Прежде чем они начали спускаться к реке, лорд Флорис попросил сделать остановку и по отдельности обратился к дипломатической миссии и охране. Анса прослушал обе речи. — Господа, — начал он, — женщина, с которой мы вскоре встретимся, представляет дикаря, запятнанного кровью, который претендует на королевское величие. Однако, как это ни покажется смешно, на нас возложена обязанность вести себя так, как если бы она в самом деле была тем, кем себя провозглашает. Ведите себя со всей торжественностью и учтивостью, которые вы привыкли проявлять по отношению к истинным членам королевской семьи. Нам неизвестны намерения этих разбойников относительно Грана, и именно это мы должны узнать. В настоящий момент наши отношения не враждебные, и мы желаем, чтобы они таковыми и оставались. Если поведение королевы или ее приспешников покажется вам грубым или вызывающим, вы должны помнить, что они варвары, незнакомые с цивилизованными нормами поведения. Не обижайтесь, или по крайней мере, не выказывайте обиды. За оскорбления всегда можно отплатить позднее, в более благоприятное для нас время. Он подъехал к собравшимся слугам и охранникам и обратился к ним: — Друзья мои, мы находимся среди дикарей, но вы должны помнить, что мы пришли к ним с миром. Варвары, которые там находятся, не являются частью цивилизованной армии, к какой вы привыкли, а представляют собой часть многоязычной орды, отбросы многих народностей, побежденных разбойником Гассемом. Среди них есть воины с островов, которых называют шессинами, известные во всем мире своей гордостью и высокомерием. Вы должны смириться с любым проявлением дерзости и не позволить вовлечь себя в споры. Если представителям короля Гассема не понравится, как пойдут переговоры, они могут велеть своим людям оскорбить вас, пытаясь заставить первыми обнажить оружие. Таким способом они смогут утверждать, что мы сорвали переговоры. Это старый прием, и именно поэтому мы всегда используем элитных солдат для нашего эскорта вместо обычных войск. Вы все люди дисциплинированные и умеете держать себя в руках. Запомните то, что я сказал, и покажите этим дикарям, как ведут себя настоящие солдаты. Подготовленные таким образом, они стали спускаться по склону в полном великолепии. Военные музыканты играли на флейтах, трубах и барабанах, торжественно вышагивали знаменосцы… Это было впечатляющее зрелище, но Анса хотел бы знать, вызывает ли оно среди варваров страх, или веселье. Он подозревал последнее. Вскоре они подъехали к пограничной заставе, где небольшая группа взволнованных чиновников пали ниц перед королевскими посланцами. Остров был во власти захватчиков, поэтому беженцы более не пытались пересекать границу в этом месте. К широкому причалу, построенному из толстых бревен, был привязан огромный плот, достаточно вместительный для того, чтобы разместить всю дипломатическую миссию без военного эскорта. Анса взошел на паром вместе со всеми посланниками и с интересом наблюдал, как наски поворачивали огромный кабестан, перемещая плот к острову на длинных тросах. Тросы провисали, почти касаясь поверхности воды, и Анса предположил, что движение через реку должно проходить по другой стороне острова, на которой имелся мост, соединяющий остров с дальним берегом. После того, как они причалили к острову, их приветствовали люди в длинных серых одеждах и высоких головных уборах в форме усеченного конуса. — Добро пожаловать, господа. Ее величество поручили проводить вас в ее присутствие. Прошу вас следовать за мной. — Они направились вверх по травянистому склону, туда, где в сотне шагов от берега стоял большой шатер, украшенный разноцветными знаменами. За спиной Анса услышал, как один из членов дипломатического представительства разговаривал со спутником тихим голосом: — Это соноанский вельможа. Некоторые из них уже перешли на другую сторону. Ансу же более всего заинтересовали воины, которые стояли повсюду, с любопытством и изумлением наблюдая за пришельцами. Он сразу же понял, что это шессины. Они были так похожи на его отца, что это сходство даже пугало. У всех были волосы цвета бронзы, золотистая кожа и голубые глаза. Их даже нельзя было назвать надменными, — они излучали спокойную уверенность в своем превосходстве, которая делала все великолепие королевских посланцем жалким и ничтожным. Их копья, форму которых он знал очень хорошо, были похожи на скипетры. Они были врагами, но Анса чувствовал прилив гордости от сознания того, что в его жилах течет кровь этих людей. У входа в огромный шатер, под балдахином, стояла одинокая фигура. Закаленные придворные, которые привыкли сохранять безмятежность, невольно разинули рты. Королева Лерисса была столь же красива, как ее описывали в легендах, но даже эти легенды не могли передать всю ее красоту. Несмотря на свою предубежденность, Анса почувствовал, что он онемел от восхищения. Теперь он понял, почему его матушка вспыхивала, как огонь, каждый раз, когда упоминалось имя этой женщины. Ее волосы были почти такие же белые, как у Фьяны, а лицо казалось почти нечеловечески совершенным. На ней была накидка из блестящего золотистого материала и очень мало другой одежды, но много драгоценностей. Она сжимала в руке миниатюрное копье шессинов, сделанное целиком из стали. Что бы там ни говорили глупцы из Грана, подумал Анса, но именно так и должна выглядеть королева. Он знал, что их разница в возрасте с его отцом составляла всего один или два года, но это казалось невероятным. Она выглядела чуть старше, чем сам Анса. Возможно, подумал он, это еще одна особенность шессинов. — Добро пожаловать, господа, — сказала Лерисса. — Я передаю вам приветствия от моего мужа, короля Гассема, владыки Островов, Чивы, а теперь и Соно. Прошу вас, входите. То жалкое гостеприимство, которое я могу предложить в этих стесненных обстоятельствах, полностью к вашим услугам, без каких-либо ограничений. Давайте устроимся поудобнее, перед тем как приступим к серьезному разговору. Застигнутые врасплох ее неофициальностью, дипломаты пытались скрыть смущение, торопливо спешиваясь и призывая своих носителей даров. Стены огромного шатра были приподняты, чтобы шел свежий воздух, а пол устлан богатыми тканями. Королева прошла по ним босыми ногами и невозмутимо опустилась на мягкие подушки. Анса, который держался сзади, забавлялся замешательством вельмож. Лерисса не позволила им отнестись к ней свысока, но и не проявляла простодушного дикарского невежества. Она была уравновешена и самоуверенна, и это граньянцы оказались в затруднительном положении. Флорис, пытаясь держаться с достоинством, представил всех высших сановников посольства, а затем преподнес королевские дары из сокровищницы Ах'на. Там были благовония, драгоценности, ткани и произведения искусства. Лерисса восхищалась каждым подарком и превозносила щедрость своего собрата монарха. — В связи с тем, что мы проводим сейчас военную кампанию, — сказала она, — у меня нет ничего столь же великолепного, чтобы отослать королю Ах'ну и королеве Масиле. Но как только мы возьмем Хьюто, я отошлю им лучшую часть сокровищ, которые мы захватим там. — А, хм, это чрезвычайно щедро, ваше величество, — в смятении отозвался лорд Импимис. Она осмотрела всю группу, улыбаясь. — А сейчас, прошу садиться и позволить моим рабам подать вам… — Она запнулась и на ее лице появилось тревожное выражение. Она смотрела прямо на Ансу. — Но кто этот благородный юноша? Нам еще не представили его. Лорд Флорис оглянулся. — О, этот человек не является официальным членом нашей делегации, ваше… — Но она не слушала. Анса вышел вперед и поклонился. — Меня зовут Анса, ваше Величество. Я сын верховного вождя рамди. — Он достал свое рекомендательное письмо и передал ей. — Я был с визитом при дворе короля Ах'на, когда прибыло твое приглашение. Я не мог упустить эту возможность и не передать приветствия моего вождя твоему царственному супругу и тебе самой. Король оказался столь добр, что позволил мне присоединиться к этой миссии. — Это очень любезно с твоей стороны. — Она пытливо всматривалась в лицо Ансы. — Это была отговорка с моей стороны, — сказал он. — Что ты имеешь в виду? — Как бы случайно, она дотронулась до кроваво-красного камня, висевшего у нее на груди. Это был сигнал. Охранники, стоявшие за ее спиной, слегка напряглись. — Я просто хотел найти предлог, чтобы увидеть своими собственными глазами самую прекрасную женщину на земле. Она ослепительно улыбнулась и похлопала по подушечке рядом с собой. — О, мы с тобой хорошо поладим. Иди, садись рядом. — Пока остальные рассаживались и за ними ухаживали рабы, она повернулась к Ансе. — Рамди, ты сказал? Я видела такое название на картах. Это к юго-востоку от владений короля Гейла, не так ли? — Совершенно верно, это земля холмов и равнин, близ великой Реки. — Вы подданные короля Гейла? — спросила она. — Наш вождь признает старшинство Гейла. Это союз взаимной поддержки во время войны, если на одного из нас нападет враг. Также заключены и торговые соглашения. Но мы не признаем Гейла своим властелином. — И это справедливо для всех его подданных? — По-разному. Мы были среди последних, кто присоединился к нему, и как его союзники, имеем благоприятный торговый статус. Это означает, что каждый воин может позволить себе приобрести прекрасное стальное оружие и лук из его мастерских. — А, да, знаменитая стальная шахта… — прошептала она. — Лучшая монополия, какую может иметь король. Ты когда-нибудь видел ее? Он отрицательно покачал головой. — Только эмси и матва посылают в эти экспедиции. Король Гейл не торопится расстаться с этим секретом. — Мы еще поговорим на эту тему позднее. Но я вижу, что пренебрегаю остальными моими гостями. — Она повернулась к Флорису. — Я велела устроит пиршество в вашу честь, хотя оно и будет очень скромным в данных обстоятельствах. Мы сможем приступить к серьезным переговорам завтра. А пока позвольте мне уверить вас, что король Гассем, мой муж, испытывает лишь самые дружеские и доброжелательные чувства по отношению к своему собрату королю Грана. Самое сокровенное наше желание заключается в том, чтобы между нашими державами всегда торжествовали мир и братство. Эти неприятные события здесь, в Соно, произошли целиком по вине короля Мана, который предательски отрекся от нашего военно-морского соглашения, а затем нанес нестерпимое оскорбление нашей стране и нам лично. Я настоятельно прошу вас настроиться на непринужденный лад при обсуждении будущих отношений между нашими странами. — Она ослепительно улыбнулась. Лорд Флорис поднялся и низко поклонился. Он произнес традиционную в этих случаях речь, преисполненную теплыми чувствами и обещаниями вечного мира. Лерисса слушала с улыбкой, которая должна была казаться дружественной, но выглядела почти издевательской. Ей недоставало придворной выучки, которая позволяла изгонять с лица человека все искренние эмоции. Такие люди как Флорис и Импимис могли бы счесть ее слишком откровенной, но они не могли воспользоваться данным обстоятельством с выгодой для себя, потому что ей и не нужно было скрывать слабость. Анса без выдержал утомительное представление. Находиться рядом с этой женщиной было опасно и волнующе. Она прославилась жестокостью так же, как и красотой, и он знал, смертельно рискует, недооценивая ее способности. Остальные придворные также выступили с речами, но было понятно, что настоящие переговоры состоятся позднее и втайне. Члены граньянской миссии чувствовали себя смущенно, и Анса мог догадаться почему. Здесь не было придворных более низкого уровня, к которым они могли бы относиться снисходительно. У островитян не было двора в том смысле, в каком эти люди понимали такие вещи. Здесь были только Гассем, Лерисса и их воины. Для людей, которые привыкли к сложности придворной жизни цивилизованных стран, эта территория, была чужой. Наконец отзвучали речи и наступило время пиршества. Рабы принесли блюда с яствами и, двигаясь среди гостей, пополняли чаши из вместительных кувшинов с вином. Похоже, большинство рабов были обучены прислуживать: их захватили в качестве живой добычи в поместьях богачей. Для них это вторжение было просто переменой хозяина. Гостям предлагали в основном мясо и плоды, но не было ни хлеба, ни изысканных лакомств. Лерисса принесла извинения за скудость своего стола. — Без некоторых вещей, — сказала она, — научишься обходиться, когда идет военная кампания на вражеской территории. Когда мы разобьем этих людей и покорим их, я смогу принимать своих благородных гостей с тем гостеприимством, которого они заслуживают. — Мы прекрасно понимаем, ваше величество, — сказал Флорис, несколько побледнев. — Здесь все великолепно и превосходит все наши ожидания. Даже наш король, выезжая на охоту, редко оказывает нам такое щедрое гостеприимство. Потеряв всякий интерес к этому разговору, Лерисса повернулась к Ансе. — А тебе понравилось? — Несомненно. Мы не такие богатые, как южане, на нашей земле нет обширных полей и садов. Мы богаты только воинами. — Это единственный вид богатства, которым стоит владеть, — сказала она. — Когда ты богат воинами, все богатство остальных также принадлежит тебе. Вы все сражаетесь верхом и с луками? — Наша земля велика, — сказал он, — и людей там немного. Мы разводим домашний скот и занимаемся охотой, и на лугах можем видеть и хищника, и жертву с большого расстояния. Имея кабо и лук, мы — хозяева земли. А для войны мы используем копье и меч. — Королева Лерисса, — сказал Импимис, который досадовал, что та столько внимания уделяет безродному варвару, — мы все наслышаны о твоих знаменитых островитянах. Мы своими глазами могли убедиться в том, что они великолепные и прекрасные юноши, но какое же качество позволяет им возвыситься над всеми прочими воинами? — Это нелегко описать, но, возможно, мы сумеем показать тебе хоть немногое из того, на что они способны. — Она повернулась и поговорила с охранником. Тот вышел из палатки. Через несколько минут дюжина молодых воинов шеренгой прошла под огромный навес шатра. Теперь вокруг были зажжены костры, а свет горящих факелов восполнял недостаточное освещение. Теплый свет отражался от маслянистой блестящей кожи юношей и их копий; бронза отсвечивала красным, а острые стальные клинки — серебром. — Это новобранцы из моих телохранителей, — сказала Лерисса. — Для того, чтобы развлечь тебя, они исполнят старинные воинские танцы наших островов. Гости изобразили вежливую заинтересованность, готовясь выдержать любые представления, которые, по мнению этих дикарей, могут являться подходящим развлечением. Королева повернулась к Ансе с заговорщицким видом, как если бы они оба знали какой-то недоступный остальным секрет. Два юных воина вышли вперед, затем повернулись лицом Друг к другу. Физически они были совершенной парой, высокие с длинными конечностями, гибкие, как ночные хищники. У одного из костров музыканты начали играть ритмичную мелодию на флейтах и крошечных барабанах. Держа копья за спиной, оба юноши сделали одновременный выпад друг против друга. Зрители затаили дыхание, когда они разошлись в стороны, поворачиваясь на месте, а их копья просвистели за ними, не попадая в цель на какую-то долю дюйма. Они продолжали танец с выпадами, проносясь в танце друг за другом, поворачивая и вращая сверкающие клинки, один выше, второй ниже. Первый уклонился от удара, второй перепрыгнул через клинок, нацеленный ему в колено. При каждом движении полосы меха на локтях и коленях развевались, подчеркивая каждое действие. Длинные волосы воинов метались из стороны в сторону. Ни на секунду копья не оставались без движения. Анса нагнулся вперед и завороженно наблюдал за происходящим. Это не был стилизованный военный танец, но упражнение, показ ловкости, применяемый воинами для демонстрации своего мастерства. Каждое движение было либо смертоносным выпадом, либо ловким уклонением. Движения, вероятно, были заученными, но малейшая ошибка означала телесное увечье или смерть неуклюжего воина. Затем из шеренги вышли еще два человека. Они тоже начали танцевать, исполняя вольный бой. К огромному изумлению зрителей, они прошли между двумя первыми танцорами, которые не приостановили свое упражнение. Присоединились еще двое. Все действо было настолько же упорядочено, насколько приводило в замешательство, как если бы несколько жонглеров, расположившихся кругом, кидали мячи и булавы друг другу по схеме, доступной только тому, кто также владел этим мастерством. За несколько минут все двенадцать воинов уже были поглощены танцем, который, по всей вероятности, был самоубийственным. Двенадцать тел и двенадцать клинков сплетались на пространстве, не превышающем десяти шагов по одной стороне. Каждый подпрыгивал, вращался, вихрем мчался по небольшой площадке так вольно, как если бы он был там один, делая выпады копьем и вращая им для своего собственного удовольствия. Единственным признаком отчаянной опасности этой пляски был редкий звон стали, когда один клинок касался другого. — Удивительно! — сказал Импимис. — Сколько же времени они могут так продержаться? — В течение многих часов, — сказала Лерисса. — Так долго, как я того пожелаю. — Но, несомненно, кто-то может погибнуть, — предположил Флорис. — Да, — подтвердила королева, — но это не должно останавливать остальных. Они живут и умирают для нашего удовольствия и не требуют ничего более. Она хлопнула в ладоши, и неистовое действо остановилось. Воины выстроились в ряд, пока зрители с энтузиазмом аплодировали. По их телам струями стекал пот, и кровь из полученных неглубоких ран, но лица оставались каменно-неподвижными, и никто из даже не сбил дыхание. Они отсалютовали своей королеве, игнорируя всех остальных. — Ослепительно! — воскликнул лорд Флорис, когда они ушли. — Действительно, они совершенно не похожи на обычных людей. Я бы никогда не смог поверить, что человек способен выполнять такие вещи. Каким образом эти воины могут выполнять то, что обычно можно увидеть только в исполнении танцоров, акробатов или гимнастов, владеющих таким же мастерством? — Возможно, лорд Анса подскажет вам, — она одарила его еще одним заговорщицким взглядом. — Все эти движения применимы в настоящем бою. С раннего детства наши юноши практикуются в этом искусстве, сначала с обычными палками, позднее с копьями. То, что вы видели, представляет собой упражнение при отработке рукопашного боя с длинными копьями. Они также тренируются со щитом. Они используют палицы и метают дротики, хотя наблюдать этим не так увлекательно. — Восхитительно, — проронил Импимис. Она нагнулась вперед, чтобы подчеркнуть значение сказанного: — И более они не умеют ничего. Они всего лишь воины. Их мастерство, храбрость и преданность являются единственным смыслом их существования. Они не беспокоятся о захвате власти, или о накоплении богатства, или обо всех тех вещах, которые сводят с ума большинство людей. Они посвящают себя исключительно ведению войны во имя своего короля. — Они и впрямь устрашающие, — заявил Флорис. Он был не так сильно впечатлен, как остальные. Анса рассудил, что этот человек привык думать о власти в иных понятиях. Те, кто выигрывали сражения, будь они прославленными воинами или обычными солдатами, не имели особого значения. Вельможи и короли достигали своих целей не столь грубым и явным образом. — Все ли ваши люди таковы? — осторожно спросил Импимис. — Эти — шессины, — отозвалась королева. — Они являются величайшими воинами в мире. Остальные островитяне мало уступают им. Сейчас у нас много солдат из различных земель. Все они превосходные бойцы, потому что мой супруг желает иметь все самое лучшее в своем воинстве. И что важнее всего, они абсолютно преданы своему королю. Похоже, гости были бы рады продолжить беседу, но тут королева Лерисса поднялась с места. — Мы еще поговорим завтра. Вы проделали долгий путь и наверняка желаете отдохнуть. Я вижу, что ваши слуги и солдаты уже поставили шатры. Прошу вас, вы можете удалиться, но не стесняйтесь обращаться ко мне, если у вас возникнет какое-либо желание, и в моих силах будет удовлетворить его. Граньянские вельможи с трудом поднялись на одеревеневших ногах. Они поклонились, произнесли все положенные прощальные речи и покинули шатер, Анса вышел следом, но направился к выгулу, где под охраной содержали кабо. Он осмотрел своего скакуна, дабы удостовериться, что с ним все в порядке. Когда он отправился искать себе прибежище на ночь у солдатских шатров, к нему подошел седобородый человек, который первым приветствовал их на острове. — Молодой господин, если ты не чрезмерно утомлен, ее величество просит тебя присоединиться к ней. — С радостью, — ответил Анса с трепетом. Ему было любопытно, что это может предвещать. Он хотел внимательнее присмотреться к этой женщине, зная, насколько она может быть опасна. Глубоко вздохнув, юноша последовал за старцем к костру. Королева Лерисса полулежала на походном ложе, среди мягких подушек. Ее лицо прояснилось, когда Анса вошел в круг света от костра. — Я рада, что ты согласился присоединиться ко мне. Ты выглядишь как человек, который привык к верховым переходам и не чувствует усталости… — Никакие тяготы долгой дороги не удержали бы меня, — отозвался Анса. — Я преодолел весь этот путь только для того, чтобы увидеть ваше величество. Неужели ли я не воспользуюсь возможностью побыть с вами наедине? — Прошу, присядь, — сказала она, жестом указывая на место рядом с собой. Он сел и принял бокал из рук рабыни. Сделав глоток, юноша стал изучать королеву поверх ободка чаши. Она расслабленно возлежала на подушках, пурпурная накидка из тканой шерсти квила закрывала ее с ног до головы, защищая от ночной прохлады. Только унизанная драгоценностями обнаженная рука, в которой Лерисса держала золотую чашу, виднелась, из-под плаща. — Если бы ты только знал, — сказала она, — каким отдохновением будет для меня поговорить с принцем, который не является напыщенным, праздным выродком… — Боюсь, что я не принц в том смысле, как ты понимаешь это слово… — начал он, но она отмахнулась. — И я не королева в том смысле, как это понимают южане. Я королева только в одном, высшем смысле. Мой муж — завоеватель, возможно, величайший завоеватель из всех, которых когда-либо знал мир. Ты — воин из народа воинов. Для таких людей, как мы, что значат кровные линии, родословные и династии этих пресыщенных глупцов? Он засмеялся. — Именно так ты разговариваешь с равными тебе среди владык этого мира? — У меня нет равных среди владык, как нет там равных и моему королю. О, есть такие, кто близок к нам. Королева Шаззад из Неввы — прекрасный враг. Однажды она была моей рабыней, хотя и очень недолго, и мы были бы рады убить друг друга… она очень забавна. Твой король Гейл, изменник-шессин, замечателен по-своему, но он настолько безумен, что я не могу понять его. Что же касается остальных, то все они — лишь жалкие людишки. Ему хотелось увести разговор в сторону от отца. — Ты намерена завоевать весь мир целиком? — Разве ты плохо слушал сегодня вечером? Разве ты не слышал, как я клялась в вечной дружбы с Граном? — Да. Я также слушал и граньянских послов, и не поверил ни одному их слову. Она мелодично засмеялась. — О, ты такой занятный! Да, все эти пышные речи, которыми обмениваются короли, не имеют никакой ценности, и все понимают это. Настоящие переговоры начнутся завтра, и тогда мы уже не станем давать клятв и обещаний. Вместо этого мы будем торговаться, причем каждый будет искать преимуществ за счет другого. Мы будем продолжать эти переговоры до тех пор, пока сочтем это выгодным. Разве ты не знаешь, как это делается? — Я догадывался. По меркам этих людей, мы примитивны, и возможно, так оно и есть, но это не значит, что мы глупы. Вожди также строят тайные планы и интригуют. Они делают пустые обещания и обмениваются ложью. Короли — это те же вожди, у которых просто больше земли и людей. — Воистину, так. Все королевские династии ведут свой род от какого-нибудь искателя приключений, случайно захватившего власть. Позднее придворные льстецы создают легенды о том, что их владыки произошли от богов или создают, родословные, уходящие в глубины веков. Новое поколение никогда не будет похоже на прошлое, оно уже обретет лоск. А рабы будут верить в сказки, потому что им в радость покоряться лишь тем, кто выше их. Анса сознавал, что ее откровенность была опасным знаком, но у него не было выбора, и он должен был играть по ее правилам. — А король Гассем такой же человек? — Очень во многом. Мы были дикарями, которые жили на удаленном острове. Мы были воинами и пастухами, которые думали, что самая прекрасная вещь на свете — это иметь множество кагг, чтобы ухаживать за ними, и время от времени, ради развлечения, совершать набеги на соседей, чтобы захватить их скот. Гассем же решил, что найдет для себя что-то получше. — И взял это силой, — отметил Анса. — Да. Именно поэтому я и сказала, что твои слова о вождях и королях весьма справедливы. У нас были ленивые, праздные вожди и старейшины. Они жили очень долго, накопили много жен и кагг, обрели власть. Они отделили молодых людей в общины и заставили их жить за пределами деревень, в воинских лагерях. Им было запрещено жениться и иметь собственность. Таким образом, старейшины могли выбирать жен из самых прекрасных юных девушек и забирали всех кагг, которых юнцы ценой своей крови отбивали у других племен. Молодые воины думали, что нет ничего лучше в жизни, чем ходить за скотом и воевать с соседями. Люди очень глупы… — Ее голос стал жестким от презрения. — Вот какими были наши вожди. У них были лучшие воины в мире, а они могли лишь посылать их пасти скот! — Но Гассем был иным, — предположил Анса. — Он, как видно, мечтал об иной жизни. — О, да, — подтвердила Лерисса с гордостью. — Он видел насквозь все их притязания и притворство. Он беседовал с иноземцами, которые приплывали на кораблях, и узнал от них о королях и великих державах, о жрецах и их богах, об армиях и завоеваниях. Он хотел иметь все это. Он хотел вести армии, и быть королем, и низвергать недостойных владык, обращая их в прах. Она смотрела прямо на Ансу, немигающим взглядом. — И прежде всего он хотел получить меня. И ради одного этого он низверг власть вождей. Когда мы были еще совсем детьми, он сказал, что станет королем, и возведет меня на трон, и посадит рядом с собой, и что вместе мы будем править миром. Он сдержал слово. Он поощрял людей, имеющих власть, льстил им, чтобы достигнуть своих целей, но мне он никогда не говорил пустых слов. И так было всегда. Мы имели дело со многими правителями. Некоторых он завоевал, с некоторыми вступал в союз, пока это было выгодно ему, но все они были одинаковы и ничем не отличались от вождей нашего острова. — Ты так вольна в своих речах… а ведь я прибыл с посольством Грана, — уточнил Анса. Лерисса пожала плечами. — Что для тебя король Ах'на? Твоя земля далеко, ты просто гость при его дворе. — Это правда, — согласился он. — Скажи мне, все ли твои соплеменники похожи на тебя? Я говорю не о красоте… просто по внешнему виду? — Об этом мне трудно судить, — сказал Анса. — На равнинах обитает множество племен, и они не чураются смешанных браков. В этом мы не похожи на вас, шессинов. Высокие, низкорослые, стройные или коренастые, голубоглазые или кареглазые, и волосы любых оттенков… такой мы народ. — И все же, — настаивала она, — у тебя есть небольшое сходство с шессинами. Твои рост и сложение, манера держаться, очертания скул… — Она изучала его лицо, и у Ансы по спине пробежал холодок. — Среди нас такие черты не редкость, — сказал он. — И, кто знает, может, жители островов давным-давно и посещали наши земли. Они так хороши собой, что женщины, наверняка, заглядывались на них. — Возможно, ты и прав. Племя асаса также островитяне и очень похожи на нас, только у них темные волосы и глаза. Так что, полагаю, что когда-то мы все были одним народом, но шессины единственные сохранили чистоту крови. — Все может быть… — Ансе не терпелось перевести разговор на более безопасные темы. — Насколько преуспел твой супруг под стенами Хьюто? По пути сюда мы наслушались рассказов соноанцев, бежавших в Гран. Похоже, пролилось немало крови?.. — Осада затягивается, — сказала Лерисса. — Сперва состоялось несколько славных битв, но король Мана не желает сражаться. Мой муж бросил ему вызов, но этот трус надеется отсидеться за крепостными стенами. — Я ничего не знаю об осадах, — заявил Анса. — На нашей земле нет городов и крепостей, поэтому мы незнакомы с этим искусством. — Нам это тоже не по душе, — сказала она. — Но в нашей армии много опытных мастеров и солдат из покоренных племен, которых мы можем использовать для таких сражений. — А чем же заняты в это время островитяне? — Полагаю, мой муж сохранит их для решающей атаки. Когда они вступают в бой, ничто не может устоять перед ними. — Скажу честно, я не хотел бы воевать с твоими копейщиками! — Это не твое оружие. Я видела, когда ты приехал, у тебя был один из тех громадных луков, о которых я так много слышала. Возможно, пока ты здесь, ты сможешь показать мне его в действии? — Это доставит мне удовольствие, — сказал ей Анса. — Тогда, возможно, завтра, — предложила королева, — или послезавтра? — Когда пожелаешь, — сказал он, поднимаясь, ибо понял, что их разговор окончен. Поклонившись, юноша ушел прочь. Солдаты и сановники уже улеглись, костры почти угасли, и Анса решил не искать себе место среди храпящих людей. Ночь была прекрасная, звезды сияли над головой, и он расстелил свое одеяло на ровной земле, подальше от остальных. Даже если среди королевских посланцев и затаились его смертельные враги, он сомневался, что убийца сможет отыскать его в такой темноте. Юноша улегся, глядя на звезды и тоскуя по Фьяне, но ему не давали покоя события сегодняшнего дня. Несмотря на все ее торжественные заверения в дружбе, искренность королевы Лериссы в разговоре с ним тревожила Ансу. Было ли это обычной самонадеянностью женщины, которую не тревожило, что думают о ее словах другие люди? Или она вынашивала какой-то хитроумный план? Она вела себя кокетливо, но его это не воодушевило ни в малейшей степени. Тем более, не стоило забывать о шессинской охране, не покидавшей свою госпожу ни на миг. И он был уверен, что она не могла всерьез заинтересоваться им. Хотя Лериссу обвиняли во множестве злодеяний, но ее преданность мужу была общеизвестна. Кроме того, подумал Анса, засыпая, он даже и помыслить не мог о связи с женщиной, в которую когда-то был влюблен его отец. Глава шестнадцатая Гассем наблюдал за подготовкой в битве. Его воины толпились у лестниц, штурмовые башни на колесах были готовы, наски, запряженные в дышла-толкачи, спокойно щипали траву. Солдаты были построены в шеренги на расстоянии от стен, недосягаемом для метательного оружия. У передней шеренги имелись мантелеты: огромные щиты выше человеческого роста и ширины, достаточной, чтобы прикрыть двух человек, стоящих за ними. Обычно один человек держал мантелету, а второй стрелял из лука под ее прикрытием. При совместном перемещении эти щиты превращались в передвижную стену. В тылу нападающих сосредоточились шессины и другие островитяне, вместе с воительницами Гассема, и отборными отрядами солдат с материка. Все они будут задействованы только после того, как достаточно большая брешь в стене даст возможность захватить город одним-единственным ошеломляющим штурмом. Туннель подожгли накануне ночью. Огромные клубы дыма поднялись в воздух из многочисленных отверстий, пробуренных мастерами. Король увидел, как в смятении засуетились люди около стены, которая издавала странные звуки, угрожающе скрипела и трещала. Они достигли полной внезапности. Не было затопления, не было подкопов, и все шло точно по плану. Сейчас оставалось лишь ждать обвала стены, чтобы получилась брешь, годная для прорыва. Гассем верил, что будет именно так. В лагере уже начались болезни. Он не хотел задерживаться здесь надолго. После получения известий о стальной шахте его терпению пришел конец. Он хотел обратить этот город в прах под ногами. Что за человек был этот Мана?! Как он мог величать себя королем и вести себя столь малодушно?.. Внезапный грохот и треск привлекли внимание Гассема. Угол стены выглядел по-прежнему, но теперь его окружал мерцающий туман. Люди с крепостного вала бросились врассыпную, когда земля задрожала у них под ногами. Медленно, величественно, башня и весь угол стены начали оседать. Трещины между камнями становились все шире, по мере того как камни основания стали рушиться внутрь подкопа. Башня разваливалась на глазах. Камни ударялись о землю и со свистом летели дальше; некоторые сбивали с ног солдат, которые стояли, ожидая сигнала к штурму, разбивая вдребезги мантелеты и превращая в месиво их плоть и кости. По команде офицеров, солдаты развернулись и отбежали на сотню шагов назад. Гассем с удовлетворением отметил, что паники не было, и маневр выполнялся в правильном порядке. Стала обрушаться внешняя кладка, и заполнявшие внутренние пустоты булыжники сплошным потоком хлынули наружу, образуя пологий вал. Громче грохота падающей стены был торжествующий вопль солдат, которые наконец увидели, что удача окончательно изменила противнику и теперь их ждет решающий бой. Гассем быстро спустился с наблюдательной башни. Ему бы хотелось возвести эту башню ближе к углу, под которым был подкоп, но он не хотел привлекать внимание противника к этому месту. Сейчас он бежал вдоль передовых линий войск, приветствующих его, вращая над головой стальное копье. Он остановился у юго-западного угла, где его солдаты перестраивали шеренги после камнепада. Старшие офицеры присоединились к нему. — Да, брешь выйдет отменная! — заявил Урлик. — Увидим, когда осядет пыль, — ответил Гассем. Все вокруг было окутано непроницаемым облаком удушливой пыли. Постепенно пыль оседала, насыщаясь влагой, открывая пролом шириной не менее двадцати футов в основании. Из бреши на землю скатывались камни и булыжник. Подход был не слишком надежным, но вполне пригодным. Гассем повернулся к торжествующим офицерам. — Я пойду обратно на командный пост. Возвращайтесь на свои места. По моему сигналу, первые отряды пойдут на штурм. Островитяне и другие элитные войска должны оставаться в резерве до тех пор, пока я лично не дам им команду. Они будут рваться в бой, но передайте им, что я поведу их в город сам, когда решу, что настало время. — Как повелит наш король! — хором откликнулись офицеры. Гассем побежал обратно к своей башне, сопровождаемый громовыми приветственными криками солдат, прокатывающимися по рядам. Ему было неудобно карабкаться с копьем по башенной лестнице, поэтому он метнул его на верхнюю платформу, где юный воин ловко подхватил древко точ-696 но посередине. Он взлетел вверх по лестнице и занял свое место у ограждения. Навес убрали, чтобы солдаты могли ясно видеть своего короля. Молодой воин подал ему копье. Гассем медленно поднял оружие над головой, острием грозя облакам, а затем, описав полукруг, устремил острием на город. С криком, подобным грохоту падающей стены, армия ринулась вперед. Наски потащили шатающиеся вперед к стене штурмовые башни, которые стонали, как огромные животные. Команды, отвечавшие за лестницы, широко улыбались, подпирая их плечами, ибо сознавали, что их работа является решающей на начальных этапах штурма. В тот момент, когда они уже находились в пределах досягаемости для метательного оружия, с городских стен на них обрушился настоящий ураган. Сначала полетели стрелы, за ними вскоре последовали камни, выпускаемые из пращей. По мере приближения армии, к смертоносному дождю прибавились дротики и метательные копья. Когда солдаты достигли основания стены, на мантелеты полетели булыжники, которые швыряли вручную. Машины, установленные на стене, стали выпускать более крупные снаряды. Они целились в штурмовые башни, но редко попадали в цель, на что и рассчитывал Гассем. Катапульты имели низкую точность попадания, и те камни, которым удавалось долететь до цели, отскакивали от толстых бревен лобовой поверхности башен, не причиняя им никакого вреда. У самого Гассема не было осадной артиллерии. Его невванский инженер не смог подобрать соответствующие материалы. Когда же башни, перемещающиеся на колесах, достигли стен, и были подняты штурмовые лестницы, отборные силы лучших частей пехоты Гассема пошли на штурм бреши. Прочно удерживая перед собой свои длинные, тяжелые щиты, подняв копья, они начали быстро, но осторожно продвигаться вверх по ненадежному валу. Эти люди имели самые тяжелые доспехи из всех его солдат. Каждый человек из пяти первых шеренг был одет в бронзовый шлем, кирасу из переплетенных и покрытых лаком полос бамбука, а также наголенники, закрывающие ноги. Каждый был вооружен длинным копьем и бронзовым коротким мечом или боевым топориком. Офицеры этих отрядов носили кирасы, изготовленные из бронзы, а их шлемы украшали белые плюмажи. Гассем напряженно наблюдал за наступлением. Это был штурм, который обеспечит захват города. По мере того, как тяжелая пехота поднималась на вал, неминуемо утратилась сплоченность их построения. Осыпающиеся камни падали из-под ног, люди оступались, и их непоколебимое наступление превратилось в отчаянное карабканье. Огромное количество защитников появилось из бреши, они бросились вперед, чтобы задержать наступающую армию, в то время как люди, которые остались за ними, неистово работали, возводя зава, который должен была перекрыть пролом. Их сопротивление было настолько же тщетным, насколько и отчаянно храбрым, потому что они не могли собрать достаточно людей, чтобы в течение длительного времени противостоять движущейся силе наступающей орды. Люди падали, пронзенные длинными копьями, и воины Гассема медленно, но неуклонно, шаг за шагом прокладывали себе путь по направлению к бреши. Пока атакующие и защитники упорно сражались около пролома, Гассем наблюдал за отчаянной борьбой на стене. Отряды, ответственные за установку лестниц, проталкивали раздвоенные жерди к крепостному валу, а защитники отталкивали их прочь с помощью таких же жердей. Постепенно лестницы были установлены на место. В отличие от атакующих, защитники на узких стенных проходах не могли обеспечить достаточное количество народа, чтобы отбросить лестницы надолго. Точно так же, у них не было надежного способа остановить штурмовые башни, кроме крюков, которые они бросали в башни, пытаясь зацепить и повались эти массивные сооружения с помощью канатов. Башни оказались слишком тяжелыми и устойчивыми для этого, и вскоре их опускные мосты пали на крепостной вал и солдаты начали повсеместный штурм. Теперь, когда дело дошло до рукопашной, в борьбу вступило еще большее количество оборонявшихся. С людьми, взбирающимися по одному вверх по лестнице или бегущими по опускным мостам по двое или по трое, сначала легко справлялись защитники, которые были многочисленны и сражались с великим отчаянием. Они голыми руками опрокидывали штурмовые лестницы, а некоторые даже покидали свои посты на стенном проходе и прыгали на опускные мосты и сражались с врагом на шаткой опасной платформе, чтобы хоть на пару пядей отогнать противника от своего города. Борьба зашла в тупик, так как ни нападающие, ни защитники не могли извлечь никакого преимущества из данной ситуации. Повсюду обороняющиеся солдаты, не занятые непосредственно с лестницами или башнями, истощив запасы метательных копий, стрел и дротиков, сейчас перешли на котлы с горячим маслом и емкости, заполненные смолой, открытые горлышки которых были заткнуты пылающим тряпьем, смоченным маслом. Падая на землю, где продолжался бой, они разбивались, обрызгивая всех, кто оказался поблизости, липкой пылающей жидкостью. Гассему это зрелище доставило глубокое удовлетворение. Всегда было приятно смотреть на храбрых людей, которые продолжали сопротивляться, даже если они были твоими врагами. А лучше всего то, что он не обнаружил недостатков в действиях собственных войск. К настоящему времени даже солдаты, набранные с материка, были почти также фанатично преданы своему королю, как и островитяне. Они были счастливы следовать за своим победоносным вождем и служили ему не на страх, а на совесть, чего, возможно, никогда не видел от них их прежний король. Ему было приятно наблюдать за тем, как сражались соноанцы. В открытой схватке на поле боя они показали себя не с лучшей стороны, зато при обороне столицы были яростны и упорны, как длинношеи. Это значило, что они станут хорошими солдатами и для короля Гассема, после того, как покорятся своей судьбе. В уме Гассем уже прикидывал, как вольются новые соноанские отряды в его победоносную армию. Он решил, что, расправившись с командирами, будет щедр с обычными солдатами. Виной тому, что происходило сейчас, было трусливое упрямство короля Мана, и его солдаты должны будут это понять. Когда они привыкнут к этой мысли, собственная гордость заставит людей поверить, что их прежний король никуда не годился, и истинное счастье для них — это служить завоевателю, который мог бы убить их всех. Гассемом двигало не человеколюбие — понятие, абсолютно чуждое ему. Он предполагал, что ему понадобится огромная армия для длительной напряженной военной кампании, которая предстояла в пустыне. Впервые, вместо стремительного, безудержного натиска, он должен будет заниматься тыловым обеспечением и возводить крепости. Это предполагало гарнизоны, а все истинные воины ненавидели гарнизонные обязанности. Зато соноанцы могут идеально подойти для решения этой задачи. Около бреши его штурмовой отряд загнал защитников обратно в пролом и прижал их там. Под прикрытием щитов оттаскивали прочь тела павших, чтобы тем, кто еще продолжал сражаться, не приходилось шагать по трупам. В ход пошли длинные копья, с помощью которых избавлялись от защитников, находившихся на поспешно возведенной защитной стене из булыжника и бревен. Из тыла передовой линии следующие две шеренги выступили вперед, держа копья высоко над головой, чтобы не задеть щиты своих товарищей, и также начали теснить оборонявшихся. Те, кто не мог сражаться, подбирали осколки булыжников и отбрасывали их подальше, чтобы расширить и выровнять подходы к бреши. Другие держали щиты над головой, образуя крышу, защищающую их от метательного оружия, падающего сверху. Рев, крики, проклятия создавали постоянный, сводящий с ума аккомпанемент к бешеным усилиям штурма. По всей протяженности стены солдаты, поднявшиеся по штурмовым лестницам, пытались закрепиться наверху. Вот уже удалось сделать это в двух местах, — теперь оставалось лишь зажать в тиски тех защитников города, что оказались между отрядами нападавших. Не получая никакой поддержки с флангов, соноанцы были вынуждены либо сражаться до последнего, либо рискнуть жизнью, прыгая вниз со стены на мостовую и крыши домов. Гассем не хотел вводить в бой резервы до тех пор, пока у него не будет выгодной позиции на стене, откуда он мог бы следить за сражением в пределах города. Это был решающий этап боя, но сейчас король был лишь простым наблюдателем, который не мог повлиять на ход битвы, в то время как его командиры выносили на своих плечах основную тяжесть штурма. Все больше воинов взбирались на стену, встречая все меньшее сопротивление. Солдаты выстраивались в шеренги за башнями, чтобы в свою очередь ринуться по ступеням и на опускные мосты. Офицер стоял сверху крепостного вала и махал красным плащом, подавая сигнал о том, что стена стала безопасной. С торжествующим криком Гассем спустился с наблюдательной башни и бросился через поле по направлению к ближайшей лестнице. Повсюду были тела павших, а раненые, спотыкаясь, брели обратно в лагерь, истекая кровью, а порой и с торчащими из тела обломками стрел. Крепко держа свое копье, Гассем уверенно поднялся по ступеням приставной лестницы и спрыгнул на крепостной вал. За спиной он услышал приветственные вопли шессинов, но не обернулся к ним. До победы еще далеко! Король не имел никакого представления о том, насколько сильны войска Мана. Если в самом городе имелись резервы, то король может придержать их для боя на более выгодной территории, возможно, в кварталах с узкими, запутанными улицами, или в цитадели. Его дворец может оказаться настоящей крепостью. Чиванский офицер с жестким лицом широким шагом подошел к Гассему. — Мы взяли стену, мой король, но поблизости немало укрытий, откуда летят стрелй. — Он прорычал команду и два солдата подбежали к нему. — Вы должны прикрывать щитами короля. Будьте бдительны. Широкая улица отделяла стену от ближайшего здания. Улица была завалена мертвыми телами, брошенным оружием и булыжниками. Гассем направился к южной стороне, к бреши. Воины спешили убраться с его пути, а время от времени он слышал, как стрелы ударялись в один из щитов, которые держали его охранники. У пролома король увидел внизу яростное сражение: чем большему количеству его людей удавалось пробиться через брешь, тем больше защитников появлялось из боковых улиц. Теснота не позволяла бойцам использовать их мастерство, и они бились яростно, словно дикие звери. Это была именно такая рукопашная схватка, от которых он желал избавить свои элитные войска. Для такого боя, где каждый из противников давит просто своей массой, вполне подходили и обычные солдаты. — Вы будете вводить в бой шессинов, мой король? — спросил офицер. — Скоро, — ответил он. — Сначала мы должны очистить хотя бы небольшую площадь. Затем я отдам приказ. — Гассем осмотрел крыши и пространство над ними, ища какие-нибудь признаки внутренней цитадели. Он видел высокие дома и несколько башен, но ничего похожего на крепость. Местные жители на допросах упоминали о королевском замке, но теперь Гассем подозревал, что они просто употребляли устаревшее слово для обозначения королевского особняка, оставшееся еще с тех времен, когда правители этой страны еще и впрямь жили в укрепленных цитаделях. Гассем указал через открытое пространство на ближайшие здания, откуда лучники и пращники пытались достать его солдат. — Эти люди на стене без дела, — заявил король. — Веди их туда и прикажи очистить все эти здания. Так как мои люди прокладывают путь по улицам, я хочу, чтобы все крыши были в наших руках. Это твоя задача. — Повинуюсь, мой король! — прокричал офицер и махнул рукой. Через несколько мгновений целая вереница солдат последовала за ним вниз по лестнице и направилась к ближайшему зданию. Гассем оперся на свое копье и наслаждался зрелищем сражения, которое разворачивалось у него под ногами и на крышах. Вскоре стрельба из лука прекратилась, и его щитоносцы смогли немного расслабиться. Солдаты в легких доспехах идеально подходили для боя в зданиях и на крышах. Их малые щиты, облегченные доспехи или вообще отсутствие таковых не доставляли им особых трудностей при перемещении в узких залах, коридорах и на лестницах. На крышах они встречали не солдат с длинными копьями и тяжелым вооружением, а скорее, лучников и простых горожан, отчаянно бросавшихся в нападавших камнями и черепицей. В бою с ними даже легко вооруженные солдаты в легких доспехах были непобедимы. Гассем отметил это про себя. Он никогда не забывал даже самых незначительных военных уловок и всегда был готов использовать любое новое наблюдение. Прежде король помышлял о том, чтобы прекратить использовать стрелков из лука с легким вооружением и доспехами, но сейчас он увидел новую возможность для их использования. Он вспомнил свои планы насчет соноанцев и подозвал к себе командира одного из крупных отрядов, набранных с побежденных территорий. — Да, мой король? — спросил задыхающийся офицер, в заляпанных кровью бронзовых доспехах. — Сейчас идет яростный бой, но позднее, когда враг поймет, что все потеряно, они будут создавать только видимость сопротивления и искать возможности сдаться. Вы должны щадить жизни сдавшихся на милость победителя. Конечно, следите за возможными предателями, наказание им будет — мгновенная смерть, но я хочу, чтобы впоследствии соноанцы стали частью моего воинства. — Повинуюсь, мой король. Я передам ваш приказ. — Офицер заторопился вниз по лестнице. Наконец защитников столицы оттеснили на улицы, выходящие на небольшую площадь, и солдаты Гассема вторглись в город. Через брешь и через стену они хлынули, как приливная волна. Снова сражение переместилось в сторону. Теперь бой будет перетекать с улицы на улицу, солдаты будут очищать строения и крыши. Если окажется, никакой крепости в стенах столицы не существует, то битва вскоре завершится, но Гассем еще не был уверен в этом. Он сделал знак, и один из юных шессинов подскочил к нему. — Да, мой король? — Отправляйся к генералам Ребья и Урлику, туда, где они ожидают с резервом. Скажи им, чтобы они ввели в бой островитян и женщин-воительниц. И передай им вот что… — Он предостерегающе поднял палец, и лицо юноши напряглось от внимания. — Они должны вести своих людей организованно. Скажи, что это бой не в поле, а в зарослях. Пусть сохраняют жизнь сдавшимся на милость победителя. Даже женщины обязаны соблюдать этот приказ. Я не потерплю ослушников! Молодой воин скрылся из вида в поисках командующих. Они поймут, что он имел в виду под боем в зарослях. Дома, на островах они применяли такую тактику для очистки лесов от разбойников и хищных животных, которые угрожали стадам. Здесь они проведут методичную чистку улиц, организованно и постепенно, без бешеного возбуждения настоящего боя. Они будут разочарованы, но это можно пережить. Важнее было сохранить эти отряды в неприкосновенности и дать им возможность исполнить самую важную задачу. Струйки дыма начали подниматься из некоторых зданий поблизости. При штурме домов были опрокинуты лампы, жаровни и жертвенники. Если огонь распространится, то это станет помехой, хотя разрушения и не имели особого значения: Гассем не любил городов и даже их богатства для него значили очень мало. Он не разделял страсть Лериссы к таким вещам. Богатство имело значение только постольку, поскольку оно помогало ему вести успешные войны. Король был бы счастлив провести всю жизнь в походах, захватывая все новые территории. Юношей, он думал, что богатство состоит из домашнего скота. Он пас кагг для своего племени и наслаждался тем богатством, которое они представляли. По мере того, как он взрослел, нарастало недовольство. Эти животные не принадлежали ему. Он решил поправить это, и, исполняя задуманное, открыл, что истинное богатство заключается в том, чтобы владеть живыми человеческими существами. Везде, где он проходил, люди признавали его своим господином… или умирали. Это был правильный порядок вещей. Ни одно человеческое существо не имело права на жизнь, иначе как принадлежа Гассему. Ему удалось убедить в этом значительную часть мира, и он намеревался убедить и оставшуюся. Приглушенное песнопение пробудило его от сладостных грез. Островитяне были у бреши. Он прошагал к разрушенному краю стены и прокричал им вниз. — Сохраняйте порядок построения, прикрываясь щитами, когда будете очищать улицы! Мне не нужен в этом бою ваш героизм. Начались пожары, и враги могут выскакивать на вас из-за дымовой завесы. Пронзайте их копьями, пригвождайте к земле, соблюдая порядок построения, и не недооценивайте их. Сейчас они в отчаянии и с радостью расстанутся с жизнью за возможность убить одного из вас. Когда они поймут, что тем, кто сдался, сохраняют жизнь, они утратят свое неистовство. Сохраняйте жизнь сдавшимся на милость победителя, разоружайте их и собирайте выживших за пределами городской стены, под охраной. А сейчас, идите! Воины пропели свое приветствие и вошли в город. Они не были счастливы по-настоящему, но радовались при мысли о грядущем кровопролитии. По мере того, как проходил день, Гассем беспокоился все больше. В таком сражении, как это, ему мало что оставалось делать, кроме как выслушивать доклады о продвижении различных отрядов. Некоторые офицеры успели добраться до дворца, который оказался укреплен, но не очень сильно. Это были добрые вести. Мана должен держать там лучшие войска, чтобы сберечь свою королевскую шкуру от шессинских копий. Пожары вышли из-под контроля во многих частях города, и Гассем отдал приказы пленникам приступить к тушению огня. Ему было наплевать, даже если город сгорит дотла, но нельзя было допустить хаоса и гибели его собственных воинов в пожарах. Позже ему сообщили, что большая часть города находится в безопасности и дворец окружен. Король спустился со стены и, сопровождаемый воительницами, направился туда. Женщины были перепачканы кровью и казались вполне довольны. Их демонический вид уже сам по себе вызывал панику среди врагов, и они сеяли ужас везде, где появлялись в тот день. Дворцовый комплекс представлял собой небольшой город, окруженный стеной и расположенный в центре обширнейшей площади. Сама площадь была полна статуй, триуфальных арок и отдельно стоящих колонн, назначение которых было не ясно. Сейчас площадь была запружена солдатами Гассема, которые распевали боевые песни и выкрикивали угрозы в адрес защитников дворца. Солдаты приветствовали Гассема, когда он присоединился к ним и прошел большими шагами к группе офицеров. — Он уже запрашивал об условиях мира? — спросил Гассем. — Он еще не присылал к нам парламентеров, — сказал Ребья. — Мы не видели белых флагов. — Ты будешь обсуждать условия этого труса, мой король? — удивился Урлик. — В этом нет смысла, — хмыкнул Гассем. — Его королевство уже принадлежит мне, и у него не осталось ничего, о чем стоило бы договариваться. Все-таки было бы любопытно узнать, насколько далеко зашло его отчаяние. У него здесь сильные войска или это всего лишь шелуха? — Только одним способом мы можем узнать это, — воскликнул Ребья. — Давайте начнем атаку! Гассем засмеялся. — Я всегда знаю, что ты можешь посоветовать. — Он взглянул на солнце, которое уже касалось городской стены на западе. — Нет, скоро станет темно. Мы начнем бой утром. Я хочу, чтобы вокруг этого места была выставлена охрана, через которую никто не мог бы проникнуть. Не должно быть никаких лазеек. Пусть они проведут ночь в тревоге. На площади разложите большие костры. Пусть воины ликуют, поют и празднуют всю ночь. Но не должно быть пьянства, пусть они видят, что мы уже радуемся их гибели. Он осмотрелся по сторонам. — Найдите мне шатер, поставьте его где-нибудь здесь, перед главным входом. Если Мана вышлет посланцев, я выслушаю их, но только ради собственного удовольствия. Все было исполнено так, как приказал король. Когда над городом поднялась луна, Гассем уже отдыхал, сидя в накидке из шерсти квилла и попивая маленькими глотками бодрящий хойль, в то время как самые юные из его женщин-воительниц исполняли невероятно сладострастный воинский танец под бой барабанов и пронзительные завывания волынок. Разрушенный город огласился гулом и ревом. Небо над ним стало багряным от разложенных огней. Большие пожары в домах были потушены, а дерево и предметы домашнего обихода из остальных зданий пошли на праздничные костры, горящие по всей площади. Лавки и склады были разграблены, люди торжествовали победу, офицеры с обостренным вниманием следили за тем, чтобы никто не пил слишком много. Но добрая четверть армии все это время стояла на страже, прикрывшись щитами и бдительно следя за возможными вылазками из дворца. Из дворцового комплекса не доносилось ни звука. Несколько факелов горело вдоль крепостного вала и можно было видеть, как несколько призрачных фигур несли патрульную службу на стене. Ворота оставались закрыты. Утро не принесло никаких перемен. Не последовало никакого предложения о переговорах, также не было предпринято никаких особых мер защиты. Из дворца не исходило ничего, кроме тишины. Озадаченные отсутствием противника, войска Гассема также соблюдали молчание, переминаясь на своих постах. — Я не понимаю, — сказал Люо. — Они не желают сдаваться, не желают вести переговоры, а теперь похоже, что они также не желают и сражаться. Чего же они хотят? — Скоро узнаем, — сказал Гассем. Он подозвал герольда передать Мана, чтобы тот открыл ворота или вышел на бой. Герольд важно прошествовал к воротам и провозгласил свое обращение в сторону крепостного вала, где накануне ночью несли, службу часовые. Ответа не последовало. Он несколько раз повторил приветствие, а затем вернулся обратно к королю. — Я никого не вижу, мой король, и никого не слышу. — Могли они сбежать? — воскликнул Ребья. — Подземный ход? — Наши патрули рассыпались по всем окрестностям, — сказал Урлик. — Они бы доложили о беглецах. — Сейчас выясним, — заявил Гассем, выходя из терпения. — Разнесите ворота тараном. Группа солдат двинулась вперед под прикрытием мантелет, перемещая на колесах конструкцию, в которой на цепях было подвешено бревно, обитое бронзой. Они оттянули его назад и затем отпустили, сокрушая тяжелые деревянные ворота. На десятом ударе дерево раскололось, и двойные двери провисли на петлях. Гассем приказал отозвать людей. — Шессины и островитяне, и женщины — внутрь, — приказал он. — На этот раз, никакой пощады. — Он возмущался шуткой, которую Мана сыграл с ним, и до сих пор не мог забыть тот ужас, который испытал в туннеле. Гассем прошел в ворота вслед за своими воинами. Не было слышно звуков боя, также не было и орд пленников, выводимых из дворца. Его люди стояли подавленные, что было совершенно несвойственно для них. — Что тут происходит? — воскликнул он, а затем увидел и сам. За стеной находился внутренний двор, окруженный изысканными строениями. И повсюду, среди кровавого хаоса, лежали мертвецы. Запах крови пропитывав воздухе, и над трупами уже вились мухи. Воины медленно приблизились. Почти все погибшие были в доспехах и с отличным оружием: вероятно, личная гвардия короля. — Все мертвы, горло у них перерезано, — сказал один из воинов. — Они сразили друг друга, — пробормотал Урлик. Гассем не мог испытывать восторга от такого зрелища, ведь это не он убил их. — Где Мана? — воскликнул он. — Дым! — закричала одна из воительниц, указывая куда-то в сторону. Клубы дыма выходили из верхних окон круглого здания посреди площади. — Вперед! — Гассем бросился через внутренний двор по направлению к источнику дыма. Воительницы последовали за ним вплотную. Молодые воины, встревоженные, что король может оказаться в опасности, опередили его и бросились вверх по ступеням здания. — Отойди назад ненадолго, мой король, — сказал Ребья, устремляясь во дворец. Несколько мгновений спустя он вернулся. — Все мертвы и там тоже. Пойди и взгляни сам. Озадаченный, Гассем прошел внутрь. Повсюду лежали тела. Здесь запах крови был непереносим. Посреди огромной залы высилась какая-то странная, невообразимая груда, откуда поднимался сладковатый дым. Заранее содрогаясь, Гассем подошел ближе, бросая вызов нарастающему жару. Центр комнаты, высота которой была почти равна трем полным этажам дворца, был заполнен грудой сокровищ короля Мана. Предметы домашнего обихода и ковры, произведения искусства, шкатулки с драгоценностями, флаконы благовоний и редких лекарственных средств, кувшины вина, дорогие продукты питания и специи, — все это было свалено здесь в огромном количестве. Поверх этих богатств покоились главные сокровища короля. Девушки и юноши всех рас и народностей лежали там; некоторые были обнажены, другие в роскошных одеджах. Там были жены и наложницы короля, гаремные рабы и, возможно, догадался Гассем, его дочери и другие члены семьи. Посреди, в клубах дыма, виднелось огромное ложе, на котором возлежал мужчина в королевском одеянии и высокой диадеме из золота, украшенной драгоценными камнями. Пламя уже коснулось покрывал. К ужасу и изумлению Гассема, человек внезапно сел и уставился на него. У него была ухоженная, завитая черная борода, нос с горбинкой и черные глаза, вперившиеся в Гассема с ненавистью и, как ни странно, с торжеством. Пламя уже бушевало вокруг него, но он нашел в себе силы, выкрикнуть, прежде чем огонь поглотил его. — Я победил, Гассем! — Затем пламя скрыло его из вида, и больше ничего нельзя было услышать. Огонь бушевал уже повсюду, выбрасывая языки пламени и клыбу дыма, пожирая бесценные сокровища на погребальном костре короля. Воины поспешили прочь, подальше от жара. Воительницы силой увели прочь своего господина. Все они стояли молча, уставившись на пламя, которое вырывалось через окна. Внезапно они вздрогнули от странного воющего звука, затем подались назад от страха, когда поняли, что этот ужасный звук исходит от их короля. Глаза Гассема вылезали из орбит, пена выступила на губах, и он застонал, как зверь, раненый в сердце. Прошло немало времени, прежде чем он наконец пришел в себя. — Он одурачил меня! — закричал король Гассем. Глава семнадцатая Все вокруг глубоко наскучило Ансе. Если именно таким способом люди, облеченные властью, правили другими людьми, то он совсем не желал этого для себя. Часами граньянские дипломаты ожесточенно спорили с королевой Лериссой. Они предлагали договоры о дружбе и взаимной помощи, уснащая их глубоко скрытыми угрозами. Говоря о своем восхищении королем Гассемом, его всепобеждающими армиями, они напоминали ей о собственной славной истории и былых победах, умудряясь то и дело вставлять в разговор имена великих королей, генералов и завоевателей прошлых поколений. Королева вежливо выслушивала их и всякий раз подчеркивала абсолютно миролюбивые намерения своего господина по отношению к его собрату, королю Ах'на из Грана. Тогда посланцы вычурно расписывали любовь, которую питает их король к ней самой и к Гассему, которым его величество восхищается превыше всех остальных людей на земле. — И если, — говорил лорд Импимис, — король Гассем испытывает какие-либо затруднения в покорении несчастного короля Мана, то я убежден, что все-таки можно выработать какой-то вид взаимного соглашения о военной помощи. Хотя мы и состоим в мире с Соно уже несколько лет, все-таки это скорее не вечная дружба, а просто окончание враждебных отношений после былых войн. — Я уверена, что мой господин приведет эту войну к быстрому завершению, без необходимости принять ваше щедрое предложение, — отвечала Лерисса. — Однако, я уверена, что он высоко оценит обещание вашего короля о невмешательстве. Нам известно, что трусливый король Мана, сознавая, что он переступил границы пристойности и благоразумия, искал союза с королем Ах'на, хотя и прекрасно понимал, что мой муж пришел призвать его к ответу. — Это правда, такой союз предполагался, — сказал Импимис, — но я уверен, что об этом никто не думал всерьез. Конечно, нет, сказал себе Анса, учитывая, что король Ах'на лежал неподвижно, парализованный ядом. Все это было бессмысленно. Он хотел бы знать, каким образом придворные намеревались тайно обратиться к Лериссе. Совсем нелегко добиться уединенности на этом маленьком острове. Он с ней разговаривал наедине, по ее собственному приглашению. Но предатель не пожелает открыто сидеть у огня, если охрана будет находиться в пределах слышимости. Он попытается отвести ее в сторону, либо остаться наедине в шатре. Охрана никогда не допустит, королева удалилась в лес с незнакомцем, так что скорее всего, это произойдет в шатре, после того как стемнеет. Анса должен найти хорошее место, откуда ему будет удобно шпионить за ними. Незаметно он выскользнул из палатки. Придворные не обратили на него снимания, зато заметила Лерисса и наградила его усмешкой. Анса улыбнулся в ответ и исчез. Снаружи слуги бездельничали у шатров, а воины Лериссы развлекались, тренируясь с оружием. Пока солдаты зевали, шессины делали, казалось бы, невозможные броски дротиками. Они установили соноанские щиты, используя их как мишени, которые и пронзали с невероятной точностью своими короткими копьями с бронзовыми наконечниками. Анса, неоднократно видевший как метал дротик его отец, был удивлен даже больше, чем граньянские солдаты. Граньянцы, не желая уступать, развесили маленькие мишени на деревьях и пронзали их своими длинными копьями, сидя верхом на мчащихся во весь опор кабо. Шессины сохраняли на лице выражение превосходства. Нельзя было определить, произвело ли на них это представление должное впечатление, но Анса в этом сомневался. Они знали, что на поле брани настоящим противником будет не сам всадник, а скорее, его скакун, но эти прирожденные пастухи не испытывали страха перед животными. Анса гадал, как бы они посмотрели на стрельбу из громадного лука с седла, но удержался от соблазна. Будет лучше это останется для них полной неожиданностью. Он направился в тот конец острова, который был расположен выше по течению реки в верхнем ее течении. Когда все складывается неудачно и не остается никаких других занятий, человек всегда может удить рыбу, конечно, если рядом есть вода. Юноша миновал небольшую рощу, откуда с появлением людей ушла почти вся живность. Оглянувшись, он заметил, что два шессина, небрежно прогуливаясь, направились в его сторону и остановились, когда он повернулся к ним. Совершенно понятно, что за ним следили. Анса не принял это во внимание. В такой напряженной ситуации, едва ли вызовет удивление, что все заинтересованные стороны будут пристально следить друг за другом. Деревья закончились, и он вышел на каменистую оконечность острова, выступающую небольшим мысом. Течение здесь оказалось стремительным, зазубренные камни, которые и создали этому месту зловещую славу, были окружены пеной. Но среди них оставались все же заводи, которые могли быть пригодны для рыбной ловли. Анса достал крючок и лесу из поясной сумки и стал переворачивать камни. Под одним из них он нашел крошечную ящерицу, но еще быстрее отыскал жирных белых червей, которые, как он надеялся, придутся по вкусу местной рыбе. Надев одного на крючок, он стал пробираться обратно между камней. Сев у глубокой широкой заводи, Анса забросил крючок в воду. Он предавался мечтам о Фьяне, но вышел из задумчивости, когда заметил что-то странное в камнях, среди которых он сидел. Все камни были одного вида: сероватые, неправильной формы, с крошечными вкраплениями. Он знал, что это был искусственный камень, изготовленный древними, — того же типа, что и в отцовской шахте. Но здесь не было стальных вставок, а лишь бурые полосы на сером. Когда-то здесь была сталь, но она вся проржавела во влажном климате. Леса дернулась в его руке, и Анса потащил ее. Рыба тянула и билась, всплывала на поверхность, сверкая серебристой чешуей. Он вытащил ее резким рывком и оглушил, ударив о камень, затем снова насадил наживку и опустил снасть обратно в воду. Ему хотелось узнать, много ли здесь искусственных камней. Что представляло собой это место в прежние дни? Это было настолько давно, что даже очертания древних городов исчезли, и только самые выносливые и прочные из древних творений сохранились, чтобы дать хоть какой-то намек на былое величие. Где могла использоваться такая масса камня? Был ли это фундамент здания? Или часть моста? Он знал, что далеко к северу отсюда, на этой же самой реке, в месте, которое называют Зоной, остались огромные руины, разбросанные по всему узкому каньону. Древняя легенда рассказывала о том, что давным-давно была построена стена с единственной целью задержать воду, но причин этого никто не мог даже себе представить. Анса покачал головой. Это были праздные и бесполезные мысли. Они отвлекали его от настоящей тревожной ситуации. Юноша поймал еще две рыбины, почистил их и бросил потроха обратно в воду, чтобы кормилась другая рыба. Затем взял улов с собой обратно на остров, развел небольшой костер, нанизал рыбу на зеленые палочки и подвесил их в дыме костра. Его шессинские преследователи стояли недалеко среди деревьев, сморщив носы от отвращения. Он улыбнулся, зная, что шессины ненавидели рыбу. — Идите, присоединяйтесь ко мне, — невинным голосом позвал он. — Здесь ее много. — Запрещено, — отрезал один из воинов; его трудно было понять, потому что он говорил на шессинском диалекте. Ансе очень хотелось вступить с ними в беседу, но он знал, что не стоит рисковать. Его собственный народ был гордым и обидчивым, но даже ему было далеко до шессинов. Те могли запросто пронзить его копьем, если почувствуют оскорбление. Если бы Анса был в седле и при полном вооружении, он бы, наверное, не побоялся бы никого, но пеший, с одним мечом против их ужасных копий, он не хотел и думать о поединке. Анса вспомнил о Фьяне, и ему захотелось узнать, насколько она преуспела в лечении короля. Если она сможет вернуть ему здоровье, как он вознаградит ее? Богатством или петлей висельника? У него не было иллюзий относительно королей. Королева Масила относилась к ним очень благосклонно, но она была в отчаянии. После того, как король поправится, сохранится ли у нее чувство благодарности? Он слишком хорошо знал таких людей, чтобы рассчитывать на это. Лучше бы Фьяна покинула их… Сейчас Гран интересовал Ансу только потому, что был возможным противником Гассема. Он знал, что у них нет никакого шанса противостоять его войскам, но они могут сдерживать его, заставлять расходовать время и людей, распылять свои силы. Определенно, подумал Анса, даже такой человек, как Гассем, не может править слишком обширными территориями. Островитян было не так уж много, а войска, набранные с покоренных земель не слишком надежны, несмотря все на заявления королевы Лериссы. Насколько далеко он может продвинуться до того, как начнут разрушаться связи между областями? Гассему то и дело приходилось подавлять мятежи в своем глубоком тылу. Или он все-таки больше, чем просто человек? Возможно, он и был тем, считал себя: владыкой мира, которого ничто не может удержать. Возможно, дело, которому посвятил всю свою жизнь отец, напрасно, и никакие конные лучники, никакие отряды солдат, вооруженных новым огнестрельным оружием, не принесут пользы? Анса встряхнулся. Это были не своевременные мысли. Слишком многое поставлено на карту здесь и сейчас, чтобы Думать об опасностях, которые еще далеко впереди. Он взял рыбу на вертеле из костра и жадно съел ее, наслаждаясь видом шессинских охранников, приведенных в смятение. Оказалось, что они моложе, чем он сам, почти мальчишки, с волосами, заплетенными в бесчисленное множество тончайших косичек. Впрочем, из-за этого они были не менее опасны. Покончив с едой, Анса поднялся и вернулся в лагерь. Он провел остаток дня, ухаживая за своим оружием. Оно требовало постоянного внимания, он наточил и смазал клинки и наконечники стрел, проверил древки копья и стрел на наличие трещин или следов коробления, разгладил перья и починил ножны. Он взял свой лук и быстро осмотрел, затем смазал воском тетиву. После того, как он закончил выполнять свои воинские обязанности, наступило время еще для очередного пиршества. Эта ночь была еще более веселой, чем накануне. Судя по всему, между Гассемом и Ах'на намечался вечный мир и дружба. В течение всего длинного вечера он изучал двоих сановников, стараясь проникнуть за их маски. Он решил, что веселость Импимис была боле натянутой, чем у Флориса. Главный советник отдавал себе полный отчет в том, что все обещания Лериссы были лживы. А Флорис либо не понимал этого, в чем Анса очень сомневался, либо ему было все равно, что куда более вероятно. Тогда именно Флорис решит предать своего короля и народ. Когда пир закончился, Анса начал искать себе место для ночлега, подальше от остальных. На этот раз он подождал до тех пор, пока все затихло. Затем оделся в свою самую темную одежду и, закрыв лицо темной тканью, ползком направился к шатру Лериссы. Юноша знал, что шессины будут осмотрительны и бдительны, но он долго и упорно тренировался в этом виде искусства. Война на равнинах и в зарослях строилась в основном на засадах, а на охоте только при длительном и терпеливом выслеживании можно было поймать зверя. Шессины не занимались охотой. Они были пастухами и презирали охотников как людей, которые были слишком бедны, чтобы иметь свой домашний скот. Анса был уверен, что сумеет ускользнуть от них. Едва дыша, он пробирался ползком между стражами, окружающими шатер. Они стояли, опираясь на свои копья, и даже не повернули головы, когда он проползал мимо. Так медленно, что казалось, он вообще не двигается, юноша оставил позади полосу охраны. Он упирался ладонями в землю на расстоянии вытянутой руки перед собой и осторожно подтягивался, пока тело не отрывалось от земли на ширину пальца. С дрожащими от напряжения мышцами рук, плеч и спины, он скользил вперед, поочередно отталкиваясь ногами, опираясь о землю только краем ступней, стараясь пытаясь делать все бесшумно, не всколыхнув ни травинки. Каждые несколько футов он должен был опускаться на землю и отдыхать. Он не мог допустить, чтобы его дыхание стало шумным. Не было и причин торопиться. На входе в шатер что-то происходило, было какое-то волнение. Похоже, туда кто-то пришел. Анса слышал шепот, но разобрать слов не мог. Он осматривал основание шатра, пока не заметил полоску света там, где ткань не доставала до земли. Это было хорошее место для подслушивания, и юноша начал ползти в том направлении. Он заставлял себя не торопиться. Было бы предельно глупо, чтобы его поймали только из-за ненужной спешки. Когда он подполз к просвету в стене шатра, то опустился на землю и прижал ухо к крошечной щели. Почти сразу он услышал голоса. Лерисса говорила первой. — …так как ты позвал меня таким образом, я поняла, что ты желаешь сказать мне нечто такое, что не годится для ушей твоих соотечественников? — Эти вопросы связаны с определенными тонкостями, — ответил голос Флориса. Мысленно Анса поздравил себя с правильностью своих выводов. Ему было интересно послушать, какую форму примет предательство. — Тогда вырази все это таким образом, каким ты хочешь, но не теряй времени зря. Я устала. — Королева больше не играла в придворные игры, требуя проявления полного доверия, как один заговорщик у другого. — Как сумею, ваше величество. Вам известно, что король Ах'на находится не в лучшем здравии? — Я об этом ничего не слышала, — сказала она. Анса почувствовал, что она говорит искренне. — Продолжай. — Несколько дней тому назад у короля был удар на пиру. Это случилось в по пути из банкетного зала в его покои, поэтому двор ничего не узнал. С той самой ночи он лежит парализованный, не способный двигаться или говорить, возможно, вообще, без сознания. — А происхождение этого заболевания? — спросила Лерисса. — Ведь он не был пожилым человеком. — Нет. Подозревают отравление ядом. Она сразу же перешла к делу. — Он поправится? — Об этом ничего не могу сказать. Лучшие целители Грана не помогли ему. Затем прибыла некая дама из Каньона… — Из Каньона? — прервала Лерисса. — Да. Она явилась несколько дней назад в сопровождении этого молодого варвара, которому удалось присоединиться к нашему посольству. — Ясно, — сказала она. — Продолжай. — Я надеюсь, для тебя все это интересно и ценно? — Похоже, Флорис захотел поторговаться. — Интересно, конечно. Что же касается ценности, то об этом я смогу судить только после того, как услышу все. Как могло случиться, что дама из Каньона и юный принц прибыли в город в столь решающий момент? — Об этом ничего сказать не могу. Они прибыли с севера, их пригласила в гости одна знатная дама, и в ее доме с иноземцами встретились двое сановников. Королева приказала пригласить их во дворец. Женщина из Каньона, кажется, знаток лекарственных снадобий, а также ядов. Ко времени нашего отъезда она сумела узнать, какой яд был использован, но король все еще лежал при смерти. — Но почему она прибыла с этим юношей? — Судя по всему, случайно. Он оказался в ее краях, а ей требовался спутник. Он знатного происхождения, по крайней мере, в том смысле, как об этом судят варвары… — Не забывайся! — одернула его Лерисса. — Безусловно, ваше величество, я не имел… — Анса смог слышать смущение в голосе придворного. — Ничего страшного. Итак, король Ах'на недееспособен, по крайней мере, уже несколько дней. Но, несмотря на все твои горячие возражения, я не могу поверить, что ты поведал все это просто из любви ко мне. — Нет. С теми теплыми чувствами, что я питаю к вашему величеству, я пришел, чтобы предложить соглашение гораздо большего значения. А эти сведения я дарю вам в знак честности моих намерений. Вы же понимаете, что если в столице станет известно о том, что я вам рассказал, меня немедленно подвергнут смертной казни. — Я ценю твою искренность. И каково же твое предложение? — Король Ах'на недееспособен, а его сын еще дитя. Если дело дойдет до войны между нашими народами, все войска Грана с большим напряжением будут сдерживать вас на наших границах. Гран имеет значительно большую численность населения, чем Соно, и лучше организован. Это завоевание не будет столь же легким, каким по ту сторону реки. — Выходит, ты знаешь способ, как упростить и облегчить эту задачу для нас? — Моя семья владеет обширными поместьями на юго-западе Грана, и мы содержим почти четверть королевской армии. Местные землевладельцы приносят клятву верности лично мне, а не королю. Если я прикажу отозвать своих людей из войска, они повинуются. — И в обмен на эту услугу?.. — Признание права моей семьи на наши земли. Высокое положение при вашем дворе для меня самого. Низкие подати. Внутренняя независимость в пределах моих владений. — Другими словами, те же условия, которые у тебя были при короле Ах'на. — Но о которых я не смогу договориться с королем Гассемом после поражения наших сил. Кроме того, рядом с нашими владениями имеются земли, которые прежде также принадлежали нам, но были отняты прежними королями Грана. Мне бы хотелось восстановить там свою власть, и тогда я смогу обеспечить их преданность вам. — И что же заставляет тебя думать, — резко сказала Лерисса, — что мы не сможем захватить их без твоей помощи? — Я и не предполагал ничего подобного. Я всего лишь сказал, что могу сделать завоевание гораздо более легким и менее дорогостоящим. В конце концов, король Гассем задумал гораздо большие завоевания и должен накапливать силы. И давай рассудим здраво. Мои земли не таковы, чтобы представлять какой-то соблазн для шессинов. Они почти сплошь покрыты лесами, джунглями, часть из них пригодна для земледелия, но очень мало для пастбищ. Что могут хотеть от такой земли твои люди, кроме дани? Любой может догадаться, что король Гассем намерен завоевать огромные равнины, расположенные за пустыней. Безграничные луга, ваше величество, в которых ваши стада смогут вечно приумножаться… Здесь же король просто сохраняет свой южный фланг для великой войны, которая последует вскоре: для войны с королем Гейлом. Анса почувствовал трепет, который пронзил все его тело. Сейчас старик сказал чистую правду… Какое-то время королева Лерисса молчала. Предложение было сделано, и она рассматривала все возможные последствия. — Ты сказал, что нам не нужно ничего от твоих земель, кроме дани. Ты понимаешь, что часть этой дани должна быть уплачена солдатской службой? Как ты верно заметил, впереди нас ожидают великие войны. Эти люди не должны быть просто сезонным вкладом для войск, людьми, которые проходят службу после весенних полевых работ и возвращаются во время для сбора урожая. Они станут частью постоянной армии, и будут возвращаться домой только после многолетнего участия в военных кампаниях… если вообще будут возвращаться. — Я понимаю, — сказал Флорис, едва скрывая торжество в голосе. Он знал, что его предложение принято, и сейчас королева просто торгуется. — Это трудная задача, но ее можно решить. Возможно, мы попросим оплату за каждого солдата, с обязательной выплатой ущерба для тех, кто не вернется. Это не будет обременительно для короля Гассема, который владеет сокровищами многих стран и народов. Лерисса задумалась. — Это мы еще обсудим. Очень хорошо. Я принимаю твое предложение. Я уполномочена действовать от имени мужа в таких делах. Король, конечно, сам решает все военные вопросы, но я считаю, что наилучшее время для того, чтобы ты отозвал свои силы из граньянского войска, наступит непосредственно перед сражением. Мои люди будут поддерживать связь между нами. — Только не шессины! — запротестовал Флорис. Анса снова услышал ее мелодичный смех. — Нет, среди моих слуг есть люди различных племен. Они могут приходить к тебе под видом купцов. Чем ты особенно интересуешься? — У меня есть обширные конюшни, — сказал он, — я развожу породистых скакунов. — Очень хорошо, тогда они будут торговцами кабо. Для того, чтобы ты смог отличать их от настоящих купцов, у каждого на запястье правой руки будет серебряный браслет. — Буду ожидать их прибытия. Я полагаю, на этом мы пока можем закончить. Ты была очень милостива… Анса ускользнул прочь, не дожидаясь ответа королевы. Сейчас он владел важными сведениями. Он знал, кто предаст Гран Гассему, и как это будет сделано. Ему хотелось бы знать, будет ли Гассем твердо придерживаться их соглашения. Едва ли. Он не нуждался в чужеземцах-лизоблюдах, а Флорис, предав одного господина, с той же легкостью изменит и другому. Крадучись, Анса успешно удалился незамеченным. Когда он почувствовал, что между ним и шатром оказалось достаточное расстояние, он поднялся и, пригнувшись, неслышным шагом двинулся к зарослям, в двадцати шагах от его спального места. Он какое-то время сидел, наблюдая за окрестностями и ожидая заметить возможных врагов, притаившихся в засаде. Луна продолжала свой величественный обход черного небосвода, но на земле все было спокойно. И, наконец, через час после того, как он покинул просвет под шатром Лериссы, Анса устало вышел на поляну и лег. Это было весьма утомительным, но он обладал терпением охотника знал, что на кон поставлена его жизнь, что несколько облегчило ожидание. На следующее утро он проснулся от какой-то суматохи. Не намечалось никаких переговоров, и весь день должен был пройти в развлечениях. Анса отправился вычистить своего кабо, но неожиданно за ним прибыла сама королева Лерисса. Она сидела верхом и, описав несколько кругов, остановила скакуна рядом с юношей. — Ты сказал, что готов показать свое искусство стрельбы из лука, — сказала она. — Поедешь на охоту со мной? Он взглянул на нее, улыбаясь и щурясь от солнечного света. — Я думал, вы, шессины, не охотитесь. — Я приобрела вкус к дичи, — ответила она, — и не могла придумать лучшего повода посмотреть на твой лук в действии. — Тогда с радостью. — Он взял с земли попону и седло и быстро оседлал кабо. — Куда поедем? — Вон туда, — она сказала, указывая на берег. — Охота должна быть хорошей. Земли остались без хозяев, и дикие животные уже вышли, чтобы попастись на заброшенных полях. — Звучит заманчиво. — Анса вытащил лук и сосредоточенно принялся натягивать тетиву. — Можно я испытаю его? — спросила Лерисса, протягивая руку. Он подал лук и сел в седло. Она подергала тетиву, но не смогла оттянуть ее более, чем на несколько пядей. — Великолепно! — У нас первой игрушкой мальчишки всегда бывает маленький лук. В юношеском возрасте мы получаем уже охотничий лук, который легче этого втрое. Он хорош для малой и средней дичи, размером приблизительно с винторога. Но вот уже два года, как я получил лук мужчины. — Анса взял у нее оружие и повесил его у левой ноги. Колчан со стрелами висел напротив лука. — Тогда поехали, — предложила Лерисса. Они поскакали по открытому пространству на широкий деревянный мост. Он был построен на славу: толстые бревна уложены на каменные береговые опоры моста. Кладка была очень древняя, но дерево выглядело не старше двух лет. Анса догадался, что, возможно, частые наводнения нередко разрушали деревянную часть. Телохранители королевы отстали от них. Они неплохо держались в седле, но не любили ездить верхом. Королева также не была прирожденной наездницей, но Анса сказал себе, что на нее гораздо приятнее смотреть. Проскакав немного галопом, они выехали на поросшие поля и потеряли остров из вида. Здесь они перешил на шаг и вскоре увидели маленьких домашних квиллов, беспорядочно суетящихся и разгребающих землю в поисках корней и мелких животных. Рассеянные вокруг кости указывали на то, что и домашний скот, оставшийся без человеческого ухода, стал жертвой хищников. Анса заметил, что Лерисса пристально наблюдает за ним. — Ты так прекрасно ездишь верхом, — сказала она. — Я не могу налюбоваться. Я была взрослой, когда впервые увидела кабо. Но даже невванские и чиванские всадники выглядят неуклюже по сравнению с тобой. Твой народ рождается и проводит всю жизнь в седле. — Почти так и есть, — согласился юноша. — Но зато пешими нам не тягаться с вами… — Взгляни! — вдруг воскликнула она, указывая на животное, показавшееся на опушке леса. Зверь оказался огромен: ростом не меньше двенадцати футов в холке, толстая мускулистая шея возвышалась еще на восемь футов и несла мощную голову, величиной с голову кабо, украшенную веерообразными рогами. Не обращая на них внимания, тварь стала общипывать деревья, лакомясь верхними побегами. — Что это? — спросил он, заинтригованный величавым зверем. — Я не знаю, как местные жители называют его, — сказала она. — Мы их видели уже немало после приезда на остров. Попадешь в него? Анса засмеялся. — Это не вызывает сомнений. Все равно что стрелять в дом. Давай-ка поищем что-нибудь поменьше и пошустрее. — Они проехали еще немного, пока не выбрались на возвышенность, поросшую редколесьем. Опытный глаз Ансы подсказал ему, что несколько лет тому назад здесь был пожар, и земля еще полностью не оправилась. Это место подходило для более мелких диких животных. Трава росла в изобилии, а для хищников не было укрытий. С того места, где они остановились, охотники видели множество живности, основном, стада рогатого скота, которого много на любых землях, где достаточно воды и растительности. Не было никаких признаков присутствия больших котов. Те предпочитали охотиться из засады на лесистых территориях. — Это выглядит многообещающе, — сказал Анса и указал вперед: — Вон там, стоит самец-одиночка, белый, в серую полоску. — Животное было похоже на ветверога, только рога у него загибались назад и не ветвились. Поблизости виднелось небольшое стадо того же вида. — Он хочет этих самок, — сказала Лерисса. — Но их вожак все еще очень силен. — Он побежит быстро, — проронил Анса. — Вперед! Он положил стрелу на тетиву и поехал медленным шагом, держа лук в левой руке и этой же рукой двумя пальцами свободно придерживая поводья. Как только они приблизились к маленькому стаду, самец вскинул голову и заблеял. Животные бросились прочь от всадников. Самец-одиночка заметил это мгновение спустя и тоже пустился бежать. Анса начал скакать быстрее, затем погнал своего кабо во весь опор, занимая место между самцом-одиночкой и стадом. Мгновенно самец рванул вправо, покрывая расстояние грациозными прыжками. Анса сделал крут и погнался за ним. На расстоянии пятидесяти шагов самец метнулся влево. Анса был готов к такому маневру и остановил своего кабо. Пока животное бежало на предельной скорости, он натянул лук, не отрывая взгляда от жертвы. Он определил скорость, длину его прыжков и их высоту по самому центру каждого. А затем выпустил стрелу, прицеливаясь в высшую точку следующего прыжка. Стрела вонзилась как раз позади плеча животного. Он приземлился, как ни в чем не бывало, и вновь взмыл в грациозном скачке. Но на сей раз, когда его передние копыта ударили о землю, то ноги подкосились, и самец рухнул, слабо брыкаясь. Анса галопом кинулся туда, где лежала добыча, и спрыгнул со своего кабо. Он воткнул копье в землю тупым концом и привязал к нему поводья, затем, вытащив нож, встал на колени около упавшего животного. Удар милосердия не требовался. Оно было мертво. Тем не менее он рассек горло, чтобы выпустить кровь из туши. На расстоянии в сотню шагов от павшего собрата маленькое стадо остановилось и уже мирно щипало траву. Лерисса и ее спутники подъехали ближе. Королева о чем-то переговаривалась с охранниками на диалекте островитян. — Это было великолепно! — сказала она. — Никогда не видела такого выстрела. Занятый подготовкой туши к перевозке, Анса не оглянулся, даже когда они спешились позади него. — Это было легко. Он спасался бегством точно так же, как и ветвероги животные у нас на равнине. Надеюсь, мясо будет вкусным. Ты любишь… — Юноша резко осекся, когда что-то коснулось его. Длинные лезвия двух шессинских копий лежали у него на плечах и скрещивались ниже подбородка. Затем сзади легло третье. Анса не мог произнести ни слова, пока чьи-то руки вырвали у него нож, меч и каменный топорик с пояса. Его шея была в стальном треугольнике с лезвиями, острыми, как бритва. Стоило дернуться, и он остался бы без головы. Внутренне Анса содрогнулся, но не позволил, чтобы это отразилось на его лице или в поведении. Это было его первое истинное испытание как воина, и он ничего не мог поделать, кроме как отважно встретить смерть. Один из охранников схватил тушу за заднюю ногу и оттащил прочь. Даже в таком безвыходном положении Анса был потрясен силой этого стройного юноши. — Надеюсь, вы собираетесь съесть его, — сказал он, гордый тем, что его голос не дрожал. — Я не убиваю ради забавы. — Займитесь им, — велела Лерисса. Воины осторожно убрали свои копья, заставляя пленника встать на колени. Ему связали запястья за спиной. Королева медленно обошла вокруг и остановилась, встав перед Ансой на достаточно небольшом расстоянии, чтобы он, взглянув вверх, мог встретиться с ней взглядом. Она сбросила свой плащ для верховой езды и почти все остальное, кроме украшений, и стояла перед ним, облеченная лишь в собственную красоту. Он никогда не видел вооруженного воина, который выглядел бы столь пугающе. — Кто предал меня? — вопросил он дерзко. — Ты сам. И злоупотребил моим гостеприимством, представ передо мной под вымышленным именем. — Я был бы глупцом, если бы сказал правду. — Это была смелая попытка, признаю это. Каково твое настоящее имя? — Анса и есть мое настоящее имя. Она подошла еще ближе и взяла левой рукой за его подбородок, приподнимая голову и поворачивая ее из стороны в сторону довольно осторожно, как можно осматривать редкий драгоценный камень, восхищаясь игрой света на его гранях. — Верно, в твоей наружности мало сходства с шессинами, по крайней мере с чистокровными. Ты, должно быть, похож на мать. Ты мог бы одурачить любого, кроме меня и моего мужа, возможно, еще трех человек из нашей армии. — Как ты узнала? — спросил он, желая выяснить это перед тем, как она убьет его. — Ты никогда не смог бы догадаться. Твой голос. Он такой же, как у него, двадцать лет назад. Я узнала его с первого раза, как только ты заговорил со мной. — Ты хорошо скрываешь свои чувства, — сказал он, искренне делая комплимент. — И ты тоже. Из тебя мог бы вырасти страшный человек, если бы ты дожил до взрослого возраста. — Тогда покончи с этим, — сказал он, стараясь держаться с достоинством. — Но что ты собираешься сказать граньянцам? Все узнают, что нарушила обещание о неприкосновенности послов. — Вот здесь-то твоя неопытность и предала тебя. Ты читал мое охранное свидетельство, или слышал, как его читали? — Да. — Тогда ты должен был заметить, что в нем нейтральной территорией называется только остров. Здесь же, в Соно, где я правлю как королева, я могу брать в плен любого, кого пожелаю. Эта особенность не ускользнула от граньянских посланцев, там, на основе, но никто из них и не подумал, что следует предупредить тебя, чтобы ты не ездил со мной через мост. Я думаю, что у тебя мало друзей в Гране. — Тогда убей меня, — сказал он с надеждой. — О, еще не сейчас. Я слишком люблю мужа, чтобы лишить его этого удовольствия. Сердце его упало, когда Анса понял, что худшее свершилось. Копья убрали, и шессины грубо схватили его под руки, а затем усадили в его седло, связав щиколотки ниже подпруги. Юноша заметил, что убитое им животное бросили поперек спины другого кабо. — О, да! — сказала Лерисса. — Твоей добычей мы полакомимся на обед. Выстрел, и правда, был великолепный. Глава восемнадцатая Анса провел первую ночь под охраной, на месте, где был разбит лагерь, около острова, но на таком расстоянии, что его не было видно. Воины из охраны приходили и уходили, но всегда оставалось не менее десятка, чтобы наблюдать за ним. Они поставили для себя небольшие хижины, чтобы спать в них, но его не разместили ни в одной из них. Вместо этого его привязали к столбу, глубоко врытому в землю. Анса сидел на земле, прислонясь спиной к столбу, запястья были связаны вместе за столбом. Даже если бы он смог с трудом подняться на ноги, верхушка столба была все равно выше его головы, и он бы не смог освободиться. Конечно, воины не допустили бы такого. Они стояли или сидели поблизости, в основном, разговаривая друг с другом. После того, как прошел его первый испуг, и он смирился с невозможностью немедленного освобождения, юноша начал проявлять интерес к своей охране. Он нашел, что такое исследование довольно поучительно и дает возможность отвлечься от своей вероятной судьбы. В противоположность сдержанности, которую они проявляли, находясь среди незнакомцев, здесь шессины оживились. Они много разговаривали и часто смеялись, их красивые лица озарялись широкими улыбками, что делало их еще более миловидными. Очевидно, пленник, который должен скоро умереть, не был достоин обычного проявления ими высокомерной сдержанности. Что-то в них вызывало в нем странное мучительное ощущение, и он скоро понял, что это было, когда заметил, как стоят некоторые из них. Воин держал копье, которое упиралось в землю перед ним, и стоял на одной ноге, упираясь другой в колено. Иногда, в былые годы, он видел, как так же стоял его отец, но более никто другой. Тогда Анса понял, что в этих юношах было много такого, что напомнило ему об отце: неуловимые мелочи в позах и жестах, но, в основном, общее изящество и благородство манеры держаться, что делало их непохожими на всех прочих людей. Юноша не хотел признаться даже сам себе, что в такой момент он особенно сильно скучал по отцу. Только поздно вечером, когда он увидел, как некоторые из них занялись борьбой, а другие стояли рядом, смеясь и хлопая в ладоши, одновременно выкрикивая непристойные советы, он понял, что эти воины были очень юными. Он знал, что шессины иногда становятся воинами в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет, но эти казались настолько опытными, что выглядели гораздо старше. Сейчас, когда отсутствовали королева и чужеземцы, не было никого, перед кем следовало бы принимать позу, кроме Ансы, которого они не считали за человека. Это несколько воодушевило юношу. Возможно, у него появится шанс спастись, когда они отправятся в лагерь короля Гассема… Но эта надежда сопровождалась и более отрезвляющей мыслью: если это были мальчишки, то каковы же тогда опытные воины? По крайней мере, они не оскорбляли его. Он был вынужден признать, что его народ редко обращался с пленными так мягко, хотя его отец и запретил жестокое обращение. Преступники и изгои не подлежали наказанию до суда, пленников должны были содержать до тех пор, пока их не выкупали или не отпускали обратно на родину. И все-таки сохранялись и прежние методы, и пленников в неволе зачастую ожидала незавидная участь. Он понял, что королева Лерисса оставила приказы, запрещающие трогать Ансу до тех пор, пока его не передадут королю. Ее приказы были подобны законам природы для этих воинов. Он пытался вовлечь их в разговор, но они игнорировали его. Возможно, разговаривать с ним она тоже запретила, или они просто не видели смысла в общении с низшим существом. Анса подозревал последнее. Ему удалось не обращать внимания на мышцы, сведенные судорогой, и юноша заснул прерывистым сном. Он часто просыпался и всякий раз видел почти погасшие костры, у которых всегда сидело несколько шессинов, которые сохраняли бдительность и наблюдали за пленником. Почему же они не могут уснуть, как обычные люди, удивлялся он. Впрочем, ему от этого все равно не было бы никакого проку… Он проснулся, измученный голодом и жаждой, не имея возможности почувствовать свои онемевшие руки. Все ощущения заканчивались где-то в области плеч. Он увидел, что воины едят и пьют, но сомневался, что отсутствие с их стороны оскорблений может перерасти в настоящую щедрость. Ожидания его не обманули. Около полудня прибыла Лерисса. Остальные воины из ее стражи были с королевой, рабы вели вереницу насков, груженых шатрами и припасами из лагеря на острове. Очевидно, все церемонии закончились и настало время возвращаться в армию Гассема. Анса почувствовал, что его сердце совсем упало. Королева спешилась и указала на пленника. — Вымыть его, — скомандовала она. Юношу узы сняли, и двое воинов потащили его к реке, которая протекала поблизости. Расторопно сорвав его одежду с него, они подтолкнули пленника вперед, и он беспомощно свалился в воду. Занемевшие руки не слушались, и в какой-то момент Анса почти запаниковал. Успокаивая себя мыслью о том, что речка не очень глубокая, он все же сумел подтянуть ноги и нащупать дно, после чего он поднял голову над поверхностью воды, с облегчением отметив, что вода доходит как раз до ключиц. Скоро стала восстанавливаться чувствительность в руках, и возникло ощущение мучительной боли. Шессины стояли на берегу, посмеиваясь, и, когда Анса уже более не смог выносить эту боль, он нырнул вглубь и закричал под водой, где они не могли бы получить удовольствие от этого. Он сделал так несколько раз, и только после этого боль стала переносимой. Последний раз, когда он вынырнул, то увидел Лериссу, которая сидела на берегу, наблюдая за ним. — Я не желаю видеть вокруг себя ничего безобразного или уродливого, — сказала она ему. — Тебя охраняет достаточно шессинов, чтобы поддерживать твой внешний вид в приемлемом состоянии. Ежедневные умывания этому помогут. — Значит, я все время буду у тебя на глазах? — спросил юноша. — Я намерена следить за тобой все время, пока я не доставлю тебя королю. — Тогда я буду страдать в хорошем обществе, — сказал он ей. Она мило улыбнулась. — Ты хорошо держишься.. Надеюсь, ты будешь столь же воодушевлен, и когда встретишься с королем Гасимом. Когда руки вновь обрели чувствительность, Анса принялся растирать все тело. Странно, но ему и в голову не пришло сделать попытку утопиться. Прежде всего это было бы бесполезно. Шессины тут же набросились бы на него: вероятно плавали они так же хорошо, как делали и все остальное, если не считать верховой езды и стрельбы из лука. И кроме того, юноша еще не потерял надежду на спасение. Из слов Лериссы следовало, что в пути они пробудут два или три дня. Даже за такое короткое время произойти может очень многое. Когда он вышел из воды, ему дали штаны, а прочую одежду унесли. Запястья снова связали, на этот раз перед собой, и усадили седло. Кабо был другой, не его собственный прекрасный, норовистый скакун, а дряхлое животное, совершенно непригодное для побега даже от таких скверных наездников, как шессины. Он обшарил взглядом весь отряд в поисках собственного кабо и обнаружил верхом на нем мощного, изуродованного бесчисленными шрамами шессина, казавшегося много старше остальных. Анса всю жизнь провел среди воинов, но этот своим видом напугал бы и самого привычного человека. Сейчас пленник чувствовал себя таким ослабшим, что едва ли совладал бы с этим гигантом, даже если бы сумел избавиться от пут. И все равно, Анса был уверен, что верхом на своем кабо он легко ушел бы от шессинов. Он подумал о Фьяне. Прежде его терзало раскаяние, что он оставил ее одну во дворце и не взял с собой, но сейчас Анса был счастлив, что случилось именно так. Ее положение, хотя и было не простым, казалось раем по сравнению с его собственным. Что она может подумать, когда участники переговоров вернутся без него? Что Флорис поведает ей? Он пытался усиленно освободиться от мыслей о девушке и сосредоточиться на побеге. Еще до того, как они отъехали далеко, Лерисса присоединилась к пленнику. Казалось, что ей не терпится с ним поговорить, хотя учитывая ее ненависть к отцу и кровожадные планы относительно его самого, Анса не мог понять такого влечения. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Юноше этот вопрос показался весьма странным. — При сложившихся обстоятельствах, достаточно хорошо, — невозмутимо ответил он. — Твои узы не слишком тесные? Я, на самом деле, не хочу, чтобы ты слишком страдал в пути. Он пошевелил пальцами. — Они не слишком тесные. Но мне было бы гораздо удобнее, если бы ты их сняла. — Я не могу быть столь сговорчивой. Просто помни, что тебе не удастся спастись и твоя судьба решена окончательно. — Она немного помолчала, затем проронила деланно небрежным тоном: — Я слышала о некой женщине из Каньона. И мне известно о том, что она пытается, чтобы вылечить короля Грана. Как случилось, что ты путешествовал вместе с ней? Ансе почудилось что-то странное в ее заинтересованности. — Я ехал на юг и попал на территорию Каньона, где и встретил ее. Она также собиралась в эту сторону, и ей требовался надежный спутник. У нее были лекарственные травы на продажу, и кроме того, она владеет искусством исцеления. Я вызвался сопровождать ее. Мы по чистой случайности прибыли в столицу как раз тогда, когда король нуждался в помощи. — Я готова в это поверить. Пока вы путешествовали вместе с ней, видел ли ты доказательства ее целительского дара? — Много раз, — ответил Анса. — Ей достаточно было коснуться больного, чтобы понять, что с ним происходит. И у нее почти всегда находилось снадобье для этого недуга. — Но она не исцеляет напрямую? Я имею в виду, она не может дотронуться до человека и излечить его? — Она говорит, что не владеет этим даром. — Ясно. — Лерисса ненадолго задумалась. Когда она снова заговорила, то голос ее звучал непривычно неуверенно, как будто она самым тщательным образом подбирала слова. — Говорят, что каньонцы не… стареют. Слышал ли ты о таком? Или, возможно, видел какие-то признаки этого, когда был среди них? Анса был озадачен, но не видел никакого вреда в том, чтобы ответить. — Действительно, трудно судить об их возрасте. Пожилые похожи на молодых во всем, кроме манеры держаться. — Я слышала, что так оно и есть, — напряженным шепотом отозвалась королева, — Ты полагаешь, что это является частью их целительских способностей и совершенного владения лекарственными снадобьями? — Все может быть, — откликнулся Анса, которому теперь многое стало понятным в загадочном поведении Лериссы. Незаметно он взглянул на нее и увидел королеву совершенно в другом свете. У нее было тело никогда не рожавшей двадцатилетней женщины, хотя он знал, что она почти в два раза старше этого возраста. Она была крепкой и натренированной, как молодой кабо, участвующий в скачках, ее тело излучало здоровье. Но сейчас он заметил и тонкую паутину морщинок вокруг глаз, едва заметные линии в уголках рта. В белоснежных волосах виднелись прожилки серебра, и Анса заметил, что на руке, сжимающей поводья, между запястьем и костяшками пальцев проступали вены. Теперь он все понял. Эта королева, самая прекрасная женщина в мире, трепетала от ужаса надвигающейся старости. Немало легенд повествовали о людях, подобных ей, что могли одолеть любых врагов, кроме одного-единственного, общего для всех на свете. Каждая новая морщинка, каждый новый седой волос был для нее крушением, столь же ужасным, что и проигранное сражение. Впервые, начиная с того момента, когда копья были возложены на его плечи, Анса почувствовал проблеск надежды. Он не представлял себе, каким образом сможет использовать это новое знание, но сейчас, в этом отчаянном положении, разум его невероятно обострился, и Анса был уверен, что непременно найдет выход. Королева оставила эту тему, хотя пленник подозревал, что ей не терпелось вновь вернуться к их разговору. Земля, по которой они проезжали, была разорена, но опустошение было не таким, как Анса ожидал. Гассем явно высылал множество отрядов для совершения набегов по окрестностях, но нигде пленник не видел полного разрушения, характерного для земель, где сражались и прошли армии. Участники налетов прибывали сюда за рабами и провиантом. Они устраивали пожары. Совсем немного оставалось после них здоровых юношей или женщин: человеческий скот был отобран на другие нужды. Уцелевшие разбегались в стороны и прятались в лесах при виде приближающихся шессинских всадников. — Зачем вы так опустошили землю? — спросил Анса королеву. — Если землю обеднеет людьми, некому будет платить дань, и крестьяне не смогут прокормить даже себя самих. — Это не имеет значения, — сказала она. — Все эти рабы живут лишь ради нашей прихоти, и мы будем терпеть их только до тех пор, пока они будут служить и не причинять нам никаких затруднений. Мы и без того достаточно богаты и не придаем значения всем тем вещам, какими так дорожат эти люди, называющие себя цивилизованными. Для нас эти игрушки не имеют никакой ценности. — Тогда почему вы не остаетесь на своих островах? — спросил юноша. — Там вы могли бы жить счастливо, как племя воинов, не беспокоя людей, которые не причинили вам никакого вреда. Королева ударила его хлыстом по лицу. Она сделала это без злости, почти рассеянно, как хозяйка, которая ставит на место беспокойное домашнее животное. — Не тебе подвергать сомнению действия короля. Ты его подданный и его собственность, как и все прочие люди. Нас не волнует, что люди голодают, потому что их расплодилось на земле слишком много. Мы любим дикую природу больше, чем города, и не любим крестьян. Насколько знал Анса, это было неправдой в отношении Лериссы: он слышал о том, что она заботится о процветании завоеванных земель, и решил, что сейчас она просто повторяет слова своего мужа. Он почувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает по лицу, но не стал тревожиться из-за этого. Его ждала куда худшая участь по прибытии в лагерь Гассема. Королева не задавала изнуряющий темп езды, поэтому путешествие не было слишком уж мучительным для Анса. Со связанными руками и ногами он чувствовал себя неуклюжим и ехал верхом на кабо, как мешок с добычей, а не как первоклассный наездник, каким он был с самого раннего детства. Когда он думал об этом, то понимал, что у королевы нет особых причин стремиться вернуться переполненный лагерь людьми, окружающий город, который скоро станет скорбной обителью голода и болезней. Там ей нечего делать, кроме как наблюдать за происходящим. Это вполне устраивало и пленника. Он тоже не спешил попасть туда. Первую ночь они провели в лагере у дороги во внутреннем дворике заброшенного имения, где теперь не осталось никого, кроме животных, питающихся отбросами. Шессины разложили костры на внутреннем дворе, используя домашнюю мебель для растопки. Юные воины нашли недоенную самку кагга и привели ее на внутренний двор, где принялись доить ее в широкий деревянный чан. Затем с помощью небольшого бронзового ножа они прорезали вену на ее шее и смешали кровь с равным количеством молока. Лерисса сидела у огня на низком складном стуле, найденном в доме. Она жестом приказала Ансе подойти к ней и сесть рядом. Пленник приковылял к костру и неуклюже уселся. Она передала ему кожаную флягу с вином, которую юноша неловко принял связанными руками. Он покосился на молодых воинов, и его желудок сразу же дал о себе знать, как только он увидел, как они передают друг другу чашу с молоком и кровью и с жадностью пьют эту смесь. Юноша жадно прильнул к бурдюку с вином. — Ты находишь молоко и кровь отвратительными? — с насмешкой поинтересовалась королева. — Это мне не по вкусу. — Он отпил еще вина. — Есть напитки куда приятнее. — Мы никогда не могли понять, как чужеземцы могут есть рыбу. Вкусы и запреты различны у разных народов. Что же касается крови и молока, то я и сама никогда не любила эту смесь. На островах женщины ее почти не пьют, это напиток молодых воинов. — Ничего нет удивительного, что у них такой свирепый нрав, — заметил Анса, делая еще один большой глоток из фляги, и уже чувствуя, как все трудности и опасности этого путешествия понемногу растворяются в теплом тумане. — Я стал бы таким же злобным, если бы мне пришлось жить на этой дряни. — Возможно, в этом и заключена наша тайна, — засмеялась Лерисса. Она отняла у пленника вино и пододвинула ему миску с едой. Пока она пила, Анса заставил себя не набрасываться на еду. Неуклюжими руками он взял плоскую лепешку и завернул в нее несколько длинных кусков жареного мяса. Он жевал и глотал медленно. Когда он съел все, то взял немного фруктов. Королева снова передала ему вино, и вскоре его душевное равновесие восстановилось. — Как выглядит твоя женщина из Каньона? — спросила она его. — Молодая. Красивая. У нее фиолетовые глаза. — У них действительно голубая кожа? Я никогда не видела никого из этого народа, но как и все прочие, весьма о них наслышана. — Да, голубая. Не то чтобы небесно-голубая, но плоть каньонцев имеет синеватый оттенок. — Ему было интересно, станет ли Лерисса направлять разговор к продлению юности. — А во всем остальном она обыкновенная женщина? — Что ты имеешь в виду? Она жестом показала на свое собственное гибкое тело, проводя кончиками пальцев от ключиц до лодыжек. — Все это: грудь, бедра, промежность, и так далее. О женщинах из далеких народов всегда ходят слухи, что они якобы устроены по-иному: шесть грудей, расположенных рядами, как у животных, длинные хвосты, промежность, которая проходит сбоку, а не спереди назад, и все в таком духе. Он улыбнулся, с нежностью вспоминая Фьяну. — Нет, кроме цвета кожи, она такая же, как и все остальные женщины. Все в обычном количестве, и на обычных местах. Она кивнула головой, как бы подтверждая что-то самой себе. — И ты сказал, что она молода. Ты уверен в этом? Анса в течение всего дня размышлял, как он должен ответить на это. — Кажется молодой, да… — Он намеренно подпустил в свой голос нотку сомнения. — Насколько молода? — настаивала Лерисса. — Я всегда считал, что где-то моего возраста, лет двадцати, но… — Но? — повторила она нетерпеливо. — Ты помнишь, я говорил, что основные признаки возраста у них — это манера держаться, вести себя… Иногда она мне казалась куда более зрелой, чем надлежит ей по возрасту. Королева подалась вперед, на ее лице отразилось напряженное внимание. — Объясни. — Она говорит со взвешенной серьезностью, какую не ожидаешь услышать от молодой девушки. Ее речь более похожа на речь зрелых женщин или даже старух моего народа. И даже незнакомцы относятся к ней с таким почтением, которое люди обычно не проявляют к юницам. — Ты был ее любовником? — настойчиво спросила королева. — Да. — Анса не видел смысла лгать. — Хорошо. Стало быть, ты ласкал ее обнаженной. Показалась ли тебе ее плоть нежной и упругой, как в юности? — Гладкая, как вода, мягкая, как первый пушок птенцов. У нет нее ни одной морщинки, как у новорожденного. Королева чуть слышно вздохнула, словно в память о чем-то бесконечно драгоценном, давно утраченном. — На ее животе есть следы беременности? — Никаких следов, — ответил он. — Они могут обладать способностью стирать любые отметины, — пробормотала Лерисса себе под нос. Затем вновь обратилась к Ансе: — А влагалище у нее плотное? Сперва он даже не понял, а затем изумленно воззрился на Лериссу. Но та и не думала насмехаться. Она была совершенно серьезна и отчаянно хотела знать ответ. — Очень, — ответил он искренне. — Она похожа на юную девственницу? Пленник почувствовал, как кровь прилила к лицу. — Не совсем. Я имею в виду, что она, ну, как ты сказала… плотная, но она ведет себя не… — он замолк. — Не испытывай мое терпение, — резко оборвала его Лерисса. — Ты говоришь с женщиной, которая давно забыла, что такое смущение. Итак, у нее есть красота, плотное тело молодой девственницы, и все же она занимается любовью со страстностью и мастерством зрелой женщины? Определенно, ты должен быть в состоянии судить об этом. Такой красивый мальчик наверняка не был обделен вниманием скучающих вдов и жен рассеянных мужей, если только твой народ не отличается в этом от всех прочих, какие мне только доводилось видеть. — Все именно так, как ты сказала, — признался Анса. Он подумал, что лучше не переусердствовать, иначе она заподозрит неладное. — Безусловно, я не могу сказать наверняка, что она гораздо старше, чем она выглядит. Это только вопрос манеры поведения и отношения. Она отрицательно покачала головой. — Нет, нет. Я думаю, что ты прав, — заверила королева, как будто эта идея была его с самого начала. — Она вполне может быть женщиной моего собственного возраста во всем, кроме внешности. — Лерисса резко поднялась с места, но прежде чем уйти, вновь обернулась к пленнику: — Возможно, когда мы встретимся с моим мужем, я попрошу его не убивать тебя сразу. — И с этими словами она направилась в дом. Когда королева удалилась, пленник остался один у костра и воины не обращали на него ни малейшего внимания, он наконец-то смог глубоко вздохнуть и перевести дыхание. Продлил ли он свою жизнь? Он надеялся, что да. Ему казалось невероятным, чтобы Лерисса поверила его словам. Конечно, столь проницательная женщина должна понимать: пленник сказал ей только то, что она сама хотела услышать, высказывал только ее собственные мысли… Затем он вспомнил, что Фьяна говорила о возникающей у больных безрассудной необходимости поверить в то, что кто-то имеет средство для их излечения, и какими уязвимыми становятся они для влияния шарлатанов. Он почувствовал слабость и сыграл на ней, но теперь он должен придумать способ использовать это для своей пользы. Простое знание о способностях каньонцев продлевать молодость, что ложно само по себе, не является достаточным, чтобы спасти его жизнь. Это требует размышлений. И внезапно другая мысль пришла ему в голову: А вдруг это правда? * * * Первый вид на Хьюто открылся перед ними с вершины холма, где извивающаяся дорога, петлявшая между холмов, спускалась в речную долину. Они ожидали увидеть грязь и разрушения осадного лагеря, но вместо этого узрели нечто, похожее скорее на торговую ярмарку. Везде вокруг города были расставлены яркие шатры. На расстоянии к западу, они могли наблюдать приближающиеся к городу длинные караваны, которые в большинстве своем состояли из незагруженных насков. Вниз по северной дороге шли такие же караваны, но эти были в основном из горбачей. — О, чудесно! — воскликнула королева. — Осада закончена, и мой муж взял город! — Слава нашему королю! — прокричала охрана, без особого воодушевления. Анса видел, что они горько разочарованы тем, что пропустили возможность для убийства. Он знал, что означает эта праздничная атмосфера. Хотя сам Анса никогда не участвовал в осаде, но он разговаривал со многими воинами, кто испытал это на себе. Сейчас, когда город пал, прибывали торговцы. Они собирались поблизости во время войны, как летучие мыши-падалыцики, и ничто не притягивало их сильнее, чем падение великого города. Он быстро в уме сосчитал дни. Королева не могла покинуть осажденную столицу больше двенадцати дней тому назад. — Как удалось такому множеству торговцев прибыть сюда так скоро? — спросил он. Как обычно, он ехал рядом с Лериссой, болтая о пустяках. Она держалась с Ансой дружелюбно, но впрочем, это ничего не значило. — Некоторые из них, должно быть, прибыли из таких далеких мест, как Невва, и бьюсь об заклад, что вон те горбачи — из Зоны. — О, они всегда отправляются в путь сразу же, как только услышат, что Гассем затеял новый военный поход. Они никогда не ждут, пока будет провозглашена победа, питому что он всегда выигрывает. Они ожидают на расстоянии, в безопасности, затем толпами стекаются, когда услышат об уничтожении противника. Некоторые из них были здесь еще до того, как я уехала, продавали продовольствие солдатам и покупали пленников. Они были готовы пойти на риск ради прибыли. И они всегда надеются первыми оказаться на месте, когда враг падет. Затем солдаты бегом мчатся из города с охапками добычи, горя желанием продать ее за жалкие гроши, и бегом возвращаются обратно, чтобы награбить еще больше. Несмотря на всю опасность своего положения, Анса запомнил эту информацию. Очевидно, даже Гассем не мог поддерживать строгую дисциплину в войсках после падения города… Все внутри у Ансы сжималось, когда они начали спуск с холма. Вскоре он встретит Гассема, который с детства был для него настоящим демоном, страшилищем из сказки. Когда он подрос, ему даже и в голову не приходило, что он может встретить человека, с которым столько воевал его отец. Они въехали в бывший осадный лагерь, который теперь был превращен в обширный рынок. Они увидели тысячи человек, среди которых были мужчины, женщины и дети, согнанных за загородки, связанных за шею в длинные вереницы и сидевших на земле с отупевшими от горя лицами. На входе в каждое огороженное место аукционист принимал заявки. Людей продавали не порознь, а целыми группами, от двадцати до пятидесяти человек. Повсюду на земле огромными кучами лежала награбленная добыча, чтобы ее могли изучать покупатели. Она была небрежно рассортирована таким образом, что в одном месте были свалены прекрасные ткани, в другой произведения искусства, в третьей благовония, притирания, и так далее. Они проходили мимо целых полей, уставленных кувшинами с вином, мимо стад кабо и других домашних животных. На одной площадке рабы складывали в штабеля плиты красочного, прекрасно отшлифованного мрамора, содранного с дворцов или храмов. Были здесь и бочонки с красителями, и тюки шерсти и квильего пуха. Не было только самоцветов и драгоценных металлов. Их, как догадывался Анса, Гассем сохранил для себя. Гулкий грохот привлек их внимание. Наверху городской стены рабочие орудовали молотками и шестами, чтобы обрушить кладку. Судя по груде обломков у ее основания, стену уже обрушили на несколько футов. — Такое впечатление, словно король вознамерился распродать и сравнять с землей целый город, — сказал Анса. — Но ведь ты говоришь, что шессинам нет дела до городов и их жителей… — Лерисса ничего не сказала, но на лице ее застыло хмурое выражение неодобрения. Ясно, что ей это не нравилось. Они въехали в город. В нем были огромные разрушения, но широкие дороги были расчищены от обломков и мусора, чтобы способствовать систематическому разграблению. Бесконечные вереницы пленных несли грузы из города по направлению к обширному рынку. Анса никогда раньше не слышал о том, чтобы огромный столичный город распродавался с аукциона по частям, но, казалось, что именно таково намерение Гассема. Они увидели, что королевский шатер установлен на огромной центральной площади. Перед ним была возведена высокая платформа, наверху которой стоял просто одетый мужчина, наблюдавший за процессом разрушения города. На его лице было выражение безжалостной ярости. Единственным его знаком отличия было длинное шессинское копье, изготовленное полностью из стали. Анса понял, что это Гассем, и, к своему стыду, почувствовал трепет. Когда король заметил небольшую процессию, прокладывающую себе путь к площади, яростное выражение исчезло и вместо него на лице появилась ослепительная белозубая улыбка. Он ринулся вниз по ступеням платформы, как мальчишка, стремящийся навстречу своей первой возлюбленной. Он подбежал к кабо, и Лерисса бросилась в его объятья. Он закружил его вокруг себя, потом поставил на землю. Они страстно обнялись и принялись целоваться. Анса был удивлен таким прилюдным проявлением любви, но затем осознал, что эти двое нисколько не беспокоились о том, что подумают о них другие. С первого взгляда, Гассем не казался слишком уж пугающим. Он выглядел так же, как другие шессины, которые все были похожи между собой, как братья. Пока королевская чета была поглощена друг другом, пленник изучал других воинов, которые слонялись вокруг без дела, не принимая участия в разрушении города. Наиболее поразительными Ансе показались старшие шессинские воины. У них были длинные волосы, убранные в разнообразные прически, физическая грация и привлекательная внешность, которыми отличались и юные воины, но тела были в рубцах, а на лицах остались неизгладимые следы длительных и тяжелых военных походов, массовых убийств и жестокостей войны. Эти золотокожие люди могли внушить ужас кому угодно. Других Анса узнал по описаниям, которые ему давал отец: это были уроженцы иных островов. Помимо них, он увидел невванцев и чиванцев, а также еще представителей добрых двух десятков племен и народностей, которых он никогда ранее не встречал. Наконец, король разомкнул свои объятия. — Малышка моя, королева, если бы я только мог выразить, как я скучал без тебя! — А как я скучала без тебя, любовь моя! — выдохнула она. Затем серьезно спросила: — Что ты здесь задумал? Выглядит так, будто ты разрушаешь город и разгоняешь людей. — Это именно это я и делаю. — Его лицо вновь омрачилось яростью. — Сама мысль об этом городе теперь оскорбляет меня. Жалкий Мана, которого я не удостаиваю именем короля, оскорбил меня так, как я никогда не был оскорблен. — Он приступил к рассказу о погребальном костре короля Мана. — Так обмануть меня в моем простом возмездии непереносимо! — закипел Гассем от злости. — Поэтому я изглажу из памяти людей само название этого города, я сровняю его с землей, руины покрою плодородной почвой и засею травой. Получится превосходное пастбище. Она успокаивающе похлопала его по груди. — Но, любовь моя, теперь Соно — провинция твоей империи. Нужно иметь и столицу. — Я найду другую. Укажи мне город на севере, и я устрою столицу провинции там. В любом случае, город на севере будет для нас удобнее. — Да, это правда, — сказала она. Смысл этого обмена репликами ускользнул от Ансы. Король посмотрел в сторону пленника, и его лицо сделалось озадаченным. — Кто этот мальчик? — Лерисса кивнула своим охранникам, и двое из них сняли путы со щиколоток юноши и стащили его с седла. Взяв его под руки, они поставили его перед Гассемом и заставили опуститься на колени, а затем удержали в таком положении, возложив копья на плечи. Анса решил оставить всякую надежду на спасение. Это только еще больше усилит страх. — Это мой подарок тебе, моя любовь. Совершенно неожиданный дар. Я могла бы обыскать весь мир, но не найти другого такого, и все-таки он сам пришел ко мне, как будто по велению судьбы, дабы смягчить твою праведную ярость, вызванную тем, что эта осада разочаровала тебя. — Твои слова удивляют меня, — сказал король. — Что может подарить мне столь великую радость? Это сын Мана, о котором я ничего не слышал? Он не похож на соноанца. — Значительно лучше. Это Анса, старший сын короля Гейла. Анса ожидал смертельного удара, но он не последовал. Гассем издал звук, похожий на кашель, затем повторил его еще раз. Звук стал ритмическим, приобрел мощь и превратился в демонический хохот. Несмотря на копья, пленник поднял лицо, чтобы взглянуть вверх и встретиться взглядом с Гассемом. Анса ожидал увидеть глаза хищного зверя, наподобие длинношея, но ошибался. Это было похоже на созерцание неба в безлунную ночь, неба, каким-то образом лишенного звезд. Пропасть, которую он увидел там, была столь же черна, сколь и бездонна. Теперь Анса осознал, что Гассем был не просто безумцем. Он был чем-то большим, чем просто человек. — Итак, это сын моего молочного брата Гейла? Приветствую тебя, мальчик. — Приветствую и тебя, дядя, — ответил Анса. При этом Гассем вновь разразился хохотом. — Как же мне убить тебя? Воистину, ты не должен умереть так же легко, как погибает множество других людей. — Тогда тебе лучше посовещаться с твоей королевой, — предложил Анса. — Отец всегда говорил мне, что ты лишен воображения. — Он надеялся, что если достаточно спровоцирует этого человека, то Гассем может забыться и быстро нанести смертельный удар. Но король лишь расхохотался еще громче. Казалось, ничто не может омрачить его хорошего настроения по случаю возвращения жены. — Пощади его ненадолго, любовь моя, — попросила Лерисса. — У меня есть определенные планы, и к тому же, он больше ценен для нас живым? Я прошу тебя, не убивай его слишком быстро. Обнимая жену за плечи, король улыбнулся ей. — Мог ли я хоть когда-нибудь отказать тебе в чем бы то ни было, моя маленькая королева? Ты права, каждая минута, пока я буду держать его здесь живым, станет минутой адских пыток для его отца. Если его убить, Гейл быстро переживет это. Нет, я буду наслаждаться как можно дольше… — Я знала, что ты проявишь мудрость, — сказала Лерисса. — Нам нужно о многом поговорить, мой король. — И многое сделать. Но прежде, моя королева, позволь мне отвести тебя на прогулку для осмотра моего самого последнего завоевания, пока от него еще хоть что-то осталось. — Он повернулся к кому-то, кто стоял позади Ансы. — Отведи его в наш шатер и охраняй, как зеницу ока. Его следует беречь от любой опасности, особенно от собственной руки. За спиной Ансы кто-то пробормотал слова согласия, и его подняли на ноги. Королевская чета удалилась, поглощенная собственными заботами. Пока его вели в шатер, к вящему своему удивлению, Анса понял, что на этот раз к нему приставлены не шессинские воины. Руки упирались во что-то мягкое, и, с удивлением взглянув направо, пленник обнаружил, что его вели две женщины самого устрашающего вида. Рубины, как кровавые слезы, свисали из проколотых сосков у одной из них, золотые кольца у другой. На кожу их была нанесена воинственная раскраска поверх старых и свежих шрамов, и от них исходил странный пряный запах. Шатер был поделена на несколько помещений, воительницы отвели пленника в самое дальнее и усадили на груду ковров. Затем они сели напротив него и прислонили оружие к коленям. У одной было короткое копье, у второй — топор с тонким, гибким топорищем, похожим на прежний каменный топорик Ансы. Он отметил, что у обеих оружие изготовлено из стали. Если перед ним были элитные воины, то они были воистину самыми странными, каких только можно вообразить. — Меня зовут Анса. Кто вы такие? Откуда вы? — Обе посмотрели на него с каменными лицами, затем взглянули друг на друга, и снова на него. — Король ведь не запрещал вам разговаривать со мной, правда? Какой в этом вред? — Какое-то время они свирепо смотрели на него, и Анса решил, что они его не понимают. Возможно, они были немыми? — Ты враг короля, — сказала та, что с золотыми кольцами в ушах и сосках. — Почему мы должны разговаривать с тобой? — Она говорила на наречии южан с сильным акцентом, декоративная вставка в нижней губе делала ее произношение нечетким, но юноша все же мог ее понять. — Так-то лучше. Вы должны разговаривать со мной, потому что вам иначе просто станет скучно. А теперь, как вас зовут? — Меня — Гибкая Ветка, — сказала та, что с золотыми кольцами. Она кивнула в сторону своей подруги с рубинами. — А это Кровопийца. — Необычные имена, — заключил Анса. — У нас нет имен, пока мы не заслужим их в бою, — сказала она. — Мы элитная женская гвардия короля, мы родом из прибрежных земель к югу от Чивы, и с близлежащих островов, — Он уловил блеск металла во рту женщины и подивился этой очередной странности. — А ты кто такой? — спросила та, что с рубинами. — Из какой земли ты родом? — Я старший сын Гейла, короля равнин. Моя родина далеко к северо-востоку от этого места. Мы народ всадников и лучников. Мы странствуем по широким просторам лугов свободно, как ветер, и охотимся там, где нам вздумается. Мы страна равных и не признаем никого своим господином. — Тогда почему же ты уехал оттуда? — спросила Гибкая Ветка. Он издал короткий, но горький смешок. — Мне уже не раз пришлось пожалеть об этом. Почему вы служите королю Гассему? — Мы с детства воспитывались для служения королю Чивы, — сказала Кровопийца. — Но он был плохим королем. Наш король Гассем низверг его и сделал нас своими рабынями. Он забрал нас из сарая для пленников и сделал своими охранниками, и теперь мы ближе ему, чем его собственные шессины. Он сказал, что наше предназначение в том, чтобы сражаться с ним бок о бок и покорить весь мир. — Он больше, чем король, — сказала Гибкая Ветка. — Он бог. Анса знал, что они имели в виду. В их глазах зажегся фанатичный огонь, когда они заговорили о Гассеме. Что же он за человек, что сумел добиться такой любви и преданности этих женщин? — И как вы служите ему? — спросил Анса. — Что вы делаете, чтобы заслужить такую благосклонность и уважение? — Мы убиваем! — сказала Гибкая Ветка. — Все воины должны убивать. Даже те чиванские солдаты, и те убивают ради него. Кровопийца взволнованно фыркнула, и золотые серьги закачались, отбрасывая блики. — Они думают, что это убийство! Стоять в шеренгах и тыкать копьями, как части какой-нибудь машины… Мы сражаемся с яростью и умением. Нас переполняет радость битвы. — А после боя, — добавила Гибкая Ветка, мечтательно улыбаясь, — нам отдают пленников для допроса. Мы умеем развязывать им язык. Анса вполне мог в это поверить. Воины, которые с детства готовятся к тому, чтобы переносить пытки, которым их подвергает враг, могут быть сломлены этими демоническими созданиями. Абсолютная необычность этих женщин может оказаться сокрушительной для мужчин, которые привыкли думать, что воинами могут быть лишь другие мужчины. — И тогда, — сказала Кровопийца с тем же задумчиво-мечтательным выражением, — на пиршестве после боя… — Молчи! — прошипела Гибкая Ветка, резко прерывая свои собственные мечты. — Это только для нас, женщин, и для нашего короля. Анса задался вопросом, что же это за ужас, о котором даже они не хотели говорить при нем вслух. Эти мысли прервал молодой шессинский воин, который вошел в комнату. Он не обратил никакого внимания на Ансу. Гибкая Ветка встретились с ним взглядом, и в глазах ее блеснуло сладострастие. Не сказав ни единого слова, она гибко поднялась и вышли из комнаты. Далеко они не ушли. Всего лишь через несколько минут звуки неистового совокупления донеслись через тонкие перегородки из ткани. Похоже, невольно подумал пленник, эти люди свирепы во всем, что они делают. — Возможно, — сказала Кровопийца, — король передаст тебя нам. — Похоже, звуки из соседнего помещения оказали свое действие, потому что она как-то странно заерзала на ковре. — Я бы не хотел тебя расстраивать, — отозвался Анса, — но король Гассем пожелал оставить меня в живых. — Живой, — промурлыкала она, — это не то же самое, что целый и невредимый. — Она скользнула к нему ближе, так, что их колени соприкоснулись. — Дай-ка я взгляну, есть ли здесь что-нибудь, чего ты не хотел бы лишиться. — Она забралась к нему в штаны, затем вытащила наружу предмет своего интереса. — Ага, вот оно! — Воительница потянулась к пленнику с ножом в руке. Анса был рад, что его руки были связаны впереди. Еще немного, и он свернет ей шею… Еще чуть ближе… — Что здесь происходит? — вдруг раздался голос с порога. Анса никогда и подумать не мог, что будет так рад увидеть Гассема. — Я дал приказ сторожить его, а не собирать с него трофеи. Кровопийца покраснела, как маленькая девочка, пойманная на какой-то шалости. — Я бы не сделала ему ничего плохого, мой король, — сказала она. — Гибкая Ветка получает удовольствие, и я подумала, что могу тоже немножко поразвлечься. Я бы не стала пускать кровь, я просто наслаждалась выражением его лица. Король нахмурился. — Если бы ты не была одной из моих любимиц, я бы наказал тебя. Она распростерлась перед ним на ковре. — Накажи меня, мой король. — Ее голос звучал так, как будто она жаждала кары. Анса с интересом заметил, что даже ее округлые ягодицы были изрезаны декоративными шрамами. — Если бы я решился наказать тебя, как ты того заслуживаешь, то все мои палачи с плетьми выбились бы из сил. — Я буду счастлива, если ты поручишь это мне, — заявила Лерисса, стоявшая за спиной у мужа. Анса заметил, как содрогнулась распростертая ниц женщина. Она действительно боялась королеву. Что могло внушить страх такому созданию?! — Нет никакой необходимости, моя королева, — сказал Гассем. — Несомненно, сыну Гейла не повредит немного подрожать от ужаса, особенно после того, как ты так мягко обращалась с ним. Он может ошибочно принять нас за людей, которые искренне пекутся о его благополучии. — Я бы никогда не сделал такой ошибки, — уверил его Анса. — Мой отец слишком много рассказывал мне о вас обоих. — Говоришь, как истинный сын Гейла, — сказал Гассем. — Он был всегда таким исполнительным мальчиком, всегда стремился к похвале и одобрению старших. На самом деле, все презирали его! Он был бабой, а не воином, хотел даже стать Говорящим с Духами… — Он натужно засмеялся. — Каким образом этот тщедушный юнец, вообще, стал королем? Пусть даже над жалкой толпой выродков, как эти обитатели равнин? — Ты не проявил особого рвения сражаться с нами, — поддразнил Анса. — Ты никогда не отваживался на открытый бой, даже когда в последний раз мой отец повел свою армию в Невву, чтобы выдворить тебя оттуда. Он вошел в город один, и победил тебя в рукопашном бою перед тем, как ты нырнул в залив, чтобы спастись. — Анса слышал этот рассказ в течение стольких лет, что порядком устал от него, но сейчас он испытывал огромное удовлетворение, передавая это Гассему. У него никогда не было слишком близких отношений с отцом, но сейчас он гордился им. Анса лишь сожалел, что отец его никогда об этом не узнает. — Разреши мне прирезать его, мой король! — прошипела Кровопийца. — Я съем его… — Гассем мягко поставил ступню босой ноги ей на затылок и прижал ее ртом к ковру, заставив замолчать. — Уймись, маленькая долгошейка. Позволь мне самому решать такие вещи. — Король шагнул, встав перед Ансой, и присел на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Юноша с удовлетворением услышал, как чуть слышно хрустнули при этом суставы короля. Он тоже старел. Серебряные нити виднелись в его блестящих волосах цвета бронзы. — Ты не понимаешь, верно, мальчик? Ты еще слишком молод, чтобы понимать, что такое настоящая ненависть. И, безусловно, ты еще не способен чувствовать настоящий страх. Я научу тебя. У тебя была легкая жизнь. То, что лежит между мной и Гейлом, выходит за пределы твоего понимания, поэтому не бери на себя смелость говорить об этом. Я уже решил, где и как ты должен умереть. Это все — часть моего плана покорения мира, и никакие действия Гейла не заставят меня изменить мой замысел. Он хитростью не заставит меня необдуманно напасть на него. Он вытянул руку и мягко ударил Ансу по лицу тыльной стороной ладони, как человек приручает ценное, но непокорное животное. — Понимаешь, — продолжал он, — между нами накопилось так много ненависти, что даже прошедшие годы не оказывают на нее никакого воздействия. Я убью его с такой же огромной радостью и через много лет, считая от сего дня, с какой убил бы его, когда ему было семь. Ненависть, подобная этой, не может быть понятна для обычных людей, а ты ведь самый обычный, и даже еще не вполне мужчина. — Он продолжал похлопывать Ансу по лицу. — Ведь ты сын Гейла, и даже не можешь представить себе, какую радость испытываю я из-за того, что ты в моих руках. — Затем он поднялся и вышел, чтобы присоединиться к своей королеве. Кровопийца прокралась обратно на свой пост, а Анса в отчаянии повернулся на бок и попытался заснуть. Он знал, что впереди его ждет ужасающее испытание. Чуть позднее пришла Гибкая Ветка. Она была вся в поту и пахла мускусом. Вопреки собственной воле, Анса почувствовал, как его плоть возбуждается, и его переполнили воспоминания о Фьяне. Он притворялся, что спит, пока женщины негромко разговаривали между собой. Наконец, он и в самом деле, заснул. Он пробудился, услышав голоса. Они принадлежали Гассему и Лериссе. Те беседовали между собой небрежно, совершенно не заботясь о том, кто их может услышать. Чуть приоткрыв глаза, пленник взглянул на своих охранниц. Те по-прежнему сидели на месте, но их головы наклонились вперед, и дыхание их было таким, как бывает во сне. Однако Анса нисколько не сомневался, что они проснутся мгновенно, при любом движении с его стороны. Он прислушался к разговору в соседней комнате. — Это все мечты, любовь моя, — сказал Гассем. — Я уже говорил тебе и раньше, что ты слишком много размышляешь по этому поводу. — Это не мечты! — настаивала она. — Я думаю, эти каньонцы владеют секретом, и хочу вырвать его у них ценой любых усилий. — Разве красота так много значит? — спросил король. — Разве власть не более прекрасна? — Власть — это все, любовь моя, ты сам научил меня этому. Но утрата красоты — это только внешнее проявление внутреннего износа, который разрушает все внутри нас, включая нашу способность удерживать власть. Скажи мне правду: можешь ли ты бросать копье так же далеко сейчас, как когда тебе было двадцать лет? Можешь ли ты бежать целый день, не уставая, так, как ты мог это делать тогда? — Почти так же, — сказал он тревожно. — Но отныне твой бросок будет все короче год от года. И дышать при беге ты будешь все тяжелее. И очень скоро дело зайдет так далеко, что ты будешь стараться, чтобы не запыхаться при ходьбе. Где тогда будет уважение твоих воинов, когда их всепобеждающий бог-король станет таким же, как все старики? — К тому времени, когда я достигну такого состояния, я уже стану бесспорным владыкой мира, и никто не осмелится проявить ко мне неуважение! — Муж мой, — возразила она безжалостно. — Ты предполагал стать королем мира задолго до сего момента. Когда мы только начинали, то не имели ни малейшего представления о том, как обширен мир. Имеются земли и за пределами королевства Гейла, возможно, существует так же много или гораздо больше земель, чем те, которые нам уже известны. Сколько лет понадобится, чтобы все их завоевать? Эта мысль вызывает у меня на глазах слезы! — После того, как я захвачу равнины и расправлюсь с Гейлом, — сказал король, — я могу пойти обратно в западном направлении через горы, и Омайя упадет мне в руки, как перезрелый плод. Затем я окружу Невву, и Невва также должна будет пасть. Этого мира с меня будет довольно. — Моя любовь, — сказала она с упреком, — ты никогда не будешь доволен, равно как и я, и мы оба знаем это. До тех пор, пока дышит хоть один человек, который не признает тебя богом и королем… Если где-то далеко за пределами известных земель существуют иные страны, ты должен идти туда и покорить их. Она продолжала настаивать. Теперь ее голос стал тише, интимней. — Но все это не имеет для нас значения. Каньонцы владеют тайной. Какое нам дело, сколько времени потребуется на завоевания, если всю жизнь мы сможем оставаться молодыми? — Ну, — сказал Гассем после паузы, — никакого вреда не будет, если попробовать это выяснить. В конце концов, наш северный поход захватит и область Каньона. Если ты права, то сам Каньон и можно пощадить. Анса был потрясен. Разве Гассем не собирался напасть на Гран? Почему же они намерены идти в северном направлении, в пустыню? — Есть одна женщина из Каньона, которая находится неподалеку и обучена их искусству, — сказала Лерисса. — Если она узнает, что ее любовник у нас в руках, возможно, она приедет сюда. Я выведаю все, что ей известно. — Но она может и не приехать, — сказал Гассем. — Что для нее этот мальчишка? Любовник? Он не ее расы, а никто никогда на слышал, чтобы жители Каньона сходились с иноплеменниками. — Я дам ей знать, что мы держим его здесь в заложниках, — сказала Лерисса. — И что я больна и щедро вознагражу ее, если она приедет и вылечит меня. Возможно, она прибудет сюда в надежде выкупить его у нас. Гассем зевнул. — Может быть. А если нет, то я захвачу в плен побольше каньонцев, когда мы пойдем в поход на север. Кратер, где находится стальная шахта, всего лишь в несколько днях пути от Каньона. Анса почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Они знали, где находится стальная шахта! Если они выступят в поход очень быстро, то никто не сможет им помешать. Он покрылся холодным потом при мысли о том, что в руках у Гассема окажутся почти все мировые запасы стали. Что же делать? Что же ему теперь делать?! Когда Анса наконец он уснул, он погрузился в мир ночных кошмаров. Глава девятнадцатая Фьяна ждала с мрачным видом. Несколько часов назад она покинула королеву, которая совещалась со своими советниками. Король уже был на пути к выздоровлению. Он мог сидеть и разговаривать, хотя очень быстро уставал. Фьяна откинулась в кресле и вздохнула. Она стремилась вырваться из этого места. Королева говорила о щедром вознаграждении, но король не был столь же разумным, как его жена. Фьяна знала, что сразу же после того, как к нему вернутся силы, какую бы благодарность он ни испытывал, она растворится в чувстве унижения. Все было бы по-другому, если бы Фьяна имела возможность дать ему снадобье, которое мгновенно и без недомогания вылечило бы его. Лечение же оказалось долгим, напряженным и лишенным благородства. Она чувствовала сострадание к конюхам, которые были ее помощниками. Их вполне могу казнить за возложение нечестивых рук на священную королевскую особу. После возвращения дипломатической миссии, ее сердце запрыгало от радости. Когда же она увидела, что среди них нет Ансы, то была ввергнута в отчаяние. Фьяна расспросила участников переговоров о нем, но прямых ответов не получила. Фьяна боялась худшего. Она бы уже отправилась на поиски, но она обещала королеве еще одну, последнюю услугу. Девушка открыла глаза, когда отворилась дверь. — Леди Фьяна? — Это был лорд Флорис, который пришел из зала заседаний королевского совета. — Хорошо, что ты пришел поговорить со мной, — сказала Фьяна. — Прошу садиться. Флорис опустился на стул. — Королева желает, чтобы я поговорил с тобой, итак, я готов, — сказал он высокомерно. — Прошу быть краткой. — Он вздрогнул как от внезапной боли, и его лицо стало озадаченным. — С тобой все в порядке? — спросила она. — Пожалуйста, выпей немного вина. — Ничего, — сказал он. Тем не менее, он наполнил бокал. Она наблюдала, как он пьет. — Итак, в чем дело? — Я хочу знать об Ансе. Расскажи мне, что с ним случилось. — Мальчик покинул миссию, — сказал он, выходя из терпения. Он опять вздрогнул, и его рука повисла на боку. — Ему заблагорассудилось поехать понаблюдать та осадой, я полагаю. Он уехал с этой ужасной женщиной. — Его лицо побледнело и на лбу выступили испарина. — Скажи мне, что случилось с Ансой, — велела она. — Я только… ну вот, он исчез в один прекрасный день. Он поехал на охоту с королевой. Она… она… я… что ты со мной сделала? — Он пристально посмотрел на чашу с вином. — Ты отравила меня? — Зелье истины не действует так быстро, — сказала она ему. — Я дала его королеве, и она уже подсыпала его тебе в зале заседаний совета, час назад. А теперь, расскажи мне, что же случилось с Ансой? Он ухватился руками за край стола, стараясь сопротивляться, но все же заговорил. — Она обманом заманила его на прогулку, туда где не имеет силы охранное свидетельство королевы. Там она захватила его в плен. Она знает, кто он такой, и отвезла его к Гассему. — И ты мог предупредить его, но не сделал этого? — Именно так. Что мне какой-то мальчишка? — Действительно, что? Это ты послал наемных убийц, чтобы убить его здесь, в городе? — Я. — И сделал бы то же самое и со мной, если бы не охранники-бамены, а также те меры предосторожности, которые я принимала за едой. Я не могла не заметить яды, которые появлялись там почти ежедневно. Советник с ненавистью смотрел на нее, но сейчас он был почти парализован. — Чего ты хочешь, ведьма? — Я хочу получить ответ еще на пару вопросов. Ты вел предательские переговоры с королевой Лериссой? — Мы пришли к взаимопониманию. Я не рассматриваю как предательство то, что гарантирует принадлежащее мне по праву. — Подробности ты можешь обсудить со своими сюзеренами. Что касается остального… Это ты отравил короля? — Да. Трон… — Он остановился, когда открылась дверь. — Достаточно, — сказала королева Масила. — Я продолжу допрос сама. Фьяна поднялась с места. — Он будет способен отвечать на вопросы еще часа два или около того. Затем, если ему не ввести противоядие, он умрет от паралича легких. — Она передала королеве небольшой пузырек. — Это противоядие. На вашем месте, я бы не стала этого делать, но выбор за вами. — У меня нет слов выразить мою благодарность, — воскликнула Масила. — Не тревожьтесь об этом. Вы достаточно щедро вознаградили меня. Сейчас мне нужен мой кабо и охранное свидетельство до границы. Я собираюсь отыскать и вернуть Ансу. — Она покосилась на беспомощного Флориса. — Ему в одиночку, наверное, не справиться. Вам не пойдет на пользу, если я попаду в беду в пределах ваших границ. Король Гейл узнает об этом, и он приедет разузнать, что случилось с его сыном на острове Печали, и почему не допустили, чтобы я поехала за ним. Королева покраснела, но постаралась говорить спокойно: — У тебя будет эскорт баменов до самого острова Печали. А теперь, ступай с моим благословением, пока твое высокомерие не заставило меня передумать. Не кланяясь, Фьяна вышла из комнаты. Королева повернулась обратно к лорду Флорису, и глаза старика переполнились страхом. * * * Была ночь, когда Фьяна подъехала к столице Соно. Огни горели повсюду, и на равнине, и в пределах городской черты, хотя последние оказались праздничными кострами, а не огнями пожарищ. От беженцев девушка узнала о падении города, о штурме крепостных стен, о том, как непривычно мягко обошелся король Гассем со сдавшимися в плен солдатами, хотя все мирное население было обращено в рабство, а сама столица полностью разрушена. Фьяна почувствовала, что за этим стоит нечто большее, чем просто умопомешательство, хотя пока и не могла понять, в чем дело. Вид, который открылся перед ней, заставил сжаться ее сердце. Любовь и отчаяние загнали девушку в эту даль, но что же она могла сделать теперь? Там, впереди, было царство жестокости и разнузданного насилия, царство войны во всем ее мрачном торжестве. Какой шанс имела одинокая женщина добиться своей цели? Да и проживет ли она достаточно долго, чтобы найти Ансу? Фьяна закрыла глаза и глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Ее страхи, хотя и вполне обоснованные, сейчас не принесут ей ничего хорошего. Если Анса еще жив, то Гассем с Лериссой наверняка держат пленника при себе. Значит, ей нужно отыскать королевскую чету, и там обнаружится и Анса. Девушка открыла глаза. Не было смысла напрасно терять здесь время. Она слегка подтолкнула пятками своего кабо, и он затрусил по направлению к горящим кострам. Оклик с одного из внешних дозоров остановил ее, когда она приближалась к городу, и к Фьяне направился солдат с факелом в руках. Это был человек невысокого роста в белом килте и кирасе со вставками из кости. Его шлем из вываренной кожи топорщился странными шипами. — Кто ты такая? — спросил солдат. — Госпожа Фьяна, уроженка Каньона. Я приехала встретиться с вашей королевой. — Она решила, что должна держаться как можно более самоуверенно. Мужчина глазел на нее в изумлении. — С королевой? Подожди здесь. — Он пошел назад к своему посту, а девушка замерла в напряженном ожидании. Отовсюду неслись тревожащие звуки: рыдания, стоны и редкие крики. После ожидания, которое ей показалось бесконечным, охранник вернулся с человеком, на котором был бронзовый шлем и более дорогие доспехи. — Что тебе здесь нужно? — спросил ее офицер. — Я прибыла, чтобы встретиться с королевой Лериссой. Тебе не нужно знать ничего более. — У этого мужчины был вид профессионального наемника, и Фьяна надеялась, что ее высокомерия окажется вполне достаточно, чтобы внушить ему благоговейный страх. Заносчивый аристократ не купился бы на это. — Этот лагерь по ночам может быть небезопасен, госпожа, — промолвил тот с опасливым почтением. — Иные солдаты чересчур увлеклись, торжествуя победу, и старшим по званию не всегда удается держать их в руках. Лучше всего тебе расположиться здесь до утра. Днем они будут поспокойнее… — И все же я должна отправиться к королеве немедленно, — возразила Фьяна, которая, на самом деле, опасалась, что у нее нервы не выдержат столь долгого ожидания.»Чересчур увлеклись!..» — повторила она про себя. Какое мягкое определение для того, что здесь, вероятно, происходит… — Вы, капитан, должны предоставить мне эскорт. Я уверена, что никто не позволит себе увлечься у королевской резиденции. — Хорошо, — кивнул тот, — я сейчас выясню, кого смогу отправить с вами. — Хотя в голосе офицера сквозило вполне понятное раздражение человека, от которого требуют действий, выходящих за рамки его прямых обязанностей, но он даже не усомнился в праве Фьяны требовать для себя таких привилегий. Фьяна была поражена. Возможно, одного лишь упоминания имени королевы хватало, чтобы лишить разума этих людей. Через несколько минут она уже вела своего кабо через ночной лагерь. Повсюду ей встречались огороженные загоны для рабов, откуда и доносились все эти пугающие стоны и крики. Пьяные солдаты бродили между загородками. Если Фьяна оказывалась слишком близко, четверо ее охранников с угрюмым видом просили ее двигаться дальше. Им явно не пришлось по вкусу то, что по вине ночной гостьи они пропустят праздник. Они не были единственными, кто пропустил торжества. По мере того, как они подъезжали ближе к крепостным стенам, они видели других караульных, стоящих на постах вокруг сваленной горами военной добычи. Фьяна слышала рев домашнего скота и ощущала резкий запах крови. Сражение было давно завершено. Ей хотелось верить, что запах исходит от животных, которых забивают для того, чтобы накормить войско. Они прошли мимо стен, которые теперь представляют собой не более чем груды булыжника. Весь город также лежал в руинах. Призрачные фигуры сновали между зданий по темным улицам. Были ли это солдаты, или мародеры, которые тайком пробирались в подвалы разрушенного города? Но кем бы они ни были и чем бы ни занимались, они делали это тихо. В противоположность равнине за пределами городской черты, сама столица была погружена в безмолвие. Единственным светом здесь были факелы в руках солдат, сопровождавших Фьяну. Наконец они достигли огромной площади. По краям ее горели праздничные костры, а посередине пленники усердно трудились при свете факелов, разрушая огромное здание. Очевидно, король считал это достаточно важным, чтобы не прекращать работы даже ночью. Девушку направили к большим шатрам, на другом краю площади. Ее спутники остановились перед одним из них, и рослый шессин, показавшийся оттуда, небрежным взмахом руки отпустил солдат. — Кто ты такая? — спросил он Фьяну. Это был первый шессин, которого она увидела так близко. В красноватом свете костра он казался похожим на бронзовое изваяние; длинные волосы свободно падали на плечи. — Я — госпожа Фьяна, уроженка Каньона. Я приехала, чтобы встретиться с королевой Лериссой. Он скептически смерил ее взглядом. — Могу точно сказать, что в этот час она не имеет желания видеть тебя. Подожди здесь, у одного из костров. Ночью город — плохое место, но здесь ты будешь в безопасности. Скоро взойдет солнце. — Благодарю тебя. Есть ли здесь место, где я могла бы напоить своего кабо? — Она похлопала скакуна по шее, и тот негромко заржал от удовольствия. — Вон там есть источник. — И, ткнув рукой куда-то в сторону, воин удалился, не сказав больше ни единого слова. Фьяна повела кабо к источнику, заметив при этом, что стоявший поблизости шессин не обратил на нее ни малейшего внимания. Похоже, для островитян не представляли интереса все те, кого они относили к низшим народностям, — и сейчас Фьяна была им за это искренне благодарна. Она понимала, что при таком тусклом освещении они не могли судить о цвете ее кожи и глаз. Несомненно, днем они вели бы себя с ней совсем иначе… Девушка напоила животное и привязала его к ближайшему столбу, а сама помылась, насколько это было возможно, не снимая одежды. Ей хотелось выглядеть как можно достойнее, когда поутру она встретится лицом к лицу с Гассемом и Лериссой. Покончив с этим, Фьяна присела на край фонтана и стала обдумывать свой следующий шаг. Где находится Анса? Скорее всего, где-то здесь, среди королевских шатров, возможно даже, в собственном шатре Гассема. Но тот был окружен бдительными воинами, поэтому у Фьяны не было никакого шанса попасть туда. Впрочем, Ансу могли запереть и в каком-нибудь подвале в городе. Если так, то она и подавно не сумеет отыскать его. Она отвела своего кабо к одному из небольших костров и расседлала его. Повсюду виднелись очертания спящих фигур, а несколько бодрствующих воинов, сидящих у огня, взглянули на нее без всякого интереса. На лицах их лежала печать усталости, и Фьяна поняла, что ей нечего их бояться. Они не были шессинами, но относились к какой-то расе, которую она не могла распознать. Какой бы жестокостью они ни обладали, она была удовлетворена в боях, массовых убийствах и грабежом предшествующих дней. Она расстелила одеяло прямо на мостовой и легла, положив под голову седло вместо подушки. В этом месте царила странная тишина. Она слышала шепот разговора, потрескивание пламени и, время от времени, грохот падения очередной каменной плиты, сброшенной с большого здания. И это было все… Фьяна начала настраиваться на предстоящее испытание. Гассем и Лерисса были непохожи на остальных людей, поэтому она заставила себя отбросить любые предубеждения. Она примет то, что увидит и услышит, и будет действовать только на основании своих непосредственных выводов. Но прежде всего она должна настроиться на то, чего они хотят от нее. Она хочет получить свободу для Ансы, и ей нечего дать взамен, кроме своих слабых способностей, — но есть шанс внушить им, будто она способна на гораздо нечто большее. Фьяна постаралась как можно больше почерпнуть из запасов своих познаний и умений, призвать на помощь все уроки прошлого в их полноте, чтобы ответить на вызов. Ей потребуется весь ее талант понимать людей, видеть, что с ними неладно и что они желают обрести. Помимо дара определять болезни, девушка не владела никакими иными способностями, и тем более колдовством. Но народ Каньона имел определенную репутацию, и эта вера могла стать ее оружием… Через некоторое время Фьяна заснула. Шум пробуждающегося лагеря разбудил ее в жемчужно-белом свете самого раннего рассвета. В воздухе появились запахи приготавливаемой пищи, и Фьяна села, протирая глаза. При свете дня она смогла оценить масштабы разрушений, окружавших ее. От зданий вокруг остались лишь груды камня, и похоже, они были разрушены отнюдь не в ходе штурма столицы. Стало быть, это правда, что безумный король целенаправленно уничтожал город, попавший к нему в руки!.. Фьяна поднялась и пошла к источнику. Сейчас там было много людей, — и воинов, и рабов, — и когда она умывалась, то ловила на себе куда больше любопытных взглядов, нежели накануне ночью. Разумеется, при солнечном свете ее голубая кожа и черты лица, свойственные обитателям Каьона, куда больше бросались в глаза, чем в темноте. Сочтя, что вполне привела себя в порядок, насколько позволяли обстоятельства, девушка вернулась к месту своего ночлега и принялась свертывать одеяло. Она подумывала о том, чтобы оседлать своего кабо на случай, если придется спасаться бегством, но решила пока не делать этого. Это будет выглядеть подозрительно, и к тому же она решила, что либо спасет Ансу, либо погибнет здесь вместе с ним. Так что Фьяна лишь взяла небольшую подстилку из своих пожитков и отнесла его к королевскому шатру. В дюжине шагов от входа, прямо перед кольцом охранников, она расстелила покрывало, — плотное, красочное и щедро украшенное вышивкой. Обратившись лицом к шатру, девушка уселась, скрестив ноги, и расправила одежду вокруг себя, чтобы придать себе как можно более внушительный облик. Затем она опустила руки на колени и стала ждать. Рабы гуськом потянулись в шатер. Некоторые несли тазы с водой, кувшины и полотенца. Другие волокли подносы с едой. Начинался привычный утренний ритуал. Фьяна, стараясь по возможности незаметно глазеть по сторонам, искала любые факты, которые могли бы оказать ей помощь. Ближе к краю площади, у разрушенных домов, она увидела ряд привязанных кабо, которые, вероятно, принадлежали королеве и ее свите. Одно животное особенно привлекло ее внимание, благодаря рогам, выкрашенным в знакомый цвет. Этот скакун принадлежал Ансе! Внутренне она затрепетала от первого свидетельства его присутствия. У входа в шатер, под навесом, еще что-то привлекло ее внимание. Это была куча каких-то пожитков, среди которых девушка заметила торчащий край круто изогнутого лука. Это было оружие всадников с равнин… лук Ансы! Рядом валялись также его колчан со стрелами и длинный меч. Ее возлюбленный был здесь… Возможно даже, что он еще жив. Из шатра появилась женщина с недовольно-озадаченным выражением лица. Очевидно, что кто-то сказал ей, что у нее гостья. Фьяна напряглась, силясь как можно быстрее и лучше понять ту, с кем ей предстояло имеет дело… такого напряжения всех сил она не испытывала еще никогда в жизни. Ведь у нее были лишь считанные секунды на то, для чего Фьяна предпочла бы иметь в своем распоряжении дни или даже недели. Она должна понять, как ей вести себя с этой женщиной!.. Помимо внешности королевы, девушка также внимательно рассматривала и ее одежду и украшения: часто это был отличный ключ к пониманию человека. Королева Лерисса, в отличие от знатных дам в других землях, не придавала нарядам особого значения. Фактически, она была едва ли одета вообще, за исключением набедренной повязки из яркой ткани и нескольких украшений, и вовсе не потому, что она была примитивной дикаркой. Женщина просто не считала ни один наряд достойным своего сана. Одновременно с этим она была одержима собственной красотой. И Фьяна должна была признать, что красотой эта королева была наделена сверх всякой меры. Даже сейчас, с ошеломленным выражением лица, она была самым ослепительным созданием, которое когда-либо доводилось созерцать девушке. Но та заставила себя смотреть за пределы этой красоты. Призвав на помощь все свои знания и мастерство, она мгновенно оценила увиденное куда лучше, чем любой мужчина. Она заметила трудноуловимые признаки возраста. Морщины на таком расстоянии было трудно заметить, но Фьяна знала, где обнаружит их. Цвет кожи Лериссы, ее поза и движения, слегка потускневший блеск волос, — все это складывалось в единую картину. Физически королева представляла собой превосходно ухоженное создание, однако уже миновавшее точку наивысшего расцвета. Отныне должно было начаться длительное, медленное, неизбежное увядание. Все это Фьяна увидела еще до того, как Лерисса сделала свой первый шаг по направлению к ней. Теперь настало время приложить все эти наблюдения к внутренней сущности женщины. Фьяну на миг отвлек взгляд королевы, полный безграничного изумления, и она не могла даже представить себе, что это предвещает… но сейчас девушка не хотела думать об этом. Несомненно, первые же слова королевы дадут ей ответ. Лерисса была самовлюбленной особой, и кроме того, славилась своей преданностью супругу. Если уж она беспокоилась о собственном увядании, то возможно, о его угасании она тревожилась вдвойне. Их безрассудное стремление завладеть всем миром требовало времени. Королева должна считать время своим главным врагом — время и возраст. Здесь что-то должно быть… что-то такое, что она смогла использовать с выгодой для себя. И еще — этот взгляд Лериссы, полный тревоги и почти благоговейного трепета… Грациозным движением Фьяна поднялась на ноги из сидячего положения, как ее учили в детстве, не используя руки и не наклоняясь неловко вперед. Она поднялась с прямой спиной, пользуясь только мышцами бедер. В своих просторных одеяниях, должно было казаться, что девушка почти взлетела. Она заметила, что королева пристально изучает ее, и, похоже, это простое движение почему-то произвело на женщину особое впечатление. Фьяна поклонилась. — Королева Лерисса, я — Фьяна из Каньона. — Как тебе удалось явиться сюда так быстро? Я отправила гонца всего два дня назад! Разум Фьяны заработал очень быстро. Королева, должно быть, имела в виду, что послала кого-то за ней, Фьяной. Теперь она приписывает это внезапное появление какой-то сверхъестественной способности предвидения со стороны каньонцев. Это было полезно. Но зачем Лерисса захотела призвать ее? Ясно, что она ничем не больна. Возможно, хворает король? — Мне не нужны посыльные, чтобы вызвать меня туда, где я желаю оказаться, — заявила Фьяна с показной надменностью. — Мы должны обсудить условия… — Условия?.. — повторила Лерисса, явно растерявшись. По удивленным выражениям на лицах всех, кто стоял вокруг, было ясно, что с королевой подобное случилось впервые. — Да, конечно. Нам нужно поговорить. — Что происходит? — Это был голос мужчины, глубокий и низкий. Фьяна увидела, как из шатра выходит высокий шессин с длинным копьем, изготовленным полностью из стали. Следовательно, это и был Гассем. Столь же великолепный в своем роде, как и его королева. Ничего удивительного в том, что эти двое не считали себя равными прочим людям. — Это госпожа Фьяна из Каньона, — сказала Лерисса, не в силах скрыть изумления. — Я посылала за ней. — Да, верно. — Король вышел вперед и встал рядом с супругой, небрежно обнимая ее за плечи. Теперь девушка ясно видела, что король не был ни болен, ни ранен, и не страдал, по крайней мере, телесно. В его голубых глазах сквозила великая сила, но мало человечности. Фьяна поняла, что если хочет попытаться здесь чего-то добиться, то действовать ей придется через королеву. — Она оказалась весьма расторопной, — добавил король. — У меня есть возможности знать, когда я нужна. — Королева выглядела абсолютно убежденной. Король смотрел скептически. Он также казался недовольным, но Фьяна знала, что люди часто разыгрывают злость, чтобы скрыть смущение. Воины, слонявшиеся поодаль, заметно расслабились. Что бы там ни нашло вдруг на Лериссу, но эта странная особа явно не внушила особого трепета их королю. — Пойдем внутрь, мы поговорим там, — сказала Лерисса. — И добро пожаловать к нам, госпожа Фьяна. — Меня ждут дела, — заметил король. — Развлекай нашу гостью, а я присоединюсь к вам позднее. — Он смерил Лериссу недоуменным взглядом, словно тоже был озадачен ее странным поведением. — Пойдем со мной, — сказала Лерисса, беря Фьяну за руку. Оказавшись внутри шатра, они сели на подушки, и все это время королева продолжала держать руку Фьяны. Та заметила, что Лерисса исподтишка рассматривала тыльную сторону ее ладони, словно пытаясь увидеть там что-то важное для себя. — Когда ты прибыла? — спросила Лерисса. — Прошлой ночью, после наступления темноты. — И никто не пришел сказать мне об этом? — она посмотрела по сторонам так свирепо, будто ища виновного, кого могла бы покарать за этот проступок. — Здесь никто не знает меня, и они не настолько глупы, чтобы будить тебя, — отозвалась Фьяна. — Ты же не могла предупредить стражу, что ожидаешь меня так скоро. — Да, но, безусловно, ты достаточно приметна… — Цвет кожи трудно определить в темноте, — примиряюще заметила Фьяна. Лерисса протянула руку и погладила ее по лицу. — Это правда. Действительно голубая… — прошептала она. Затем, сделав над собой заметное усилие, проговорила уже спокойно: — Да. Итак, теперь ты здесь. Как ты узнала, что я жду тебя, не могу даже представить. Но вы, каньонцы, известны своим колдовским могуществом. Именно по поводу этого колдовства я и желала обратиться к тебя. Мне говорили, что ты можешь — как это сказать? — судить о здоровье с помощью прикосновения. Это правда? — Все верно. Да, я владею таким искусством. Ты хочешь, чтобы я оценила состояние твоего здоровья? — Прошу тебя. Фьяна протянула руки и возложила кончики пальцев на лоб Лериссы. Королева напряглась и закрыла глаза, как бы в ожидании боли или любого другого неприятного ощущения. — Просто расслабься. Старайся не думать ни о чем. — Фьяне потребовалось всего лишь несколько секунд. Она убрала руку. — Я редко встречала столь же крепкую и здоровую женщину, как ты… конечно, в этом возрасте. — Она уловила, как чуть заметно дрогнули веки Лериссы в паутинке наметившихся морщинок. — И это еще одна вещь, о которой мы должны поговорить, — сказала королева. — Каков твой настоящий возраст? Мысли Фьяны закружились стремительным водоворотом. Не просто возраст, а настоящий возраст? Следовательно, королева полагала, что здесь кроется какой-то подвох. — Мы не считаем годы в Каньоне. Глаза Лериссы сузились. Похоже, она вполне овладела собой. Она думает, что я ухожу от прямого ответа… — Охотно вею в это. Должно быть, время не имеет для вас большого значения. Фьяна вспомнила, как Лерисса держала ее за руку, рассматривая тыльную сторону ладони. Простейший способ судить о возрасте женщины, которая молодо выглядит во всех остальных отношениях. Она думает, что на самом деле я куда старше! Она думает, что в этом мой секрет!.. Фьяна медленно вздохнула и опустила взор, чтобы скрыть свое торжество. Теперь она знала, что делать. Королева сама жаждала обмануться… — Ты, должно быть, утомилась после долгого пути. Разреши мне предложить тебе что-нибудь. — Лерисса хлопнула в ладоши, и рабы поспешили, чтобы исполнить ее приказания. Вскоре их уже окружали подносы с лакомствами, каким-то образом спасенными из разрушенного города. Лерисса соблюдала правила гостеприимства и не обращалась к Фьяне с расспросами, пока та не спеша насыщалась. Та была благодарна за предоставленную возможность обдумать свою дальнейшую стратегию. — Тебе кое-что нужно от меня, — сказала Фьяна, — а мне — от тебя. — Чего ты хочешь? Только скажи, и это будет твое. — Сначала давай обсудим твои нужды. — Королева сидела рядом с Фьяной, и та смогла, протяну руку, погладить щеку с почти невидимым нежным пушком, потрогать ее за плечо. — Ты самая прекрасная женщина, которую мне когда-либо доводилось видеть, но мы обе знаем, что красота увядает. — Дело не только в красоте, — возразила Лерисса, — и даже не в здоровье. Это сама жизнь. Ее всегда не хватает. Наш великий труд хорошо начинался, но мой муж и я уже ощущаем дыхание времени. Когда-то вся жизнь простиралась перед нами, и казалось, что впереди вечность, чтобы осуществить наше предназначение. Сейчас я не так уверена в этом. — Она говорила торопливо, как будто опасаясь, что Гассем может вернуться до того, как она закончит. Как будто это были те слова, которые он может не одобрить. — И когда вы утратите молодость и силу, — продолжила Фьяна, уверенная теперь, что знает потаенные мысли этой женщины, — ты боишься, что вы можете лишиться и преданности ваших подданных. Они служат вам так фанатично, даже те из них, кто прежде были врагами, потому что видят перед собой живых бога и богиню. — Да, — прошептала Лерисса. — Предположим, я бы сказала тебе, что твое желание неосуществимо, что все дело в происхождении, в том, чем мы, жители Каньона, не можем поделиться с чужеземцами? Королева подняла глаза, кровь прилила к ее лицу. — Я бы тебе не поверила. Вы, каньонцы, славитесь своим знанием лекарственных средств и способностями целителей. И вы являетесь единственным народом, который способен бороться с последствиями возраста. Именно ваши познания в медицине делают это возможным, а отнюдь не происхождение! Ей не следует противоречить. Она нуждается в том, чтобы верить… — Очень хорошо, — отозвалась Фьяна таким тоном, словно ее вынудили признать правду. — Что, если бы я сказала тебе, что это нелегкое дело, что лечение будет длительным и напряженным? — Я могу перенести все, что угодно! — настаивала Лерисса. — Равно как и мой муж. Здесь ты имеешь дело не с развращенными, воспитанными во дворце аристократами. Жители материка называют нас варварами, и мы именно таковы. У нас есть сила и выносливость, чтобы доказать это. — Я сказала тебе, что я тоже хочу от тебя что-то получить. — Назови это! — сказала Лерисса. — Я хочу Ансу. Отдай его мне. Страдание промелькнуло на прекрасном лице Лериссы, и Фьяна невольно подумала, что это должно быть непривычным ощущением для женщины, которая привыкла все делать по-своему. — Увы, но это невозможно. Он слишком много значит для нас. Попроси у меня чего-нибудь еще. — Она говорила так, словно успокаивала капризного ребенка. — Анса. Ничего больше я не хочу от тебя. Где он? — Что-нибудь другое, — снова сказала Лерисса. — Тогда нам больше нечего обсуждать, — Фьяна встала, задаваясь вопросом, будет ли она жива через несколько секунд. — Сядь, — велела королева, поморщившись, словно эта уступка причиняла ей острую боль. Она хлопнула в ладоши и крикнула куда-то вглубь шатра: — Приведите пленника! Вошли две женщины, которые волокли Ансу за собой. Фьяна почувствовала такое глубокое облегчение от того, что он оказался жив, что даже не уделила внимания необычной внешности стражниц. В этом лагере было полно странностей… Какие бы пытки ему ни довелось испытать, необязательно телесные, внешне юноша выглядел вполне крепким, только исхудавшим и бледным. Он сумел улыбнуться. — Я ждал тебя еще вчера. Лерисса переводила взгляд с одного на другого, силясь понять, что он подразумевал под этими словами. Что же касается Фьяны, то она едва не запела от радости. И была готова отшлепать этого самонадеянного юнца, за то что он угодил в такую западню. — Я приехала за тобой. Он взглянул на Лериссу. — Ты готова уступить такую ценную добычу? — Это еще предстоит решить, — сказала Лерисса. — Я пока не уверена. — Зато я уверен, что нет. — Это был Гассем. Он стоял на входе в шатер, с негодующим лицом. — Сын Гейла принадлежит мне, и у меня он останется! — Нам не нужен этот мальчишка, — возразила Лерисса. — Скоро ты убьешь Гейла и захватишь его королевство, к своему удовольствию. — А сейчас мое удовольствие заключается в том, чтобы держать при себе его сына, и другой радости мне не надо. — Зато кое-что другое нужно мне, — с сердитым видом воскликнула Лерисса. Гассем выглядел потрясенным. Фьяна решила, что впервые в жизни королева открыто не повиновалась ему. — Неужели ты думаешь, что я обменял бы этого юнца на возможность восстановить нам нашу молодость? — Он снисходительно улыбнулся ей. — Ты знаешь, я бы никогда не отказал тебе в этом. Но эта женщина лжет. Ты позволяешь надежде затмить твое здравомыслие. Подумай сама: если жители Каньона на самом деле могут делать людей молодыми, почему же они не богатейшие люди в мире? Разве какой-нибудь старый король не отдал бы половину своих сокровищ за такую услугу? И все же ее народ живет посреди пустыни, в убогих хижинах. — Мы не ценим земное богатство, — промолвила Фьяна. — Зачем богатство людям, которые могут жить вечно? — подтвердила Лерисса. Сначала продленная молодость, подумала Фьяна, а теперь уже бессмертие. Что еще придумает королева? Но, по крайней мере, Лерисса сыграла свою роль. — Все это сказки и шарлатанство, — настаивал Гассем. — Что мы знаем о Каньоне, кроме баек, которые рассказывают путешественники, и лжи этой женщины? — А если я смогу это доказать? — спросила Фьяна. На какой-то момент Гассем был поставлен в затруднительное положение. — Как ты сделаешь это? — Я должна буду покинуть вас на какое-то время. Я должна кое-что отыскать за городом. Мне потребуется в помощь слуга, который может ездить верхом. — У тебя их будет столько, сколько ты пожелаешь, — пообещала Лерисса. — И тебе нужен вооруженный эскорт. По стране еще продолжаются беспорядки. — Она посмотрела на своего мужа, готовая бросить ему вызов, если он попробует запретить ей это. Гассем пожал плечами. — Почему бы и нет? Скоро этой нелепости будет положен конец. А ты, женщина, — он перевел сумрачный взгляд на Фьяну, — если в конце концов ты разочаруешь мою королеву, ты умрешь. Она заставила себя не проявить страха. — Никто из нас не будет разочарован. — Она поднялась с места. — Я вернусь, возможно, ближе к вечеру. — Анса уставился на нее, словно лишившись дара речи. По крайней мере, он держал свой рот на замке… Королева вышла из шатра вместе с ней. Она отдала краткие команды, и слуги и воины стремительно бросились выполнять ее приказания. Пока шли приготовления, она спокойно обратилась к Фьяне, как если бы обе они были заодно. — Не волнуйся. Я усмирю враждебность короля. Просто сделай все, что обещала. Если ты исполнишь мою волю, я возвышу тебя над всеми прочими, кроме моего мужа и меня самой. Я отдам тебе Ансу. Он ничто для меня, равно как и сам Гейл, в этом случае. Но только я могу управлять Гассемом. Помни это. Прибыл ее эскорт — четыре молодых шессина на смирных кабо, а за ними — невысокий смуглый человек, чье тупое, безмятежное выражение лица выдавало в нем раба, а кривые ноги — наездника, проведшего всю жизнь в седле. — Этот раб был одним из конюхов при прежнем короле, — сказала Лерисса. — Он окажет тебе любую помощь, которая потребуется. — Превосходно. Воины могут оставаться поблизости и следить за мной, но этот раб должен все время находиться при мне. Он должен делать все, что я скажу ему, выполняя в точности все мои приказы. Нужно заставить его понять это. Королева повернулась к рабу. — Если ты посмеешь отклониться от указаний госпожи Фьяны хоть на йоту, твоя смерть будет не из легких. — Раб согнулся в поклоне. Как и у ее мужа, подумалось Фьяне, у Лерисса есть один-единственный ответ на все вопросы. — Я буду ждать твоего возвращения, — сказала королева. Фьяна отрицательно покачала головой. — В этом нет необходимости. После того, как я вернусь, мне все равно потребуется еще несколько часов для подготовки. Я смогу начать лишь поздно ночью. — Как скажешь. Сообщи мне, когда будешь готова. — Королева вернулась в шатер. Фьяна подошла к своему кабо, и раб помог ей оседлать его. Она с удовольствием отметила, что скакуну успели задать корм. Очевидно, пленники получили приказ кормить всех животных на площади. Фьяна села в седло и в сопровождении своего эскорта двинулась к ближайшим городским воротам. До сих пор все шло хорошо, лучше, чем она могла надеяться. Она не предвидела трудностей и в течение следующих нескольких часов. Только заключительный этап ее плана вполне мог оказаться роковым, но лучшего замысла у нее все равно не было, поэтому она решила не тревожиться об этом. Она должна добиться цели или умереть… и Фьяна знала, как сделать так, чтобы ее смерть была быстрой. Отъехав подальше от города, девушка начала собирать какие-то травы, листья и корешки. Все они не имели ни малейшего медицинского значения, она даже не знала названий многих из них, но окружила сбор каждого растения пышной и замысловатой церемонией. Какое-то время охрана с интересом наблюдала за происходящим, затем им это надоело, и они стали смотреть по сторонам, негромко переговариваясь между собой. Раб в точности выполнял все ее указания, то и дело бормоча:»Да, госпожа». Похоже, он очень серьезно воспринял угрозу королевы. К середине дня Фьяна убедилась, в том, что он и правда готов исполнить любые ее приказы… — Мы закончим на этом, — провозгласила она. Уложив все собранное, они поехали обратно в город. Когда они вернулись обратно на площадь, девушка повернулась к охранникам. — Вы свободны. — Она очень надеялась, что теперь они оставят ее, ведь им было поручено охранять ее только за городом, а не в его стенах. — Пойдем со мной, — велела она рабу. В сотне шагов от королевского шатра она заставила раба разжечь небольшой костер и начала свои»приготовления». Фьяна обрезала и нарезала травы, растирала минералы в порошок, что-то жгла и смешивала. Во время всех этих действий, она не прекращала распевать бессмысленные монотонные напевы. И все это время она неотступно следила за королевским шатром. Один раз оттуда вышел Гассем и презрительно уставился на нее. Один раз появилась Лерисса, с надеждой глядя в ее сторону. В конце концов, они вышли из шатра вместе, покосились на девушку и удалились по каким-то своим собственным делам. Фьяна только этого и ждала. Шессины, как и обитатели Каньона, были людьми, любящими находиться на свежем воздухе, которые не любили долго оставаться под крышей. Ей было бы достаточно отсутствия и одного Гассема. То, что не будет их обоих — это еще лучше. Она заставила себя выждать несколько минут. Затем поднялась и указала на корзину со смесью трав и порошков, что стояла рядом на мостовой. — Возьми это и пойдем со мной. — Как только раб сделал это, она взяла кабо под уздцы и повела к шатру. В тени навеса девушка остановилась. — Положи это здесь, — велела она. Слуга повиновался. Она оглянулась по сторонам. Никто не обращал на них особого внимания. Она увидела кабо Ансы, который был по-прежнему привязан рядом с другими, и показала на него. — Ты видишь вон того кабо, с рогами, раскрашенными в зеленый и золотистый цвета? Приведи его сюда. — Без единого слова, раб направился в ту сторону. Когда он вернулся, Фьяна указала на кучу, где были свалены оружие и пожитки Ансы. — Оседлай кабо и погрузи на него эти вещи. Когда все было готово, она села в седло, и взяла в руку поводья второго кабо. — Очень хорошо, — сказала она рабу, — можешь теперь идти. — Он вновь повиновался без единого слова. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, затем очень медленно выдохнула, стараясь успокоить готовое разорваться сердце. Фьяна открыла глаза… Сейчас она либо выиграет, либо погибнет. Глава двадцатая Анса сходил с ума от беспокойства. Что задумала Фьяна? Он пытался принять беззаботный вид, но был ошеломлен, когда узнал, что она приехала за ним. Она должна была выехать сразу же после того, как узнала, что он не вернулся с острова. Она не ждала вызова Лериссы. По крайней мере, ему удалось подслушать разговор там, в большой комнате, перед тем, как его выволокли, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. У него было время прийти в себя. У него еще осталось довольно воинской гордости, чтобы не позволить себе предстать перед врагом в глупом виде. Она и впрямь казалась уверенной в том, что сможет убедить Гассема в своих силах… что она на самом деле может возвращать молодость. Уже не первый раз к нему пришла мысль: а вдруг это правда? Сейчас он лежал, незаметно пытаясь растянуть узлы на руках. Ноги ему связывать не стали, потому что никто не верил, что пленник сможет убежать от шессинов. Запястья были связаны впереди, и он время от времени сжимал пальцы, чтобы они не занемели. Анса не спускал глаз со своей охраны. Те женщины, что дежурили сегодня, были более взрослыми, с суровыми лицами, которые не проявляли интереса к разговору с пленником. Одна держала копье, вторая — топорик. Они почти засыпали от скуки, то и дело вскидываясь, когда с улицы доносился какой-то шум. — Анса! — поразительно, голос принадлежал Фьяне. Обе женщины попытались подняться на ноги, но Анса оказался быстрее. Он схватил топорик связанными руками и ударил женщину коленом в подбородок, опрокидывая ее навзничь, прямо на полог шатра. Что-то огромное ломилось через весь шатер снаружи, и вторая воительница уже вскинула руку, чтобы метнуть копье. Через проход, отделяющий его покои от основного помещения, Анса с удивлением увидел Фьяну, которая скакала к нему верхом на кабо, и ведя второго в поводу. Обухом топора он тяжело ударил вторую женщину по голове, и та рухнула без чувств, не успев завершить свой бросок. Он бросился наружу, ухватился за луку и стремительно вскочил в седло, Фьяна выхватила длинный нож и разрезала его путы. — Поехали! — закричала она. Он развернул кабо и бросился вперед, к выходу, Фьяна следовала за ним по пятам. Анса направил своего скакуна к городским воротам, и внезапно обнаружил Гассема и Лериссу, всего в двадцати шагах от себя. Король поднял копье и отвел его назад для броска, с такой стремительностью, которую Анса едва ли видел у другого человека. Подгоняя кабо, Анса обнажил свой длинный меч. Он со свистом вращал клинком, когда рука Гассема устремилась вперед. В последний момент король успел отскочить в оборону и развернул свое огромное стальное копье, чтобы закрыться от падающего меча. Анса никогда бы не поверил, что человеческое запястье может быть настолько мощным, чтобы выполнить это движение. И все же, защита Гассема оказалась несовершенной. Меч зазвенел, ударяясь о копье и высекая искры, когда соскальзывал вниз по наконечнику. Острие зацепило скулу Гассема, затем устремилось вниз, разрубая ему ключицу. Король повалился навзничь со сдавленным криком, и Лерисса кинулась к мужу, а Анса пытался нанести второй удар. — Времени нет! — закричала Фьяна. — Поехали скорее! На площади воины выходили из оцепенения. Через мгновение они ощетинятся копьями… Анса стремглав наклонился вперед с седла и схватил Лериссу за длинные волосы, рывком поднимая ее и закидывая в седло позади себя. — Держись рядом! — закричал он Фьяне, устремляясь вперед по дороге, что вела с площади к воротам. — Убрать копья! — донесся сзади чей-то крик. — У него королева! — Гассем с трудом поднялся на ноги и стоял, прижимая руку к окровавленному лицу. Это было последнее, что увидел Анса, прежде чем площадь окончательно скрылась из вида за развалинами. Одной рукой удерживая Лериссу лицом вниз, а второй сжимая свой меч, Анса был вынужден отпустить поводья. Грохот копыт отражался от разрушенных зданий, а люди, в основном, работающие пленники, рассыпались в разные стороны, освобождая им дорогу. Беглецы промчались через ворота и через весь лагерь, где солдаты остолбенело таращились на них, не делая ни малейшей попытки преградить им путь. Они продолжали нестись галопом еще две мили, и за это время Анса успел вложить меч обратно в ножны и вновь перехватить поводья. На вершине холма они задержались, оглядываясь на разрушенный город. — Твой кабо не вынесет двоих, — задыхаясь, сказала Фьяна. — Посмотри! — она указала назад. Отряд всадников миновал воинский лагерь и галопом устремился вслед за беглецами. Лерисса захохотала. — Мой муж едет за тобой! На этот раз удача отвернется от тебя! Он отдаст тебя своим женщинам, и они будут пытать, а потом съедят тебя. Да, именно это они и сделают. Я видела… — Анса сбросил ее на землю, и Лерисса, даже не подумав подняться на ноги, осталась лежать, с дерзкой усмешкой на губах. — Я не могу взять тебя с собой, — сказал он, — зато могу убить. — Анса вновь обнажил меч с пятнами крови на острие. Фьяна посмотрела на него. — Ты сможешь сделать это? Лерисса бесстрашно продолжала улыбаться. — Ну же, давай. Это будет подвиг, достойный великого воина. Скажи своему отцу, что ты убил женщину, которую он любил, и оставил в живых его смертельного врага. Анса свирепо смотрел на нее некоторое время, затем медленно убрал меч в ножны. — Нет, я не могу убить тебя. — Я так и думала. В твоих жилах течет кровь Гейла, и ты такая же тряпка, как и он. — Не искушай судьбу, — посоветовала ей Фьяна. — В отличие от Ансы, мне незачем тревожиться о воинской чести. — Беги же скорее к отцу, мальчик, — сказала Лерисса. — Очень скоро мы придем за тобой. — Она повернулась к Фьяне. — А еще раньше мы придем за тобой. Я запомню тебя, девочка. Жаль, что ты предпочла нам этого сопляка… — Я сказал, что не смогу убить тебя, — сказал ей Анса, — однако я все еще могу позаботитыя об остальных. — Он вытащил свой огромный лук и стал натягивать тетиву. Это была непростая задача для человека в седле, но он легко справился с ней. Затем он выбрал стрелу, глядя на приближающихся всадников. — Нет! — взмолилась Фьяна. — Давай поедем скорее! Они скоро будут здесь… — Они никудышные наездники, — возразил Анса, — и не умеют стрелять. Пока я буду опережать их хоть на двадцать шагов, я смогу ускользать от них хоть целую вечность! — Может, ты, и правда, лучший на свете всадник, — отозвалась Фьяна, — но я-то — точно нет. Поехали. — Погоди еще немного! — Он отъехал на пару шагов, чтобы Лерисса не имела возможности толкнуть его под руку. Всадники были уже почти в пределах досягаемости. Он начал подготовку. Гассема было легко узнать. Он был еще худшим наездником, чем все остальные, а большое пятно крови, которое украшало его, было заметно даже на таком расстоянии. Естественно, он скакал впереди всех, хотя двое юных шессинов почти нагоняли его. Еще полсотни человек неслись следом, а сотни других метались по лагерю, седлая кабо, готовый присоединиться к погоне. Анса наложил стрелу на тетиву и поднял лук. Медленно, он начал натягивать его, опытным взором оценивая скорость всадников, направление ветра и все прочие важнейшие условия для выстрела. Большой палец, удерживавший тетиву, коснулся уха стрелка… Он помедлил еще пару мгновений, а затем выпустил стрелу. Стрела полетела по невероятной, изящной траектории, сначала вверх, а затем стала спускаться. Великолепно, подумал он. Теперь уже ничто не могло спасти Гассема. Но один из всадников увидел это — и сделал рывок вперед. Он оказался лучшим наездником, чем король, и на более быстром животном. Он свернул в сторону прямо перед Гассемом, как раз вовремя, чтобы принять стрелу в свою грудь. Молодой воин закружился и упал, и всадники, которые скакали позади, включая Гассема, вынуждены были отвернуть в сторону, чтобы избежать столкновения. С проклятиями Анса вернулся к женщинам. — Гассем! Всегда кто-то другой умирает вместо него. Ладно, поехали! Лерисса смеялась. — Ты не можешь убить нас. Мы еще придем за тобой, когда настанет наш час. Анса усмехнулся в ответ. — По крайней мере, я подпортил его красоту. Время сделает с тобой то же самое. Прощай. — Они поскакали прочь, оставили на холме королеву с бледным от ярости лицом. * * * Луна, испещренная шрамами, уже всходила на небосводе, когда всадники остановились, чтобы дать передохнуть своим животным. Погоня осталась далеко позади, если Гассем, вообще, решился продолжать погоню. — Мы должны ехать на север, — сказал Анса. — Они… — Погоди, — прервала его Фьяна. — Ты хорошо себя чувствуешь? Ты уже вполне оправился после всего, что тебе довелось пережить? — Да. Осталась только злость. Но они не пытали меня… только угрожали. — Хорошо, — она отвела руку назад, размахнулась и ударила его, так сильно, что едва не сшибла с седла. — За… что… — Он был слишком потрясен, чтобы говорить связно. — За то, что ты угодил в такую очевидную западню и заставил меня мчаться спасать тебя! — Она ударила его еще раз, почти также сильно. — И за то, что ты смеялся им прямо в лицо, когда мне больше всего было нужно, чтобы ты вел себя покорно и кротко, пока я дурачила их! И я ударила бы тебя еще раз за то, что ты изображал из себя великого воина там, на холме, вместо того, чтобы сбросить эту ужасную женщину сразу же, как только мы отъехали от лагеря, и скорее скакать прочь… но, по-моему, я сломала руку. — Но я же воин, — только и сказал он. — Это не значит, что ты должен быть глупцом! Во имя всех сущих духов, Анса, если бы я не любила тебя так сильно, я бы оставила тебя там! Хотя еще не поздно передумать… Он притянул ее к себе и поцеловал ее так крепко, как только хватило сил. — Бесстрашная моя! Зачем мне мудрость, когда у меня есть ты? — Он снова поцеловал ее, более нежно, но все так же горячо. Фьяна отпрянула первой. — Позднее. После того, как мы будем уверены, что оказались в безопасности. — Никто из нас больше не будет в безопасности! — воскликнул он. — Я как раз собирался сказать, что мы должны ехать на север. Фьяна, они знают, где находится стальная шахта! Каким-то образом шпионы Лериссы обнаружили ее! — Я из Каньона, а не с равнин, — возразила она. — Нам нет дела ни до вашей стальной шахты, ни до того, кто владеет ею. — Неправда, — настаивал он. — Ты видела, как силен Гассем. Заполучив нашу шахту, он сможет вооружить свою армию стальным оружием. И кто тогда сумеет устоять перед ним? — Ох уж мне эти воины! — фыркнула она. — Вы вечно думаете, что дело только в оружии. Это не так, уверяю тебя. — Они сначала пойдут войной на Каньон, — заметил он. — Он гораздо ближе, чем равнина, и нас отделяет от него пустыня. И кроме того, Лерисса все еще уверена, что твой народ владеет тайной вечной молодости. Она не откажется от своей мечты. Ты и сама знаешь это. Фьяна вздохнула. — Вероятно, ты прав. Ну, в любом случае, наш путь лежит через Каньон. Я спрошу совета у Старейшин. — А потом поедешь со мной на равнины? — Да, если Старейшины позволят. — Затем она засмеялась. — Впрочем, нет. Я поеду с тобой, даже если они запретят! Теперь уже засмеялся Анса. — Тогда вперед, на север! — Но прежде чем они тронулись в путь, он вновь обернулся к ней. — Фьяна, скажи мне правду… Сколько же тебе лет, и действительно ли ты способна возвращать людям молодость? — И не надейся, что я тебе отвечу!.. Она пришпорила своего кабо, и они вдвоем направились на север, озаренные светом израненной луны.